нужно срочно вернуться в офис; из-за этого движения я наверняка опоздаю". Вполне возможно, диалог будет содержать обвинения, например, за то, что вчера вы допоздна смотрели телевизор или зачитались книгой. Я хочу подчеркнуть, что внутренний диалог всегда разворачивается вокруг конкретных тем, эти темы не всегда негативны, но редко когда бывают нейтральны.
Внутренний диалог может включать постоянный набор сравнений, страх, беспокойство, нервозность и пессимизм. В нем может быть постоянное „пережевывание" или „обсасывание" одной и той же темы или какого-либо события. В диалоге человек может притворяться, прикидываться равнодушным к тому, что на самом деле его волнует. В конце концов, если вам „все равно", то ничего не случится, если у вас этого не будет, правда? Поэтому для самозащиты внутренний диалог может убеждать вас, что вам „все равно". Он будет услужливо снабжать ваш мозг всевозможными оговорками и извинениями, всякий раз, когда нужно предпринять что-то серьезное и решительное.
ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ
Рассуждая в общем о негативном внутреннем диалоге, и более конкретно, когда мы начинаем анализировать собственный внутренний голос, можно задать вполне логичный вопрос: если он такой негативный, какой смысл его вести? Если внутренняя среда ядовита, зачем я продолжаю в ней пребывать? Самый первый ответ на эти вопросы, как мы уже говорили, состоит в том, что все негативное обладает дополнительной энергией. Подобно тому, как устрашающий вид револьвера грабителя вытесняет и исключает из сознания любую другую информацию, человек склонен „зацикливаться" на негативной информации, которая может заслонить от него буквально все, что происходит кругом. Негативная информация может восприниматься наиболее ярко, реалистично, даже ярче, чем правда, которая позитивна.
Однако не следует забывать о силе вознаграждения. В любых попытках понять суть внутреннего диалога никогда не нужно терять из виду тот „выигрыш", который
мы получаем оттого, что начинаем говорить себе правду. Человек не будет выбирать для себя поведение, вести диалог или придерживаться
определенных мыслей, если они не дают ему какого-то вида вознаграждения, отдачи. Другими словами, мы не определяем тему внутреннего диалога случайно; мы выбираем такие темы, которые „работают" на нас. На определенном уровне этот внутренний диалог нам выгоден, иначе бы мы этим не занимались. Нет „вознаграждения" — нет смысла продолжать.
Можно даже сказать, что наш внутренний диалог — застойный и инертный по интонации и содержанию — как бы говорит нам: „Принимай все как есть". Может возникнуть чувство, что вы его ненавидите, но поверьте мне: вы бы не стали прислушиваться к нему ни одной лишней минуты, если бы не получали от него какой-то пользы. Вопрос состоит в том, что же
это за польза, какой смысл делать то, что мы осознанно делать не хотим? Только не пытайтесь себя уверить, что вы являетесь исключением из общего правила. Вы не исключение, потому что исключений нет.
Предположим, например, что Кэрол думает о том, чтобы вернуться к учебе в колледже, которую пришлось отложить, когда она вьпшіа замуж. Кэрол сознательно хочет этого, но это не так просто, по крайней мере на уровне ее теперешнего внутреннего диалога. Для того, чтобы в точности предсказать результат ее усилий по завершению образования и перемене места работы, нам необходимо выслушать не только то, что она говорит нам, но, что более важно, что она говорит сама себе. Если ее внутренний диалог напоминает о ряде рисков или возможных осложнений, которые появятся в случае продолжения образования, Кэрол может начать нервничать. Она, возможно, понимает, что, получив диплом об окончании колледжа, потеряет
аргументацию и оправдание того, что занимается монотонной, не престижной работой. Она вступит в гораздо более конкурентную рыночную среду образованных профессионалов, и это означает для нее столкновение с новым уровнем требований,
которые выдвигает этот рынок. Возможно, настоящим „вознаграждением" для нее является именно спокойное, „безопасное" место, которое она сейчас занимает.
На данный момент эта конкретная область ее жизни не отличается большой значимостью, поэтому внутренний голос может говорить ей: „Ну и что, если у меня нет хорошей работы сейчас, но у меня, по крайней мере, есть этому оправдание. Я пошла на это ради семьи. Если бы я была более образованной, передо мной раскрылись бы новые возможности, но может быть, и нет. Какое было бы разочарование, если бы я получила диплом и не нашла более престижную работу?"
Большой риск, несмотря на перспективы вознаграждения, может удержать ее от решительного шага.
Как и в ситуации с Кэрол, иногда наш внутренний диалог старается убедить нас, что „лучше этого не делать". Он способен усложнить и даже саботировать наши самые фундаментальные и важные цели.
На этом вопросе, связанном с риском, нужно остановиться немного подробнее. Понятие риска, как тема внутреннего диалога, присутствует постоянно и предшествует любым переменам в жизни. Поэтому неудивительно, что мы так упорно сопротивляемся любым новшествам. Внутренний диалог способен предрекать нам неудачу, даже если проблема столь проста, как уход с работы, которую мы ненавидим. Простое решение поменять работу, найти для себя что-то более подходящее, уже сопряжено с риском: большой риск лежит уже в самом признании, что нам не нравится то, что мы имеем. Как только внутренний диалог признал это, уже больше нет возможности прятать голову в песок и отрицать очевидное. Теперь перед нами стоит реальность: наша теперешняя работа — дрянь. Внутренний диалог настаивает на том, что нужно „встряхнуться" и что- то предпринять — такое чувство создает колоссальное давление.
Стоит признать существование проблемы, и мы вынуждены либо продолжать жить, как живем (то есть с постоянной болью), либо что-то изменить. Если мы решаемся на перемены и отправляемся
