и взглянув на вещи иначе, я понимаю: она слишком сильно пыталась привязать меня к себе.
— И до сих пор не отпускает?
— Я сбежала в Нью-Йорк, так что нет. Я вне досягаемости, но, поверь, мне стыдно. Постоянно стыдно за то, что я бросила мать.
— Зря, — сказал он с таким пылом, что удивил Реджину.
— Ничего не могу с собой поделать. Помнишь, ты спрашивал, почему у меня нет мобильника? Я ответила, что мне он не нужен. На самом деле я хотела избавиться от материнского контроля, иначе она звонила бы постоянно. Я наврала, будто экономлю деньги и поэтому избавилась от сотового. По правде, я хотела избавиться от матери.
Ее затрясло.
— Реджина. — Себастьян поцеловал ее в лоб. — Все нормально. Родители порой… Кхм, я сам с папашей десять лет не разговаривал.
Реджина слегка отстранилась и посмотрела ему в глаза. Взгляд Себастьяна блуждал где-то далеко.
— Десять лет? Почему?
— У нас вышел разлад, — ответил он, ясно давая понять, что не желает развивать эту тему.
— А что у тебя с матерью?
Он слегка — совсем чуть-чуть — помедлил с ответом, однако Реджина заметила паузу.
— Она умерла, когда я учился в колледже, — сказал Себастьян, садясь на кровати. Реджина тут же пожалела о заданном вопросе. Лучше б Себастьян не выпускал ее из объятий. Коротко помолчав, он снова обернулся к ней и спросил: — От кого тебе достались такие большие синие глаза?
Себастьян намеренно сменил тему разговора, и Реджина с улыбкой ответила:
— От папы.
— Позволишь наконец тебя поснимать? Умираю, как хочу устроить тебе фотосессию.
Теперь уже в замешательство впала Реджина.
— Говорю тебе, ненавижу, когда меня фотографируют. Хотя с каких это пор ты спрашиваешь моего разрешения?
— Фотография для меня — почти что любовные игры. Если партнер не согласен, результат выходит плачевный.
Реджина кивнула. Она, конечно, хотела дать Себастьяну шанс позволить сделать пробную фотосессию, однако боялась. Пришла ее пора сменить тему.
— А ты сам на кого больше похож?
— На
себя, любимого, — ответил Себастьян и поцеловал ее.
— Я серьезно, — отстранилась Реджина. — Не заставляй гуглить тебя.
Себастьян помрачнел.
— Я не могу запретить читать сплетни обо мне. Запомни только одно: я тобой восхищаюсь.
Он снова ее обнял, и Реджина не сказала ни слова. Себастьян восхищается ею, большего и не надо. По крайней мере сейчас.
Глава 27
Татуированную курьершу Реджина заметила еще на подходе. Едва оказавшись в вестибюле, та, надувая пузыри жвачки, направилась прямиком к столу возврата.
— Вы переместились, — заметила курьерша.
— Да.
— Но я вас все равно нашла.
— Не спорю.
— Это вам. Получите, распишитесь.
Приняв большую, перетянутую белой атласной лентой черную коробку, Реджина опустила посылку на пол и расписалась на бланке.
— Что-нибудь еще? — спросила она, видя, что курьерша уходить и не думает.
— Мне велено забрать у вас кое-что и принести это отправителю.
— О чем вы?
— Сама не знаю, — ответила девица, так громко щелкнув пузырем жвачки, что на нее обернулись посетители. — Тип, который отправил вам коробку, сказал: вскроете — догадаетесь.
— Боже мой. Лучше уходите, иначе мой босс увидит, и…
— Мне хорошо заплатили. Бабки я отработаю.
— Ну ладно, — со вздохом ответила Реджина. Развязала бант и подняла крышку.
Внутри под целым ворохом белой упаковочной бумаги обнаружилась большая черная сумка «Шанель» из блестящей стеганой кожи, с фирменным логотипом на каждой стороне. На ремешках из позолоченных цепочек имелись кожаные подкладки. В прилагавшейся записке говорилось:
Моя дорогая Р.!
С днем рождения тебя. Не люблю опаздывать, однако мы оба знаем: в данном случае выбора у меня не было. Надеюсь, подарок тебе пригодится. И кстати, в обмен на него от, — дай свою отвратительную тряпичную сумку. В салоне меня уверили, что все твои книги прекрасно поместятся в новую.
Во внутреннем кармашке лежит ключ от номера в отеле «Времена года». На месте тебя ждет вечерний наряд, а настоящий
подарок получишь, когда освободишься с работы.
До встречи, С.
— Может, поторопитесь? — напомнила о себе девушка — курьер.
— Ой, да… — Реджина вытряхнула содержимое потрепанного рюкзачка на пол (чтобы девица не видела) и отдала старую сумку курьерше. Ощутив на мгновение укол сожаления, Реджина решила, что больших сожалений рюкзачок все же не стоит.
— Вот это просят доставить назад? — спросила курьерша, держа сумку, будто она — радиоактивная.
— Да, забирайте.
***
Реджина и Маргарет устроились за столиком в Брайант-парке, на роскошной девятиакровой лужайке, где полно киосков фастфуда, столиков, стульев и есть даже карусель; с двух сторон она ограждена Пятой и Шестой авеню, с восточной стороны — библиотекой.
— Тут так мило, — заметила Реджина. — Нам следовало выбраться сюда раньше.
Про себя она подумала, что обед доставил бы еще больше удовольствия, если бы не саднил анус.
— Раньше этот парк был настоящей жемчужиной, но периодические наплывы туристов все портят. Приезжие валят сюда толпами ради всякой чепухи: кинофестивалей, Недель моды… Чего здесь только не устраивают! Прежде я считала парк продолжением библиотеки. Знаешь, что прямо под нами — архивы?
— Библиотечные архивы? Не может быть.
— Может, может, — покивала головой Маргарет и открыла контейнер с фруктовым салатом. — В 1980-х места для книг стало катастрофически не хватать. Даже после того, как многие коллекции переместили в соседние здания. Тогда было решено использовать тысячи акров подземного пространства, прямо под парком. Архивы с библиотекой соединяет тоннель длиной в шестьдесят два фута.
— Поразительно! — огляделась Реджина. — А эта карусель просто очаровательна.
— Правда? Я к ней никак не привыкну.
— Так она здесь недавно?
— Да. Ее поставили лет десять назад. — Маргарет, прищурившись, взглянула на украшение у Реджины на шее. — Интересный кулон.
— О, спасибо, — поблагодарила Реджина, машинально накрыв замочек ладонью.
— Слоан когда-то носила такой же
