Читалка - Алхимик

красотой.  В  конце  концов,  заглядевшись,  он  упал  в воду и

захлебнулся. На берегу же  вырос  цветок,  названный  в  память

погибшего.

     Но Оскар Уайльд рассказывал эту историю по-другому.

     "Когда  Нарцисс  погиб,  нимфы леса - дриады - заметили,

что пресная вода в ручье сделалась от слез соленой.

     - О чем ты плачешь? - спросили у него дриады.

     - Я оплакиваю Нарцисса, - отвечал ручей.

     - Неудивительно, - сказали дриады. - В конце концов, мы

ведь всегда бежали за ним вслед, когда он проходил по  лесу,  а

ты - единственный, кто видел его красоту вблизи.

     - А он был красив? - спросил тогда ручей.

     - Да кто же лучше тебя может судить об этом? - удивились

лесные  нимфы. - Не на твоем ли берегу, склоняясь не над твоими

ли водами, проводил он дни?

     Ручей долго молчал и наконец ответил:

     -- Я плачу по Нарциссу, хотя никогда не понимал, что он -

прекрасен.

     Я плачу потому, что всякий раз, когда он опускался на  мой

берег  и  склонялся  над  моими  водами,  в  глубине  его  глаз

отражалась моя красота".

     "Какая чудесная история", - подумал Алхимик.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

     Юношу звали Сантьяго. Уже начинало  смеркаться,  когда  он

вывел  своих овец к заброшенной полуразвалившейся церкви. Купол

ее давно обвалился, а на том месте, где была когда-то  ризница,

вырос огромный сикомор.

     Он  решил  заночевать  там, загнал через обветшавшую дверь

своих овец и обломками  досок  закрыл  выход,  чтобы  стадо  не

выбралось  наружу.  Волков  в  округе не было, но

разбредались, так что целый день приходилось тратить на  поиски

заблудшей овечки.

     Сантьяго   расстелил  на  полу  свою  куртку,  под  голову

подложил книгу, которую недавно прочел, и улегся. А  перед  тем

как  заснуть, подумал, что надо бы брать с собой книги потолще:

и чтения хватит на больший срок, и подушка получится пышней.

     Он проснулся, когда было еще темно, и сквозь дырявую крышу

увидел, как блещут звезды.

     "Еще бы поспать", - подумал Сантьяго. Ему  приснился  тот

же сон, что и на прошлой неделе, и опять он не успел досмотреть

его до конца.

     Он  поднялся,  выпил  глоток  вина. Взял свой посох и стал

расталкивать спящих овец. Однако большая их часть проснулась  в

тот  самый  миг,  когда  и  он  открыл  глаза,  будто  какая-то

таинственная связь существовала между ним и овцами, с  которыми

он уже два года бродил с места на место в поисках воды и корма.

"Так  привыкли  ко мне, что выучили мои привычки", - сказал он

про себя. Потом поразмыслил немного и решил, что,  может  быть,

все   наоборот:   это   он   научился  применяться  к  овечьему

распорядку.

     Однако   иные   овцы   вставать   не   спешили.   Сантьяго

дотрагивался до них кончиком посоха, окликал каждую по имени -

он был уверен, что они отлично понимают все, что он говорит им.

И  потому  он  иногда  читал  им  вслух  то,  что  ему особенно

нравилось  в  книжках,  или  рассказывал,  как  одинока   жизнь

пастуха, как мало в ней радостей, или делился с ними новостями,

услышанными в городах, по которым ему случалось проходить.

     Впрочем,

одном: о девушке, дочке торговца, жившей в том городе, куда  он

должен был прийти через четыре дня. Он видел ее только однажды,

в  прошлом году. Лавочник, торговавший сукном и шерстью, любил,

чтобы овец стригли прямо у него на  глазах  --  так  будет  без

обману. Кто-то из приятелей Сантьяго указал ему эту лавку, и он

пригнал туда своих овец.

     "Хочу продать шерсть", - сказал он тогда лавочнику.

     А  у  прилавка  толпился  народ, и хозяин попросил пастуха

подождать до обеда. Сантьяго согласился, сел на тротуар, достал

из заплечной котомки книжку.

     - Вот не думала, что пастухи умеют  читать,  -  раздался

вдруг рядом с ним женский голос.

     Он  поднял голову и увидел девочку -- истую андалусийку по

виду: волосы черные, гладкие и длинные, а глаза  такие,  как  у

мавров, покоривших в свое время Испанию.

     - Пастухам  незачем  читать:  овцы  научат  большему, чем

любая книга, - отвечал ей Сантьяго.

     Так слово за слово они разговорились и  провели  в  беседе

целых  два  часа.  Она рассказала ему, что приходится лавочнику

дочерью и что жизнь у нее скучная  и  дни  неотличимы  один  от

другого.  А Сантьяго ей рассказал о полях Андалусии, о том, что

слышал в больших городах, по которым пролегал его путь. Он  рад

был собеседнице - не все же с овцами разговаривать.

     - А где же ты выучился читать? - спросила она.

     - Где все, там и я, - ответил юноша. - В школе.

     - Отчего ты, раз знаешь грамоте, пасешь овец?

     Сантьяго,   чтобы  не  отвечать  на  этот  вопрос,  чем-то

отговорился: