Категории
Цитаты других пользователей

Читалка - Крушение


нет.

Вся дрожа, Комола вырвала свою руку, убежала в соседнюю комнату и заперла за собой дверь.

Ромеш понял, что это просто женский заговор, и, взволнованный, отправился к себе в комнату. Он принял прежнюю позу и, взяв журнал, попробовал вновь заняться объявлениями, но ничего не мог понять: в сердце его, словно облака, гонимые ветром по небу, мчались одно за другим противоречивые чувства.

Шойлоджа постучала в запертую дверь, но ей никто не открыл. Тогда она, приподняв жалюзи, просунула руку и открыла сама. Войдя в комнату, она увидела, что Комола лежит ничком на полу и плачет, закрыв лицо руками.

Молодая женщина была удивлена. Она совершенно не понимала, что могло так огорчить Комолу. Присев рядом с ней, она ласково зашептала:

— Что случилось, милая, почему ты плачешь?

— Зачем ты так нехорошо поступила? Зачем позвала его? — проговорила Комола укоризненно.

Не только другому — самой Комоле трудно было понять причину столь сильного и внезапного взрыва горя. Никто не знал, что тайная печаль давно уже терзает ее. Сегодня Комола целый день находилась в созданном ею мире грез. Если бы Ромеш вошел в этот мир осторожно, все бы кончилось благополучно. Но когда она узнала, что его привели к ней, все ее грезы рассеялись. Вновь проснулись изгладившиеся было воспоминания о его попытках оставить ее на праздники в школе, о его равнодушии во время поездки на пароходе. После приезда в Гаджипур Комола очень быстро поняла, что прийти к любимой по собственному желанию, чтобы увидеть ее, — это одно, а явиться просто на зов — совсем иное.

Но Шойлодже трудно было разобраться во всем этом. Ей и в голову не могло прийти, что между Ромешем и Комолой была какая-нибудь серьезная преграда. Она нежно привлекла Комолу к себе на грудь и спросила:

— Сестра, может быть Ромеш-бабу сказал тебе какую-нибудь грубость? Или он рассердился, что мой муж позвал его? Почему же ты не сказала, что это я виновата?

— Нет, нет, он ничего не говорил. Но зачем ты его позвала?

— Я нехорошо

поступила, сестра, прости, — проговорила расстроенная Шойлоджа.

Комола привстала и горячо обняла ее.

— Иди, милая, — сказала она, — иди скорее, а то Бипин-бабу рассердится.

Ромеш долго сидел один, глядя на строчки журнала невидящими глазами, и, наконец, отбросил его прочь.

Затем он поднялся и решительно проговорил:

— Довольно, так больше длиться не может. Завтра же я еду в Калькутту и улажу все дела. Я должен, наконец, признать Комолу своей женой, нельзя дальше медлить с этим, я плохо поступаю.

Сознание собственного долга вдруг с такой силой пробудилось в Ромеше, что он сразу одолел все сомнения и колебания.

Глава тридцать третья

Ромеш решил, что покончит со всеми делами в Калькутте и вернется, даже не заглянув в Колутолу. Он поселился в Дорджипаре. Дела отнимали у него совсем немного времени, и остаток дня девать было некуда. Ромеш не желал видеться со своими прежними знакомыми и поэтому всячески старался не встретить кого-нибудь из них на улице.

Стоило Ромешу вернуться в Калькутту, как он сразу же почувствовал в себе перемену. На фоне пустынных просторов, в обстановке невозмутимого покоя, Комола, с ее свежей юностью, казалась ему красавицей, но здесь, в городе, ее очарование рассеялось, как дым. Напрасно у себя в Дорджипаре Ромеш, вызвав в своем воображении ее образ, пытался созерцать его влюбленными глазами, — сердце его молчало. Комола стала казаться ему простой, невежественной девочкой.

Чем больше злоупотребляешь сдержанностью, тем меньше ее остается. Сколько ни твердил он себе, что должен изгнать Хемнолини из своего сердца, она день и ночь стояла перед его глазами. Усиленные старания забыть ее лишь помогли ему удержать образ Хемнолини в памяти.

Если бы Ромеш немного поторопился, он мог бы давно кончить все дела и вернуться в Гаджипур. Но и незначительные дела, если с ними долго возиться, могут разрастись до угрожающих размеров. Наконец, со всеми хлопотами было покончено.

Вначале Ромеш думал заехать еще в Аллахабад,

а оттуда направиться в Гаджипур. До сих пор он был тверд в принятом решении. Но выдержка должна вознаграждаться. Что плохого, если перед отъездом он заглянет в Колутолу.

И вот, перед тем как отправиться туда, он сел писать письмо. В нем он пространно излагал всю историю своих отношений с Комолой. Сообщал и о том, что по возвращении в Гаджипур ему не остается ничего другого, как сделать Комолу своей женой. Таким образом, прежде чем навсегда расстаться с Хемнолини, он в пррщальном письме раскрыл ей всю истину.

Запечатав письмо в конверт, он не поставил на нем ни адреса, ни имени адресата. Ромеш знал, что слуги Онноды-бабу любили его. Причина такой симпатии заключалась в том, что сам Ромеш относился со вниманием ко всем, кто окружал Хемнолини, и никогда не забывал одарять слуг деньгами или одеждой. Ромеш решил, когда стемнеет, подойти к дому в Колутоле и хоть издали взглянуть на Хемнолини, а затем попросить кого-нибудь из слуг передать ей письмо. Так он порвет навсегда со своей прежней привязанностью.

Вечером Ромеш, задыхаясь от волнения, робко направился в знакомый переулок. Подойдя к дому, он нашел двери запертыми, а все окна плотно затворенными. Дом стоял пустой и темный. Но он все-таки постучал. На его стук вышел слуга.

— Это, кажется, Сукхон? — спросил Ромеш.

— Да, это я, господин, — послышался ответ.

— А где твой хозяин?

— Они с госпожой отправились на запад, подышать свежим воздухом.

— Куда именно?

— Не знаю, господин.

— А еще кто-нибудь поехал с ними?

— Нолин-бабу.

— Какой это Нолин-бабу?

— Этого я не могу сказать.

Из дальнейших расспросов ему все-таки удалось выяснить, что Нолин-бабу — молодой человек, который последнее время часто бывал в этом доме. Но, несмотря на то, что Ромеш-бабу как будто отказался от надежды на любовь Хемнолини, этот Нолин-бабу почему-то не вызвал в нем особых симпатий.

— Как здоровье твоей хозяйки?

— О, она чувствовала себя очень хорошо.

Слуга Сукхон думал, что это приятное известие успокоит


Содержание книги
Цитаты