Весной 1994 года мною были зафрахтованы три речных теплохода, на которых я совершил четырёхмесячную экспедицию по сибирской реке Оби от Новосибирска до Салехарда и обратно. Цель экспедиции — налаживание экономических связей с регионами Крайнего Севера.
Экспедиция называлась «Купеческий караван». Самый большой из теплоходов — пассажирский, «Патрис Лумумба». (В Западно-Сибирском речном пароходстве интересно называются теплоходы: «Мария Ульянова», «Патрис Лумумба», «Михаил Калинин», будто других исторических личностей и не было.) На большом теплоходе «Патрис Лумумба» располагался штаб каравана, выставка продукции, производимой предпринимателями Сибири, магазин.
Каравану предстояло пройти на север три с половиной тысячи километров, посетить как относительно крупные населённые пункты, такие как Томск, Нижневартовск, Ханты-Мансийск, Салехард, так и мелкие, куда добраться с грузом можно лишь в короткий период навигации.
Днём суда каравана причаливали к населённым пунктам. Мы торговали и вели переговоры о налаживании там постоянных экономических связей. Передвигались, как правило, ночью. Если метеоусловия не позволяли нам двигаться по реке, в неблагоприятную погоду штабной теплоход причаливал к ближайшему населённому пункту, и мы устраивали вечера отдыха для местной молодёжи. Там подобные мероприятия — редкость. Клубы и дома культуры за последнее время весьма обветшали. Культмероприятия в них почти не проводятся.
Иногда на протяжении суток хода не встречалось ни одного, даже мелкого, населённого пункта. Лишь одна тайга вдоль берега реки — единственной транспортной артерии на многие километры. Мне тогда ещё было неведомо, что на одном из этих километров ждёт меня встреча, которая изменит всю мою жизнь.
Однажды, когда мы шли уже обратным курсом — на Новосибирск, я распорядился
причалить штабной теплоход к берегу у маленькой, всего в несколько домиков, деревушки, на десятки километров удалённой от больших населённых пунктов. Стоянку запланировал на три часа, чтобы команда теплохода могла походить по земле, а местные жители, приобрести у нас разный товар и продукты, а мы у них, по дешёвке, таёжные дикоросы и рыбу. Во время стоянки ко мне, как к руководителю, обратились с весьма странной просьбой два, как я тогда решил, местных старика. Один постарше, другой помоложе. Старший — старик с длинной седой бородой — всё время молчал. Говорил тот, что помоложе. Он уговаривал меня дать им человек пятьдесят (в команде теплохода было всего шестьдесят пять), которых они хотели сами повести в тайгу, за двадцать пять километров от места стоянки теплохода. Повести в глубь тайги для того, чтобы спилить, как они выразились, звенящий кедр. Кедр, высота которого, с его же слов, достигла сорока метров, предлагалось ещё и распилить на части, которые можно будет на руках унести на теплоход. Забрать мы должны были непременно всё. Каждую часть старик советовал распилить на ещё более мелкие кусочки, по одному взять себе, остальные раздать своим близким, знакомым, всем, кто пожелает их получить в дар. Старик говорил, что этот кедр необычный. Кусочек его нужно носить на груди на верёвочке. Причём надевать его нужно стоя босыми ногами на траве, ладонью левой руки прижать к обнажённой груди. Через минуту почувствуется приятное, исходящее от кедра тепло, потом по телу пробежит лёгкая дрожь. Время от времени, когда будет появляться желание, нужно шлифовать кончиками пальцев ту сторону кусочка кедра, которая не прикасается к телу, придерживая большими пальцами рук за другую сторону. Старик уверенно утверждал, что уже через три месяца человек, обладающий кусочком звенящего кедра, почувствует значительное улучшение самочувствия, излечится от многих заболеваний.
— И даже от СПИДа
? — спросил я, рассказав им коротко об этой болезни то, что знал из прессы.
Старик уверенно ответил:
— От любых болезней!
Но это, по его мнению, было лёгкой задачей. Главное состояло в том, что человек, обладающий этим кусочком, станет добрее, удачливее, талантливее.
О целебных свойствах нашего сибирского таёжного кедра я немножко знал, но чтобы он мог так влиять на чувства, способности — это тогда казалось мне совсем неправдоподобным. Я подумал: «Может быть, старики хотят получить с меня деньги за этот, как они считают сами, необычный кедр?». И я стал объяснять им, что на «большой земле», чтобы понравиться, женщины носят ювелирные изделия из золота и серебра и за какую-то деревяшку денег платить не будут, потому и я не пойду ни на какие расходы.
— Носят не зная, — последовал ответ. — Золото — прах по сравнению с одним кусочком этого кедра, но денег нам за него никаких не нужно, мы ещё можем грибов сушёных вам дать, а нам ничего не нужно...
Не став спорить из уважения к их старости, я сказал:
— Ну, может быть, кто-то и станет носить кусочек вашего кедра... Станет носить, если великий мастер резьбы приложит свою руку и сотворит нечто необычно красивое...
Но на это старик ответил:
— Можно вырезать, но лучше шлифовать. Намного лучше будет, если самому шлифовать, своими пальцами, когда душа того будет хотеть, тогда кедр и внешне будет красивым.
При этом старик помоложе торопливо расстегнул свою старенькую куртку, потом рубашку и показал то, что было у него на груди. Я увидел выпуклый круг или овал. Цвета на нём были разные — фиолетовый, малиновый, рыжеватый — и составляли непонятный рисунок, прожилки дерева казались ручейками. Я не ценитель произведений искусства, хотя бывать иногда в картинных галереях мне приходилось. Особенных эмоций мировые шедевры у меня не вызывали, но то, что висело на груди у этого старика,
