же ты не сказала им, что ты мне чужая?
Комола окончательно рассердилась. Исподлобья взглянув на Ромеша, она вымолвила:
— Уйди!
Вновь и вновь спрашивал себя Ромеш, как должен он поступить. Словно червь, грызло его чувство гнетущего отчаяния. Что сказал Джогендро Хемнолини? Что она о нем подумала? Каким образом объяснить Хем истинные обстоятельства? Как ему перенести разлуку с ней?.. Все эти мучительные вопросы до того истерзали его, что он был не в состоянии хорошенько продумать свое положение. Ясно было одно: в Калькутте, в кругу друзей и врагов, его отношения с Комолой стали предметом живейшего обсуждения. И сплетня о том, что Комола его жена, наверняка уже разлетелась по всему городу. Теперь им нельзя здесь оставаться даже на один день.
Задумчивость и рассеянность Ромеша не ускользнули от внимания Комолы.
— Чем ты озабочен? — спросила она. — Если уж тебе так хочется жить в деревне, я согласна туда поехать.
Покорность Комолы причинила ему новую боль. В сотый раз встал перед ним вопрос: что же все-таки делать дальше?
Занятый своими мыслями, он снова не дал ей никакого ответа, продолжая лишь молча смотреть на нее.
Сразу посерьезнев, Комола сказала:
— Признайся откровенно, ты, должно быть, рассердился на меня за то, что я не хотела остаться на каникулы в школе?
— Уж если говорить правду, Комола, не на тебя я сердит, а на самого себя.
С трудом освободившись, наконец, от паутины собственных размышлений, Ромеш попробовал переменить тему разговора.
— Хотелось бы мне узнать, Комола, чему ты научилась за это время?
Девушка с величайшей готовностью принялась выкладывать перед ним все свои познания. Уверенная, что поразит этим Ромеша, она прежде всего заявила, что земля имеет форму шара. И он с вполне серьезным видом выразил сомнение в шарообразности земли, спросив, неужели это возможно.
Комола широко раскрыла глаза.
— Да ведь об этом написано в книге, и мы так учили!
— Что ты говоришь? — удивился Ромеш. — Даже в книге написано
? А большая она?
Вопрос поставил Комолу в некоторое затруднение. Но, подумав, она с убежденностью сказала:
— Книга-то небольшая, зато печатная. В ней есть даже картинки.
Перед столь вескими доказательствами Ромешу ничего не оставалось, как отступить. Поведав все, что могла, о своих школьных занятиях, Комола принялась болтать о подругах и учителях, о том, как она проводила время в стенах школы. Ромеш изредка отвечал ей, продолжая предаваться своим думам, а порой, уловив лишь конец фразы, задавал вопросы совершенно невпопад.
— Но ведь ты меня не слушаешь! — воскликнула вдруг Комола и, очень рассерженная, поднялась с места.
— Ну, не сердись, Комола, — поспешил успокоить ее Ромеш. — Мне сегодня что-то не по себе.
Услышав это, Комола быстро повернулась к нему.
— Что случилось? Ты нездоров?
— Да нет, я не болен. Вообще-то ничего особенного, это со мной иногда бывает. Скоро все пройдет.
Тогда Комола решила окончательно поразить Ромеша своими познаниями.
— Хочешь, я покажу тебе картинки в учебнике географии? — сказала она.
Ромеш с готовностью согласился. Девушка немедленно принесла книгу и раскрыла ее перед Ромешем.
— Два шара, которые ты здесь видишь, на самом деле один, — принялась она объяснять. — Ведь мы не можем видеть у круглого предмета сразу обе стороны.
Сделав вид, что он сильно озадачен и должен немного подумать, Ромеш заметил:.
— Но и у плоских предметов тоже не видны сразу обе стороны.
— Потому-то и нарисованы на этой картинке обе половины шара отдельно, — авторитетно заявила Комола.
Так провели они этот вечер.
Глава двадцатая
Оннода-бабу надеялся, что Джогендро вернется с хорошими вестями и скандал удастся уладить. Когда сын и Окхой вошли к нему, он со страхом посмотрел на них.
— Кто бы мог подумать, отец, — обратился к нему Джогендро, — что ты позволишь Ромешу зайти так далеко? Знай я все, и разговаривать бы тебе с ним не позволил!
— Но ты же сам так хотел этой свадьбы, Джоген, — заметил Оннода-бабу
. — Сам не раз говорил мне об этом. Если бы не ты, мне…
— Разумеется, мне вообще и в голову не приходило налагать запрет. Но, вместе с тем…
— Вот видишь, еще и «вместе с тем»! Разве так можно? Либо ты согласен, либо против, тут никакой середины быть не может!
— Но вместе с тем, хочу я сказать, нельзя было позволять ему заходить так далеко..
— Многим делам достаточно лишь толчка, — со смехом сказал Окхой, — а дальше для своего развития они ни в чьем поощрении уже не нуждаются. Растут себе да растут, как мыльные пузыри. Пока не лопнут. Но что толку спорить о том, что осталось позади? Теперь следует решать, что делать дальше.
Слушавший его с возрастающей тревогой Оннода-бабу, наконец, спросил:
— Вы видели Ромеша?
— Видели и весьма близко, — ответил Джогендро. — Ближе, чем рассчитывали. Даже познакомились с его женой.
Оннода-бабу глядел на них, онемев от изумления.
— С чьей женой вы познакомились? — переспросил он.
— С женой Ромеша, — повторил Джогендро.
— Не понимаю, о чем ты говоришь. Жена какого Ромеша?
— Нашего Ромеша! Несколько месяцев назад он ездил к себе на родину и там женился.
— Но ведь в то время умер его отец, никакой свадьбы в таком случае быть не могло.
— Она произошла как раз перед самой его смертью.
Оннода-бабу прямо оцепенел. Затем после некоторого размышления озадаченно почесал в затылке и сказал:
— Значит, теперь и речи быть не может о его женитьбе на нашей Хемнолини?
— Так мы же об этом и говорим, — заметил Джоген.
— Если таков был смысл ваших слов, то как же вы не подумали о том, что свадебные приготовления уже сделаны? Все оповещены, что свадьба состоится в будущее воскресенье! Выходит, надо рассылать письма, что свадьбы не будет вовсе?
— Окончательно отменять ее незачем, — заговорил Джоген. — Придется лишь произвести небольшую замену — и дело улажено.
— Что ты такое говоришь?
— Но это же так просто, отец! Конечно, замену производят лишь там, где она возможна. В отношении брачной церемонии
