Ваши цитаты
Войти
|
|
Читалка - У подножия старого замка
Цитата: Ваш комментарий:
Анонимная заметка
. У них от страха подкашивались ноги, но они не подавали виду, что боятся. «Только покажи, что страшно, совсем затравит», — думали они. Курт придирался по каждому поводу. Чуть что жаловался матери, а та умела наказать.
— Не будете слушаться, отправлю вас в лагерь, за колючую проволоку. Там узнаете, что такое настоящая работа. Заставят чистить выгребные ямы! Это вам не коров доить. После этого Курт нагло покрикивал на Тамару: — Быстрее поворачивайся, проклятая жидовка! Ну, кому говорят?! — Отцепись ты от нее. Ведь и так работаем, как волы! И потом сколько раз тебе говорить, что она не еврейка, а русская, — заступалась Ирена. — Рассказывай! Польки и русские светлые или рыжие, а Тамарка черная, как тойфель[10]. Жидовка она, вот кто! — истерически кричал Курт. — И ты знаешь, что мы делаем с жидами и их заступниками. Мы их вот так! — И Курт красноречиво указывал на шею и ближайшее дерево. Волкодав рычал, оскалив зубы. Время для Ирены будто остановилось. Дни тянулись бесконечно долго и однообразно. Подымались задолго до рассвета, затапливали печи, носили воду, доили и кормили коров, стирали, мыли, терли. И так изо дня в день по восемнадцать часов в сутки. К вечеру девушки так уставали, что не было сил раздеться. Они валились на нары и сразу засыпали. Фрау Бестек все-таки избавилась от Тамары. Ее неожиданно увезли в Бремен. «Русская чертовка» понадобилась в госпитале, она будет мыть в анатомичке оцинкованные столы и скрести цементные полы. «А то совсем разленилась, глазастая, коров доить отказывалась», — ворчал Курт. Так прошла зима. Ирена совсем пала духом. Весна не принесла ничего нового. Кругом по-прежнему были чужая земля, чужие люди, чужое небо над головой и изнуряющий, унизительный труд. Даже фрау Бестек чем-то напоминала надзирательницу Лотту. С утра до вечера ходила по дому и двору с плеткой и била своих работниц за малейшую провинность. Однажды она избила Ирену только за то, что та нечаянно опрокинула в кухне ведро с пойлом для телят. По ночам Ирену все чаще стал будить мощный рев самолетов, летевших в сторону Берлина. Услышав гул моторов, Ирена вскакивала с нар и подбегала к окну. Английские и американские бомбардировщики «Томми», как их называли немцы, уже несколько раз бомбили Бремен. Во время таких налетов фрау Бестек со всеми домочадцами отсиживалась в бомбоубежище. Усадьба словно вымирала. Тогда-то у Ирены и зародилась мысль о побеге и уже не выходила из головы.
Катя все это время работала у родственников фрау Бестек в соседней деревне Шейнвизе. Однажды, когда ее хозяева укатили в город, она прибежала к Ирене. Катя очень изменилась, похудела, яркие синие глаза потухли и ввалились. Оспинки на ее осунувшемся лице стали почти незаметны. Она уже хорошо говорила по-польски: ее научили польские девушки, жившие во флигеле. Ирена обрадовалась Кате, расцеловала ее. Вздохнув, сообщила: — А Тамару увезли в Бремен. — Знаю. К нам приходил Курт и хвастался, что теперь этой «жидовке» конец. Но ничего, Тамара не робкая, авось не пропадет! Ирена обняла Катю за плечи, потянула в дальний угол кухни. — Слушай, Катя, я надумала бежать… — начала она. — Куда же ты побежишь? — удивилась Катя. — Домой. В Польшу. — Эва! Отсюда до твоего Гралева восемьсот километров. Десять раз поймают. — Лесами буду идти. Их в Германии много. Давай вместе, а? Катя отрицательно покачала головой. — Все равно поймают. Ты лучше подожди немного. — И, оглянувшись, возбужденно зашептала: — Знаешь, наши девчата говорят, англичане и американцы уже открыли второй фронт. Теперь держись, фрицы! — Неужели это правда, Катя? Катя сдвинула белесые бровки. — Правда! К девчатам наши парни из города приходили. Они на заводах работают и все знают, даже радио слушают. Ну, я пошла, а то как бы Курт нас вместе не увидел и не натравил свою овчарку. Катя быстро поцеловала Ирену и убежала. На душе у Ирены впервые за эти месяцы сделалось вдруг легко и радостно. Она даже тихонько запела. В кухню вошел Курт. — Ты чему радуешься, чертовка?
— Погода хорошая, вот мне и весело. — Врешь! К тебе забегала эта русская из флигеля. Что она тебе тут говорила? — Что надо, то и говорила. А тебе-то что? — Погоди! Все расскажу матери. — Уходи, не мешай. Мне ваших коров доить пора. — И Ирена, схватив ведра, побежала к коровникам. В начале сентября фрау Бестек получила объемистый конверт с черной каймой по краям. Немецкое командование извещало хозяйку о том, что ее муж штурмбанфюрер Эрвин Бестек погиб еще в позапрошлом году под Сталинградом. Прочитав извещение и увидев два выпавших из пакета железных креста, хозяйка заревела в голос. Она осунулась на глазах и, как показалось Ирене, похудела сразу на добрый десяток килограммов. «Ничего! Так тебе и надо! Это тебе за Зосю, за осиротевшую Данусю, за сестренок, за Марину, за всех нас, проклятая ведьма!» В эту ночь Ирена спала спокойно. Ей снился разрушенный войной безмолвный русский город и скованная льдом Волга. На льду и на заснеженных берегах чернели тысячи, сотни тысяч убитых немцев. Потом приснились незнакомые русские солдаты. Они шли строгие, рослые, сжав в руках автоматы… Проснулась Ирена от грохота взрывов. Бомбы падали где-то совсем близко. В кухне было светло. Окна распахнуты настежь, рамы перекосились и повисли. Ирена сунула ноги в деревянные башмаки, накинула на плечи одеяло и выбежала во двор. Пахло гарью. Горели хозяйственные постройки, лиственницы и кусты в саду. От мощной взрывной волны с крыши сползла черепица и вылетели все стекла. После этого налета фрау Бестек окончательно потеряла покой. Она обезумела от страха и вымещала на работниках свою ненависть и тревогу. Вскоре Бестек сдала поместье брату, вернувшемуся с фронта без ноги, и переехала к сестре в Грайфенхаген близ Щетина. Ирену взяла с собой нянькой для троих меньших детей. Курт записался в фольксштурм и остался под Бременом. Ирена очень обрадовалась переезду: ведь он приблизил ее сразу на несколько сот километров к Гралеву. Грайфенхаген |