Читалка - Я вас жду

об успехах его сына.

— Он бандит!

Ни больше, ни меньше!

— Оксана, опомнись!

— Да, бандит — повторяет она сердито и уходит.

— Стой! — останавливаю её. — Что он натворил? И потом — почему «гнои»? Ты — классный руководитель.

— Ты настраиваешь против меня.

— Ок-са-на!

А тут — звонок. Иду в свой класс. У дверей останавливаюсь, чтобы принять спокойный вид.

— Здравствуйте!

Все встают. Гляжу ребятам в глаза и думаю: «Только бы не сорваться». Урок идёт спокойно, вовремя поправляю ученика, если он, отвечая, допускает ошибку, на шутку отзываюсь шуткой, смеюсь вместе с классом и одновременно думаю о Руслане, в ушах звучит голос Трофима Иларионовича: «Обязательно напишите, и я приеду за ним». «И напишу, — решаю. — Пусть забирает! У меня и без того дел по горло. Класс, производственная бригада, стройка, учёба, комсомольские нагрузки…» И снова слышу голос профессора: «Доброта доброте, Галина Платоновна, рознь. Одни проявляют её сочувственными вздохами, другие отдают попавшему в беду человеку всё своё сердце». «Не знала, не знала, что ты такая, что все твои действия, поступки преднамеренны», — слышу голос Оксаны.

Кому сейчас труднее всего — Трофиму Иларионовичу, его сыну или мне? «Будут срывы. Готовьтесь их принять спокойно, как закономерность…»

Если честно признаться, то я к ним совсем не готовилась, так как маленький Багмут вёл себя довольно прилично. Убирал комнату, носил воду, отстругал и пригнал к ступеньке крыльца вместо сгнившей доски новую, отремонтировал и покрасил калитку.

Село, пусть даже самое передовое — всё же не город. Не вызовешь из домоуправления слесаря, електромонтера, не пригласишь из бюро добрых услуг полотёра. Тут, как говорится, делай сам. Не умеешь — научись. И Руслан учился. Недавно, перед самым началом учебного года, когда два дня подряд беспрерывно лил дождь, он, стоя у окна, сокрушённо вздыхал:

— Заладил, чёрт побери! В поле дел ещё сколько!

Услышав это, я готова была кинуться к мальчику, обнять его и расцеловать

— но удержалась.

— Уж больно стал чертыхаться, — сделала ему замечание и добавила: — Дождик сейчас кстати, озимым влага нужна.

— Озимые без влаги пока обойдутся. А стройке, фруктовому саду — ни к чему.

Победа? Да. Только пиррова: «Твой Багмут довёл меня до истерики!».

Что же он натворил?

Разговор с Русланом решаю отложить на завтра: а вдруг сам признается, да и я к этому времени сумею его выслушать спокойно, без раздражения. Но меня опередила Лариса Андреевна…

19 сентября, воскресенье.

— Галя, что будем делать с Багмутом? — таким вопросом встречает меня наш завуч Лариса Андреевна, как только вхожу в её крохотный кабинетик.

Вздыхаю, виновато и беспомощно пожимаю плечами. Лариса Андреевна сочувственно изучает меня, потом рассказывает, что произошло в четвёртом «А». Во время урока Руслан с дружками пошёл на пари, что пять раз спрыгнет на руках с парты на пол и обратно. Когда Оксана Ивановна потребовала прекратить хулиганство и немедленно покинуть класс, Багмут показал язык и вышел лишь после того, как выиграл пари.

— Нет, уж такое переходит все границы. Не чересчур ли?

Молчу.

— Ну так что, Галя?

— Не знаю, — бормочу под нос, глядя в окно.

Тишина. Её нарушает лёгкое шуршание дождя. И бумаг: завуч перелистывает дело Руслана.

— Постой, — спохватывается она, — куда делась его характеристика? Я её тут не вижу.

— Она у меня.

— У тебя?! — поражена Грунина. — Понимаю, двоюродный брат, родственные чувства, но…

Краснею и в то же время ликую: «Оксана нас не выдала — вот молодец! А я уже было подумала…»

— Родственные чувства, — деланно усмехаюсь. — Если хотите знать, он мне никто.

Лариса Андреевна ошарашена.

— Галя, не понимаю. Кто же он тебе?

— Никто. Никто, — подчёркиваю. — Чужой мальчик.

— Полно тебе, полно.

— Серьёзно.

Рассказываю, каким образом Руслан оказался в Сулумиевке. Начинаю с того, что высказываю своё мнение, каким должен быть учитель — чутким, одержимым и храбрым. Другое дело, когда такая храбрость

ему не дана…

— Почему же? — возражает с дружеской улыбкой завуч. — В этом, пожалуй, тебе не откажешь.

Одним словом, наш разговор кончается тем, что Лариса Андреевна заявляет:

— Вот что. Давай договоримся: Багмут остаётся твоим братом. Так, думается мне, будет лучше. — Подумав, добавляет: — Руслан, поняла я, пользуется в четвёртом «А» непререкаемым авторитетом, воспользуемся этим.

Ткань крепче тех нитей, из которых она соткана: теперь и завуч Грунина будет мне помогать растить маленького Багмута.

20 сентября, понедельник.

Во дворе стоял такой холод, будто наступила зима. Рано ведь, сентябрь ещё. Между тем низкие тучи набухают — жди, вот-вот пойдёт снег. На них то и дело набрасывается сильный ветер и разрывает на куски. Спешу домой, чтобы скорее растопить печку.

В моей комнатушке ещё долго стоит лютый холод, а дым такой густой, хоть топор вешай — дрова сырые, никак не разгораются. Воспламенится, загорится огонь, а через минуту, когда открываю дверцы, — на поленьях едва заметные раскалённые точки, похожие на далёкие крохотные звёздочки в туманном небе. Долго ли тут рассердиться? Выплёскиваю немного керосина… Наконец-то!

Затем — к умывальнику. Тщательно мою руки, заплаканное лицо, чтобы Руслан не заподозрил, что слёзы вызваны его акробатикой в классе.

Время идёт. Уже стемнело. Включаю свет и начинаю собираться в Дом культуры не репетицию драмкружка, которым руковожу вот уже второй год. «А Руслан, — думаю, — всё не показывается». Он, понимаю, избегает попадаться мне на глаза, всячески оттягивает предстоящий не весьма приятный разговор. Придёт, сорванец, поздно, юркнет под одеяло, а я, сторонница строгого режима, не стану с ним заводиться. Хитрый! Собственно говоря, все дети пользуются этим давно испытанным оружием.

В разгар репетиции, в тот момент, когда британский король Лир (шофёр Алексей Остапчук) выносил на сцену свою мёртвую дочь Корделию (доярку Шуру Наливайко), меня словно током ударило: «Руслан сбежал в Одессу!»

Оригинален молодой