Читалка - Крушение

в бегство.

— Не убегай, Хем! Выслушай меня!.. — крикнул ей вслед Джогендро.

Но она уже не слышала призыва брата и мчалась быстро, словно спасалась от привидения.

Несколько секунд Ромеш стоял ошеломленный, не зная, что делать: то ли догонять девушку, то ли вернуться назад в экипаж.

— Пойдем, Ромеш. Отец здесь, в саду, — сказал Джогендро и, взяв его за руку, подвел к Онноде-бабу.

Тот еще издали узнал Ромеша. Появление юноши его сильно расстроило.

«Вот и опять новое препятствие», — подумал он, проводя рукой по волосам.

Ромеш поклонился. Оннода-бабу жестом пригласил его сесть и обратился к сыну:

— Ты во-время приехал, Джоген. Я как раз собирался послать тебе телеграмму.

— Зачем? — спросил Джогендро.

— Скоро предстоит свадьба Хем с Нолинакхой. Вчера его мать благословила Хем.

— Как могли вы столь поспешно и необдуманно решиться на этот брак, отец? Неужели вы не могли посоветоваться со мной?

— Трудно понять, чего ты собственно хочешь, Джоген! — воскликнул Оннода-бабу. — Я еще не был даже знаком с Нолинакхой, когда ты изо всех сил старался, чтобы произошел этот брак!

— Мало ли что когда-то было! Стоит ли об этом вспоминать! Но пока еще не поздно помешать этой свадьбе! Прежде всего я должен многое тебе объяснить. Сначала выслушай меня, а там поступай, как сочтешь нужным.

— Хорошо, мы это сделаем как-нибудь потом. Сейчас у меня нет времени. Мне нужно ехать.

— Куда?

— Мать Нолинакхи пригласила нас обоих к себе. А вы можете пообедать здесь. И ты, Джоген, и…

— Нет, нет! О нас, прошу, не беспокойся! — перебил его Джогендро. — Мы с Ромешем пообедаем где-нибудь в гостинице. Надеюсь, к вечеру вы вернетесь? Мы тогда зайдем к вам.

Оннода-бабу не мог заставить себя даже из приличия заговорить с Ромешем. Он не находил в себе сил хотя бы взглянуть на него. Ромеш также не проронил ни слова. Когда настало время прощаться, он лишь молча поклонился Онноде-бабу.

Глава пятьдесят седьмая

— Я пригласила к нам завтра пообедать

Хем и ее отца, — еще накануне сообщила Хемонкори Комоле. — Подумай хорошенько, чем нам их угостить. Тестя следует угощать так, чтобы вселить в него уверенность, что его дочь голодать у нас не будет. Что ты на это скажешь, милая? Я знаю, ты прекрасная кухарка и меня не подведешь. Не помню, чтобы когда-либо мой сын высказывал свое мнение о том, что ест, — но вчера он не находил слов для похвал твоему обеду. Почему у тебя нынче такой утомленный вид? Ты плохо себя чувствуешь?

— Нет, я здорова, мать, — ответила Комола, пытаясь изобразить на своем печальном личике подобие улыбки.

Хемонкори с сомнением покачала головой.

— Мне кажется, будто ты чем-то опечалена? Вещь вполне естественная, и тебе нечего этим смущаться. Не смотри на меня, как на чужого человека, ведь я отношусь к тебе, как к родной дочери. Почему ты не хочешь мне рассказать, что тебя огорчает? Может, у тебя появилось желание навестить своих родственников?

— Нет, мать! — взволновалась Комола. — Я ничего не хочу, кроме как служить вам!

Но Хемонкори словно и не слышала ее восклицания.

— Не погостить ли тебе несколько дней у своего дяди? — продолжала она. — А потом, если захочешь, снова вернешься ко мне.

Такое предложение очень встревожило Комолу.

— Мать! — воскликнула она. — Когда я с вами, мне не надо никого на свете! Если я чем-нибудь перед вами провинилась, накажите меня, но не отсылайте от себя даже на один день.

Хемонкори погладила девушку по щеке.

— Вот потому-то я и говорю, что ты была в другом рождении моей матерью. Иначе мы не смогли бы с первого взгляда привязаться друг к другу. А теперь ступай, девочка, ляг пораньше спать. Ты за целый день не присела ни на минуту.

Придя к себе в спальню, Комола заперла дверь, потушила лампу и опустилась в темноте на пол. Она сидела так долго и многое передумала.

«Из-за ошибки судьбы я потеряла на него все права, — думала Комола, — и вынуждена держаться вдали от него. Должна даже быть готова от всего отказаться. Если изредка представится

возможность услужить ему, мой долг постараться отдать этому все свои силы. Всевышний поможет мне его выполнить с радостным лицом. Я очень несчастна, но если перестану с приветливым видом выполнять то немногое, что досталось на мою долю, — потеряю все».

Комола тщательно обдумала свое положение, и в душе ее созрело определенное решение. «С завтрашнего дня в сердце моем не будет места горю, с лица уйдет печаль. Я не стану оплакивать свои несбывшиеся мечты и на всю жизнь буду только служанкой. И ничего больше я не хочу, не хочу, не хочу!»

Комола легла, но долго ворочалась с боку на бок, не в силах уснуть. Ночью она не раз просыпалась, шепча:

— Я больше ничего не хочу, не хочу!..

Проснувшись на рассвете, девушка вновь собрала всю решимость и, сжав руки, еще раз повторила:

— До самой смерти я буду тебе служанкой. И ничего больше не хочу, не хочу!..

Комола быстро умылась, оделась и прошла в кабинет Нолинакхи. Краем своего сари стерла там пыль с вещей, расстелила цыновки, а затем побежала к Гангу купаться. Хемонкори, внявшая, наконец, неотступным просьбам Нолинакхи, прекратила свои омовения перед восходом солнца, и теперь ранним холодным утром к реке провожал Комолу Умеш.

После купанья Комола пришла к Хемонкори и с сияющим лицом поздоровалась с ней. Старая женщина только сейчас собиралась идти к Гангу.

— Зачем ты так рано бегала на реку? — сказала она. — Могла бы подождать меня и идти вместе.

— Сегодня много работы, мать, — оправдывалась Комола. — Мне еще нужно приготовить принесенные вчера овощи и послать Умеша кое-что докупить на рынке.

— Ты прекрасно все обдумала, дорогая. К приходу тестя все будет готово.

В это время в комнату вошел Нолинакха. Набросив покрывало на свои еще влажные волосы, Комола тотчас удалилась.

— Ма, ты, кажется, собралась купаться? — сказал он. — Лучше бы повременить несколько дней.

— Забудь, что ты врач, Нолин. Люди не становятся бессмертными, отказываясь от купанья в Ганге, — возразила Хемонкори. — Ты, я полагаю,