реальность, что даже не волновала Реджину… до переезда. Только в Нью-Йорке она поняла, как все запущено.
Впрочем, оставаться девственницей она не планировала, обета безбрачия не давала. Просто возможности не представилось. Подруги постоянно твердили, что Реджина — как муха сонная, что парни на самом деле обращают на нее внимание, но она не идет им навстречу, вечно сидит дома, не гуляет.
— Ты слишком серьезная, — повторяли девчонки. Может, Реджина и хотела бы развлечься, да только каждая вечеринка пугала ее пропущенным зря временем, которое лучше потратить с пользой, на учебу и подготовку. Каждый парень, с кем Реджина встречалась, отвлекал от намеченной цели. От усердной работы, от будущего.
Целеустремленность. Вот о чем постоянно твердила мать, не забывая говорить, что мальчики — это помеха, верный способ угробить жизнь. Она грозно напоминала о собственной загубленной карьере, «пропавших мечтах», жертве, принесенной ради отца Реджины, когда тот учился на архитектора, а после только начинал профессиональный путь. О подаренной мужу дочери.
— Потом он умер и оставил меня ни с чем. О печальном конце никто почему-то не думает, Реджина. В этом мире полагаться можно исключительно на себя.
Реджина взглянула на будильник: два ночи. Еще пять часов — и на работу.
Из-за стены послышался смех, потом — опять стоны.
Отчаявшись снова уснуть, Реджина перевернулась на спину. Серая хлопковая ночнушка перекосилась и задралась. Реджина поправила подол, однако бедра прикрывать не стала.
Погладила себя по животу, пытаясь снять напряжение, заснуть… и тут рука сама собой скользнула к резинке трусиков.
Реджина замерла, прислушалась. За стенкой — тихо.
Она запустила руку под белье, погладила себя между ног. Мысль о мужчине в соседней комнате одновременно возбуждала и не давала сосредоточиться. Бог знает, как давно Реджины не касался парень, да и в те разы, что мужчине случалось ее потрогать, не происходило ничего особенного или достойного отложиться в памяти. Теперь
и вообразить — то кого-нибудь, кто ласкает тебя в столь заветном и чувственном месте, не получается. Рука тем временем действует, бедра увлажняются и движутся в такт пульсации стенок влагалища, что ритмично сжимаются и трутся о пальцы. А те ныряют в горячую щелку, заставляя трепетать, и вот уже ты взрываешься наслаждением…
Реджина обмякла, растянулась на скомканном одеяле. Сердце в груди колотилось как бешеное.
Интересно, каково это — разделить пик блаженства с кем-нибудь еще?
Похоже, этого Реджина никогда не узнает.
Глава 3
Крашенная в рыжий цвет девчонка в футболке с логотипом Нью-Йоркского универа протянула Реджине стопку мятых квитков с заказами.
Подавшись вперед, она спросила:
— Мне, типа, здесь подождать?
— Подождать можете за одним из столов, — ответила Реджина. — Когда заказ будет готов, на табло загорится ваш номер.
Реджина привыкла и даже пристрастилась к однообразному ритму работы: тихое утро, оживление в обед и размеренная движуха под вечер, когда люди покидают библиотеку, чтобы подкрепиться (некоторые приходят обратно, некоторые — только через день).
Реджина радовалась, что проводит время в самом, наверное, прекрасном месте города.
Работа — не бей лежачего, зато чувствуешь некое удовлетворение, когда посетитель получает наконец требуемое. И глядя на согбенных над ноутбуками людей, Реджина гадала: кто же чем занят? Может, кто-то пишет очередной роман века? Или что-нибудь изобретает? Или готов представить на суд общественности новую версию истории?
Правда, стоило наступить затишью, как Реджина начинала нервничать.
— Может, почитаешь что-нибудь? — предложил Алекс. Этот симпатичный и похожий на щеночка жилистый паренек, студент Нью-Йоркского универа, подрабатывал доставкой книг из хранилищ.
— Разве на работе можно? — удивилась Реджина.
— Ну, мне никто замечаний не делал. Сама знаешь, Слоан хлебом не корми, дай кого-нибудь отчихвостить. Так что да, читать у нас на работе можно, и это здорово.
Из Алекса
мог бы выйти неплохой друг, хотя прежде у Реджины мальчиков-друзей не водилось. Мать постоянно напоминала: мальчики с девочками не дружат, у них «одно на уме».
Алекс с виду совсем не коварный, однако Ред-жину не оставляло чувство, что она его обидела.
Как-то Алекс сделал ей комплимент: мол, прическа у нее хорошая, «совсем как у Бетти Пейдж».
«Что еще за Бетти Пейдж?» — спросила Реджина. Алекс посмотрел на нее в ответ, словно не понимая: шутит она или говорит серьезно.
— Ну… легендарная фотомодель, — пояснил он. — Брюнетка с короткой челкой.
Так ни о чем не догадавшись, Реджина тогда просто кивнула головой. Люди частенько замечали, что она похожа «на такую-то девушку из такого-то шоу… с такой же челкой», или, щелкнув пальцами, выкрикивали: «Зои Дюшанель!» Последнюю Реджина видела по телевизору в комедии. И хотя стрижка, цвет волос и даже черты лица у них в чем-то совпадали, сравнивать их по характеру было попросту глупо.
Надо бы погуглить, кто такая Бетти Пейдж.
— Время навестить фургончик, — напомнил Алекс.
Они с Реджиной взяли за правило выбираться в обед на улицу, чтобы перехватить горячий бургер или хот-дог в припаркованном за углом Сорок первой улицы фургончике. Однако сегодня Реджина решила пообедать с Маргарет.
По южной лестнице она поднялась на четвертый этаж, где хранятся первые издания книг, рукописи, письма, и еще здесь собирается совет попечителей. На ходу Реджина заметила запертую комнату. Четыреста вторая. Гм, надо будет про нее поспрашивать.
Маргарет заносила в реестр данные по целой стопке книг.
— Вы что, от руки все пишете? — удивилась Реджина.
— Да. В компьютер записи заносит стажер. У меня на машины времени нет.
— Давайте сегодня пообедаем вместе? Я свой паек прихватила, выйдем на улицу…
Маргарет, не дав ей договорить, покачала головой.
— По вторникам я не обедаю.
Реджина растерялась, не зная, что ответить.
— Чем мы старше, тем меньше нам требуется еды и сна. Придет время — сама убедишься.
— Ну ладно
