упал на землю, боясь, как бы мне, грешнику, не увидеть Ее лица и не умереть. Гром, или иначе сказать, какой-то торжественный шум, гул, приближался все ближе ко мне. И вдруг я опять услышал голос: „Вот идет Божия Матерь за душою патриарха Тихона, со святителем Василием Великим, который много помогал ему при жизни в управлении Церковью“.
Шум пронесся дальше. Сон кончился. Я в страхе проснулся, с ясной памятью о необыкновенном видении. Утром я еду к митрополиту Евлогию и рассказываю ему все. И между прочим спрашиваю; „А причем тут Василий Великий?“ — „Да как же! — объясняет митрополит, — ведь патриарх Тихон до монашества назывался Василием Ивановичем Белавиным и носил имя в честь святителя Василия Великого“». Доктор, конечно, и не подозревал, что патриарх в миру был именинником на Новый год, в день святителя Василия Великого, и потому он не мог бы придумать во сне того, чего не знал. Ясно, что сон был сверхъестественным уже по одному этому признаку, но еще более поразился и доктор, и митрополит, когда на следующий день газеты принесли известие, что 25 марта, на Благовещение Божией Матери, ночью, скончался в Москве святейший Патриарх Тихон. Значит, доктор видел сон во время самой его кончины. И теперь он чтит его как угодника Божия.
Святитель Тихон, Патриарх Московский и всея Руси.
Достойно примечания, что, значит, наши святые, имена которых даны нам при Крещении, пекутся о своих одноименниках не только, когда те носят их имена в миру, но даже и тогда, когда они постригаются в монашество и им дается новое имя, новый покровитель (преимущественно инок, хотя и не обязательно); прежний наш небесный Ангел, как обыкновенно говорится, не перестает промышлять о порученном ему при Крещении человеке. Да это так и должно быть, ведь иночество есть житие покаянное. Покаяние есть возобновление благодати Крещения, следовательно, пострижение есть тоже обновление и усиление благодати Крещения. И потому и новый иноческий покровитель только присоединяется к основному небесному
попечителю, данному Богом при Крещении.
из воспоминаний митрополита Вениамина (Федченкова)
Новый Иуда
Арестовывать священномученика митрополита Петроградского Вениамина чекистов привел бывший ученик митрополита, уже известный в городе проповедник отец Александр Введенский — будущий глава обновленцев. Несмотря на свою весьма сомнительную роль, он приветствовал архиерея как положено и протянул руки, чтобы получить благословение.
Владыка Вениамин благословения не дал и произнес: «Оставьте, отец Александр. Мы ведь не в Гефсиманском саду».
«Исповедуй меня»
Покойный архиепископ Мелитон (Соловьев), викарий Ленинградской епархии, с юных лет весьма почитал отца Иоанна Кронштадтского. До войны ему, еще священнику, приходилось сидеть в тюрьме и бывать в знаменитом «сером доме» на Литейном. Вот рассказ владыки Мелитона, записанный со слов его иподиакона:
Во сне ко мне является отец Иоанн Кронштадтский и говорит: «Исповедуй меня». Я говорю: «Батюшка, да что вы?! Как же я буду исповедовать вас?!» А он настойчиво повторяет: «Исповедуй меня». Мне пришлось повиноваться, он наклонил голову и назвал несколько незначительных грехов… В тот же день вызвали меня в «серый дом». Между прочим следователь спросил: «Вы почитаете отца Иоанна Кронштадтского?» — «Да», — говорю. «Вы считаете его святым?» — «Да, — говорю, — считаю». — «А вы могли бы поцеловать его портрет?» — При этом следователь подал мне небольшую фотографию батюшки. «Да, — говорю, — могу». Я перекрестился и приложился к портрету. «Ну, хорошо, — сказал следователь, — идите». И отпустил меня. И только выйдя от них на улицу, я сообразил, что означал мой сон…
Следует пояснить, что глагол «исповедовать» имеет двоякий смысл. Можно исповедовать не только грехи, но и какую-то веру. Отсюда — существительное «вероисповедание».
История одного исцеления
Жаркий июльский день, в 1904 году, к Ярославской пристани подошел пароход «Великий князь Михаил Тверской». Здесь
он должен был постоять несколько времени, а затем идти дальше к Рыбинску.
На пристани пассажиры узнали, что отец Иоанн Кронштадтский находится в Ярославле. Как только с парохода перекинули мостки, народ волной хлынул на берег в надежде дождаться и увидеть батюшку.
На палубе осталось только несколько женщин, окружающих больную девочку лет 12 и ее отца. Девочка лежала на постланном на палубе одеяле, бледная, худенькая, с ввалившимися глазами.
Женщины начали уговаривать отца больной нести ее на берег.
— Подъедет батюшка, благословит ее… может, поправится.
Но отец девочки, мрачный и суровый мужик, отказался, боясь опоздать на пароход, который должен был уйти от пристани через полтора часа.
Вдруг кто-то принес известие, что отец Иоанн сейчас будет на пристани рядом, так как уезжает другим пароходом из Ярославля.
Вся толпа, как один человек, бросилась на соседнюю пристань. Женщины, окружавшие больную девочку, завернули ее в одеяло, подняли и побежали вслед за другими к пристани, где стоял маленький казенный пароход, приготовленный для отца Иоанна.
Вскоре со стороны города показалась коляска с любимым пастырем. Как только приблизилась коляска к берегу, толпа моментально окружила ее, так что лошади с величайшим трудом добрались до пристани.
Святой праведный Иоанн Кронштадтский.
Отец Иоанн вышел из коляски и пошел потихоньку вперед, на ходу благословляя народ. Вот он повернул голову и увидал группу женщин, несших на руках больную девочку. Они делали неимоверные усилия, чтобы пробраться к батюшке, и не могли. Народ толкал их и оттирал назад.
— Отойдите! — сурово крикнул отец Иоанн. Толпа расступилась, и женщины положили больного ребенка к ногам батюшки.
— Стыдно не давать дорогу детям, — тоном упрека произнес он, обращаясь к народу, а затем взглянул на девочку. — Что это с нею?
— Не ходит, видно, ножки отнялись… она напугана, — кое-как объяснили ему женщины.
Отец Иоанн наклонился, развернул одеяло и сказал девочке:
