. В России их не так много, но много в скандинавских странах и в Германии.
Замкнуто-углубленный характер (шизоид)
Описан наиболее полно, глубоко Э Кречмером (1921) и П Б Ганнушкиным (1933).
В своей патологической выраженности (шизоид, или шизоидный психопат) этот склад делает человека болезненно странным, внешне несколько похожим нестандартными суждениями и непредсказуемыми поступками на душевнобольного (шизофреника). Однако эти «нестандартность», «непредсказуемость» делаются понятнее, если проникнуться своеобразной (с точки зрения реалистов) «логикой» такого характера.
Существо склада – в аутистическом стиле мыслей, чувств, воли, движений. Аутистичность (самособойность, autos – сам, греч.) есть определенная природная самостоятельность, независимость «Я» от внешних воздействий, событий.
Всякий реалист психологически понятно и содержательно (с точки зрения здравого смысла) в своих переживаниях, реакциях, поступках отражает реальность. Сангвиник – естественно, напряженно-авторитарный – агрессивно, тревожно-сомневающийся – неуверенно. Все они ясно чувствуют почву реальности под ногами, поскольку эта материальная реальность для них и есть истинная, подлинная реальность, которой дышат, первооснова духа, несущего в самом тонком и загадочном своем проявлении, во всяком случае, печать этого своего материального источника. Они чувствуют это так явственно, как мужчина чувствует себя мужчиной, а женщина – женщиной.
Оттого и законы движения-развития материи и нематериального духа для диалектического реалиста созвучны. Так реалист-клиницист в душевных, духовных расстройствах усматривает те же закономерности, что и в расстройствах телесных. Оттого живой умом реалист обычно ясно чувствует природу характера человека и неплохо разбирается в людях даже без изучения характерологии. Аутист же в своих мыслях, переживаниях, поступках отражает не столько реальный внешний мир таким, какой он есть, сколько собственное, концептуально-теоретическое к нему отношение,
в котором уже остается довольно мало от полнокровной реальности – как, например, в композициях Кандинского или в обнаженных женщинах на картинах Модильяни.
Это особое аутистическое отношение к реальности объясняется тем, что аутист чувствует подлинной реальностью не материю-действительность, а вечный, бесконечный, изначальный Дух, Предопределение, правящее миром. Этот Дух называют по-разному: Бог, Истина, Смысл, Гармония, Красота, Любовь, Абсолютный Принцип, Нерушимое, Вечный Разум, Добро, Цель, Творчество.
Порою аутист лишь чувствует это, не осознавая достаточно отчетливо, содержательно, но когда пытается искренне, творчески рисовать или писать, ему не хочется – во всяком случае, с годами – изображать жизнь реалистически. Реалистически (в принятом смысле) возможно изображать Материю, но Духовную реальность изображают либо откровенными символами (как Матисс, Петров-Водкин), либо сновидно (как Боттичелли, Борисов-Мусатов, Крымов).
Аутистическое изображение философично, концептуально, напрягает мысль, требует разгадать это более или менее иероглифическое или прозрачно-фантастическое отношение автора к действительности, являющее собою частицу Всеобщего Духа.
Концептуальностью-теоретичностью проникается обычно и любовь замкнуто-углубленных. Это вовсе не значит, что аутистке, например, достаточно жить в одиночестве одним духом влюбленности, мечтой о возлюбленном. Она стремится к нему и телесно, и тут может быть у нее высокая нежно-изощренная страстность. Однако зрелая замкнуто-углубленная женщина вряд ли рискнет сблизиться с любимым мужчиной, если есть опасность вообще потерять вследствие этого всякое общение с ним.
Склонность к символике, сказывающаяся, например, и в особом тяготении многих аутистов к «иероглифическим» пресмыкающимся, насекомым, кактусам, удивительно созвучна лептосомной символичности-геометричности, особой «прозрачности», красивой обескровленности их собственного тела, в котором нередко нет живой телесности (Нефертити, знакомый многим образ
молодой худой монахини с узким, символически острым, знаково-потаенным лицом и т. п.). Часто эта замысловато-символическая законченность, отточенность телосложения видится уже в грудном возрасте.
В манерности-геометричности движений замкнуто-углубленных людей сквозит прозрачная символика. Все это располагает диалектического реалиста, человека с естественнонаучным (не теоретически-аутистическим) мышлением, еще серьезнее думать о выразительной печати материального, телесного на наших духовных особенностях.
Даже кровоизлияние в мозг обыкновенно не разрушает, а лишь несколько упрощает аутистичность. И аутистичность ясно видится уже у замкнуто-углубленного малыша. Нет в нем обычной зависимости от взрослых и чувствуется удивительное присутствие потаенно-внутренней жизни.
Конечно же, аутист способен видеть людей, природу, так сказать, такими, какие они есть и на самом деле, но это ему обычно не интересно, это для него все не истинная, а «падшая» действительность (Бердяев, 1990, с 35). Многие аутисты рассказывали мне, что высокая красота природы (например, осенних листьев) видится им как бы чуть отделенной от самих листьев; то есть видится Красота сама по себе, изначально-самостоятельная, «чистая», «символическая» Красота, с чувством, что «это мне посылается». Отсюда и предрасположенность к религиозности, к оккультизму. Реалист же видит-чувствует, как сама плоть дышит неотделимой от нее красотой. То есть для реалиста, чувствующего символы, сами вещи, сама плоть светится этими символами. При этом и диалектическому реалисту созвучно положение К.Юнга (1991): «Знак всегда меньше, нежели понятие, которое он представляет, в то время как символ всегда больше, чем его непосредственный очевидный смысл» (с.51). То есть для аутиста символ – это знак, образ «оттуда».
Аутист-символист, таким образом, всегда, во всей своей повседневности теоретик, даже в бизнесе и в преступлениях. Теоретичность замкнуто-углубленного может обернуться в практических делах и делах зла невиданной
