эту ночь, хозяин.
— О, сегодня точно что-то произошло. Почему ты возвращаешься в столь поздний час?
Хафид молчал. Тогда старик повернулся и ткнул тюк на осле Хафида.
— Пусто! Наконец-то удача. Зайди ко мне в палатку и расскажи, почему звезда пошла за юным пастухом, о своих приключениях. Раз боги обратили ночь в день, то я не смогу спать, и, может, твой рассказ как-то объяснит.
Патрос лег на матрац с закрытыми глазами и слушал длинный рассказ Хафида о бесчисленных отказах и оскорблениях, выпавших на его долю в Вифлееме. Он то кивал, то улыбался, слушая, сначала о торговце горшками, который выбросил Хафида из своей лавки, потом о римском солдате, что швырнул халат в лицо Хафиду после отказа понизить цену.
Наконец, Хафид охрипшим глухим голосом поведал о сомнениях, одолевавших его на постоялом дворе в этот вечер. Патрос прервал его.
— Хафид, рассказывай мне обо всем, что приходило тебе в голову, пока ты горевал о себе.
Когда Хафид перечислил все, что мог вспомнить, старик спросил:
— А какая мысль в конце концов пришла к тебе и, развеяв все сомнения, придала тебе решимость поутру заново начать торговлю?
Хафид немного помедлил и произнес:
— Я думал только о дочери Калнеха. Видя этот грязный постоялый двор, я сознавал, что никогда не увижу ее, если отступлю.
Затем голос Хафида дрогнул.
— И все же я отступил.
— Отступил? Не понимаю. С тобою же нет халата.
Голосом тихим настолько, что Патросу пришлось наклониться к нему, чтобы расслышать, Хафид поведал о встрече в пещере и о младенце. Полог был откинут, и, слушая юношу, Патрос то и дело поглядывал на сияние той звезды, что освещала лагерь. Растерянность на его лице постепенно сменилась улыбкой, и он не заметил, как юноша перестал рассказывать, и теперь только всхлипывал.
Вскоре всхлипы прекратились, и в большой палатке наступила тишина. Хафид не смел поднять голову. Он потерпел неудачу, вряд ли теперь он годен к чему-либо, кроме ухода за скотом. Он боролся с желанием
встать и выбежать наружу. Но тут Хафид ощутил на своем плече руку великого торговца и заставил себя взглянуть Патросу в глаза.
— Сын мой, это путешествие большой выгоды не принесло тебе.
— Да, господин.
— А мне принесло. Эта звезда излечила меня от слепоты, в которой я не хотел себе признаться. Я объясню это тебе одному, когда мы вернемся в Пальмиру. Теперь же у меня есть к тебе предложение.
— Да, хозяин.
— Наши продавцы возвратятся в караван до завтрашнего захода солнца, и животным понадобится присмотр. Не хочешь ли ты вернуться к своим обязанностям?
Хафид безропотно встал и поклонился своему благодетелю.
— Я сделаю все, что ты скажешь... и я сожалею, что подвел тебя.
— Тогда иди и готовься встретить наших людей, а с тобой мы увидимся по возвращении в Пальмиру.
Хафид шагнул из палатки, и яркий свет на мгновение ослепил его. Когда он открыл глаза, Патрос окликнул его.
Юноша обернулся, снова вошел в шатер и ждал, что скажет старик. Патрос помахал ему рукой и сказал:
— Спи спокойно, ты не проиграл.
Яркая звезда светилась всю ночь.
Глава ШЕСТАЯ
Через две недели после возвращения каравана в Пальмиру Хафида подняли с соломенного матраца, на котором он спал в хлеву, и велели тотчас явиться к Патросу.
Хафид поспешил в покои хозяина и застыл в нерешительности перед огромным ложем.
Патрос открыл глаза и с трудом сел на постели. Лицо его похудело, на руках проступили синие прожилки вен и в нем с трудом можно было узнать человека, с которым Хафид разговаривал всего двенадцать дней назад.
Патрос придвинулся к юноше, который, осторожно присев на край кровати, ожидал, что скажет хозяин. Даже голос Патроса совершенно изменился со дня их последней встречи.
— Сын мой, у тебя было довольно много времени, чтобы пересмотреть свои планы. Ты до сих пор думаешь стать большим торговцем?
— Да, господин. Старик кивнул.
— Да будет так. Я рассчитывал дольше побыть с тобою, но, как видишь, сейчас планы переменились
. Хотя я и считаю себя хорошим торговцем, все же не могу откупиться от смерти. Она целыми днями поджидает меня, как голодная собака у дверей нашем кухни. Как и собака, она знает, что однажды дверь останется без присмотра...
Патрос закашлялся, и Хафид, не шевелясь, смотрел, как старик хватает ртом воздух. Наконец, кашель прекратился, и Патрос смог слабо улыбнуться:
— Нам недолго осталось быть вместе, поэтому начнем. Сперва вытащи из-под кровати маленький сундук из кедра.
Хафид улыбнулся, достал сундучок, перетянутый ремнями, и поставил его на кровать у ног Патроса.
— Много лет назад, когда положение мое было хуже, чем у погонщика верблюдов, мне посчастливилось выручить одного путешественника с Востока, на которого напали двое разбойников. Он утверждал, что я спас ему жизнь, и захотел вознаградить меня, хотя я ничего не просил. Поскольку у меня не было ни семьи, ни денег, он велел мне отправиться к нему домой, где меня приняли, как родного.
Однажды, когда к тому времени я уже достаточно созрел для новой жизни, он показал мне этот сундук. Внутри было десять пронумерованных пергаментных свитков. В первом излагалась тайна обучения, в остальных — все правила и секреты, необходимые, чтобы добиться большого успеха в искусстве торговли. Весь следующий год я ежедневно обращался к мудрости свитков и, благодаря ключу обучения первой рукописи, постепенно запомнил все тексты слово в слово, пока они не стали частью души и моей жизни. Они стали моей второй натурой.
Наконец, я получил сундук со всеми десятью свитками в подарок, и, кроме того, запечатанное письмо и кошель с пятьюдесятью золотыми монетами. Письмо я должен был вскрыть не раньше, чем дом моего покровителя пропадет из виду. Я распрощался с домочадцами, дошел до торгового пути на Пальмиру и там вскрыл письмо. В нем мне предписывалось взять золотые монеты, применить то, чему я научился по свиткам, и таким образом начать новую жизнь. Далее, мне было ведено всегда отдавать половину всех своих доходов другим,
