.
— Когда ты узнаешь меня поближе, то убедишься, что я тоже ужасно глупая. Не знаю ничего, кроме того малого, что почерпнула из книг. Прошу тебя, не оставь меня, когда я перееду к вам в дом. Мне страшно даже подумать, что все заботы по хозяйству лягут на меня.
— Предоставь все это мне! — доверчиво, как ребенок, воскликнула Комола. — Я занимаюсь этой работой с детства, и она меня не пугает. Мы будем вести дом вместе, как две сестры. Ты станешь заботиться о его счастье, а я — служить вам обоим.
— Вот и прекрасно, дорогая, — сказала Хем. — Своего мужа ты, кажется, так хорошенько и не видела? Не помнишь, какой он?
Избегая прямого ответа, Комола сказала:
— Я не думала, диди, что мне еще придется о нем вспоминать. Но, поселившись в доме дяди, я очень подружилась с моей двоюродной сестрой Шойлой и увидела, как она преданно любит своего мужа. Тут и я осознала свой долг. Трудно тебе это объяснить… Видишь ли, хотя я почти не видела своего мужа, однако научилась его любить. И всевышний оказался милостив ко мне. Сейчас в душе моей живет вполне ясный образ моего мужа. Пусть он не обрел во мне жены, но он теперь всегда со мной.
Слова Комолы, в которых звучала самоотверженная любовь к супругу, преисполнили сердце Хемнолини нежностью к ней.
— Я тебя понимаю, — немного помолчав, заметила она. — Именно то, что ты чувствуешь, и есть истинное обладание. А все приобретенное в результате корыстолюбия — недолговечно.
Трудно определить, дошел ли до Комолы смысл высказываний Хемнолини. Некоторое время она молча смотрела на нее, потом произнесла:
— Я не разрешаю себе грустить и потому счастлива. Я получила лишь то, что заслужила.
Хемнолини взяла обе руки Комолы в свои.
— Мой наставник говорит: «Если утрата и приобретение сливаются воедино, это и есть истинное обладание». Признаться по правде, сестра, я была бы по-настоящему счастлива, если бы сумела достичь такого самоотречения, как ты.
Такое признание несколько удивило Комолу.
— Почему ты так говоришь, диди
? — спросила она. — Ты достойна очень многого, и у тебя никогда ни в чем не будет недостатка.
— О, я порадовалась бы, если бы мне досталось лишь то, на что я имела право! — воскликнула Хемнолини. — Но получить больше — для меня большое горе и огромная ответственность. Слова мои кажутся тебе, конечно, странными. Да я и сама себе удивляюсь. Но, наверно, это всевышний внушил мне подобные мысли. Сегодня у меня было очень тяжело на сердце, но после разговора с тобой стало как будто легче: я чувствую себя гораздо уверенней. Потому-то так, и разговорилась. Со мной такого никогда еще не случалось. Что ты сделала со мной, сестра?
Глава пятьдесят девятая
Вернувшись домой, Хемнолини нашла на столе в гостиной пухлое письмо на свое имя и по почерку догадалась, что оно от Ромеша. Взяв его, девушка с бьющимся сердцем прошла к себе в комнату, заперлась на ключ и принялась читать.
В письме Ромеш откровенно излагал всю историю своих отношений с Комолой. В заключение он писал:
«Обстоятельства разорвали крепкие узы, которыми всевышний соединил наши жизни. Теперь ты отдала сердце другому. Я тебя за это не виню, но не осуждай и ты меня. Ни одного дня не была Комола моей настоящей женой. Но долг не велит мне от тебя скрывать, что чем дальше, тем больше и больше чувствовал я влечение к ней! Да и сейчас не могу точно определить, прошло ли оно. Если бы ты меня не покинула, я нашел бы успокоение в твоей любви. С этой именно надеждой, с истерзанной вконец душой пришел я к тебе сегодня, но, увидев, что ты меня избегаешь, ясно понял, как велико твое презрение. А едва узнал, что ты дала согласие отдать руку другому, в душе вновь поднялись все прежние сомнения. Я убедился, что не могу забыть Комолу! Но, так это или нет, страдать не должен никто, кроме меня. А почему должен страдать и я? Мне никогда не забыть двух прекрасных девушек, которые так много для меня значили. Всю жизнь не перестану я вспоминать их с большой любовью и благодарностью. Сегодня утром мимолетная встреча
с тобой глубоко меня взволновала. Сразу по возвращении домой я почувствовал себя несчастнейшим в мире человеком. Но сейчас не могу согласиться с этим. С покоем и радостью в сердце я прощаюсь с тобой и прошу от всей души простить меня. Благодаря вам обеим, по милости всевышнего, в этот час расставанья во мне нет горечи. Будь счастлива! Будь вполне счастлива! Не презирай меня, — у тебя нет для этого никаких оснований».
Прочитав письмо, Хемнолини отправилась к отцу. Оннода-бабу сидел в кресле и читал книгу.
— Ты здорова, Хем? — спросил он, встревоженный видом дочери.
— Здорова, — коротко ответила Хемнолини. — Я получила письмо от Ромеша-бабу. Прочти его и верни мне.
Хем передала письмо отцу и вышла. Оннода-бабу надел очки и несколько раз перечитал послание Ромеша. Отослав его затем со слугой к дочери, он глубоко задумался и пришел к следующему выводу:
«Пожалуй, все к лучшему. Как жених Нолинакха стоит больше и намного желанней Ромеша. Хорошо, что Ромеш сам решил уехать».
Размышления Онноды-бабу были прерваны приходом Нолинакхи. С тех пор, как они расстались, не прошло и нескольких часов, и потому его появление озадачило Онноду-бабу.
«Должно быть, Нолинакха сильно влюблен в Хем», — усмехнулся он про себя.
Пока он придумывал предлог, как устроить встречу молодых людей, а самому удалиться, Нолинакха сказал:
— Как вы знаете, Оннода-бабу, предполагается мой брак с вашей дочерью. Но я хотел бы сначала поговорить с вами.
— Прекрасно! — воскликнул Оннода-бабу. — Слушаю вас.
— Вам неизвестно одно: я уже был однажды женат.
— Я это знаю, но…
— Это для меня новость! В таком случае вы считаете, что жена моя умерла… Однако быть вполне уверенным нельзя. Я лично убежден, что она жива.
— Молю всевышнего, чтобы это было так! — воскликнул Оннода-бабу. — Хем, Хем! — позвал об дочь.
— Что случилось, отец? — спросила, входя в комнату, Хемнолини.
— В письме, которое написал тебе Ромеш, имеется часть…
— Нолинакха-бабу должен ознакомиться с
