.
Себастьян кивнул.
— Кто знает, может, ты откроешь нового Тома Перротту.
Реджина осторожно взглянула на него.
— Издеваетесь?
— Нет, — с улыбкой покачал головой Себастьян. — С какой стати мне над тобой издеваться? Кто-то ведь должен искать новых мастеров пера. Почему бы не тебе?
— Ну, не знаю, — ответила Реджина. Себастьян ее не убедил.
Слегка замедлив ход — чтобы вписаться в дорожное движение, — машина направилась к окраине города.
— Позволь спросить кое о чем, — произнес Себастьян. — Зачем ты перебралась в Нью-Йорк?
— Хотела работать в библиотеке, — убежденно ответила Реджина.
— И только?
— В общем, да, — сказала Реджина и тут же задумалась. — А что, этого мало?
— Откуда мне знать? — Он с вызовом посмотрел на нее. — Сама как думаешь?
Почувствовав, что ее зажимают в угол, Реджина ответила контратакой:
— Вы вот зачем сюда переехали?
— Вообще-то я здесь вырос. Впрочем, если бы я родился не в Нью-Йорке, точно бы сюда перебрался. Почти все мои знакомые, некоренные ньюйоркцы, бежали с родины на Манхэттен — в стремлении сделать себе имя.
— Или просто спасались от чего-то, — добавила Реджина, вспомнив о матери. О своем замечании она тут же пожалела. Впрочем, Себастьян решил не развивать тему.
— То есть стать актрисой или моделью ты не мечтала? — спросил он.
Реджина скрестила руки на груди. Вот теперь он точно над ней издевается.
— Нет, — холодно ответила она.
— Занятно… Это ведь мечта всех женщин с такой внешностью. Неужели ты не сознаешь, какой красотой тебя наделила природа?
Реджина вспыхнула. Ей и прежде делали комплименты: говорили, какие у нее красивые глаза или волосы; ее даже милой называли. Реджина — в отличие от большинства подружек — никогда не беспокоилась по поводу фигуры. Зато роста она среднего, нос у нее какой-то широкий, губы — не полные, не чувственные, не придают соблазнительного вида, как у Скарлетт Иоханссон, Ким Кардашьян или Анджелины Джоли. Мужчин не влечет к ней понастоящему, и в этом, наверное,
отчасти виновата сама Реджина.
Машин на дороге стало меньше, и Парк-авеню «Мерседес» проехал чуть ли не молнией. Когда пошли кварталы с номерами, начинающимися на пятьдесят, водитель вновь свернул на Пятую авеню и остановился у здания, которое Реджина сразу узнала: пятидесятидвухэтажный отель «Времена года» (творение архитектора И. М. Пея, одного из кумиров отца).
Коридорный из отеля тут же поспешил открыть дверь для Себастьяна. Тот вышел и подал руку Реджине. Помедлив немного, девушка приняла жест. Она и представить не могла, как отзовется ее собственное тело на это прикосновение — неприязнь неприязнью, а сквозь Реджину будто пропустили ток. Она задрожала.
Себастьян провел ее в вестибюль из бледного известняка, при оформлении которого художник явно вдохновлялся стилем ар-деко; потолок в высоту был не меньше тридцати футов.
— Я подожду тебя здесь, — сказал Себастьян, вручая Реджине магнитную ключ-карту. — Тебе в номер две тысячи двадцать.
Взглянув на карту, Реджина, однако, не взяла ее.
— Зачем мне в номер?
— Ты ведь не думала идти на ужин в этом?
Краска прилила к лицу. От обиды ли, от смущения — Реджина сама не поняла.
— Если мне в таком виде нельзя в ресторан, тогда, может, пойдем в другое место?
Себастьян взглянул на нее своим серьезным взглядом, с вызовом.
— Ты шутишь? Я-то думал, человек с таким пытливым умом, как у тебя, захочет взглянуть на другую сторону жизни.
В сознательном возрасте Реджину преследовало одно чувство — страх. Не дай бог, оступиться, нарушить правило, не оказаться лучше других. И в то же время ее терзал страх иного рода — боязнь того, что жизнь проходит мимо.
Реджина приняла карту у Себастьяна.
Глава 10
Двадцатый этаж был пуст и тих. Реджина осторожно кралась по коридору: не дай бог, ктонибудь остановит ее и спросит, что она здесь делает!.. Ничего подобного, впрочем, не произошло.
Наконец она нашла номер 2020 и вставила карту в прорезь. Что, если дверь не откроется? Однако стоило надавить
на золотистую ручку, и дверь легко поддалась.
Внутри все утопало в бежевом и розовом, отделка — сплошь светлое дерево и мрамор. Консервативный и в то же время современный дизайн. Реджина, ожидавшая увидеть нечто более пышное и роскошное, успокоилась. Сдержанность декора пришлась ей по вкусу. Сквозь выходящие на юг окна открывался поразительный вид на город. Еще ни разу Реджина не взирала на Нью-Йорк с такой высоты.
— Реджина?
Буквально из ниоткуда появилась женщина, и Реджина от неожиданности чуть не выпрыгнула из юбки.
— Как вы меня напугали! — отдышавшись, пролепетала она.
— Прости, не хотела, — извинилась женщина. Говорила она с четким британским акцентом. Одетая в белые джинсы и бирюзовую тунику, свои волосы медного оттенка она собрала в пучок на затылке; украшения подобрала изящные, все из платины. — Я Джесс. Меня прислал Себастьян — на случай, если тебе понадобится помощь.
— Вы… работаете на него?
— Вместе с ним, — поправила Джесс. — Я стилист и художник по гриму. Сегодня оказываю Себастьяну услугу, вдруг ты сама не справишься.
Реджина кивнула, как будто теперь все стало на свои места.
— Твои вечерние наряды в спальне, — указала Джесс направо. — Если что-то понадобится, просто позови. Надень все, приготовленное Себастьяном, он на этом настаивает. Ты, наверное, уже в курсе: к деталям он относится крайне внимательно.
Нет, Реджина не в курсе, хотя нечто в поведении Себастьяна выдавало его щепетильность.
Она проследовала за Джесс в спальню, где на гигантских размеров кровати лежало два пакета из магазинов и чехол для одежды. Последний был подписан «Miu Miu»; один из пакетов — розовый, с черным бантом — «Agent Provocateur»; другой — оранжевый — «Prada». Это название Реджина знала, два других — нет.
Решив начать со знакомого, Реджина заглянула в «Prada». Внутри лежали три коробки с обувью. В первой — черные закрытые туфли на шпильках. Почти что консервативные, такие бы и сама Реджина выбрала, однако каблуки — четыре дюйма, стальные
