когда я хочу поговорить с тобой серьезно. Но я встречал прежде таких женщин, женщин, прикрывающихся юмором как щитом, чтобы скрыть свои чувства. Какие чувства скрываешь ты? Ты кажешься такой ранимой…
— Только Бога ради, не делай вид, что мои чувства тебе интересны. Мы оба знаем, что тебя интересует лишь мое тело! — Катрин сжала губы. — Ты говоришь, что встречал раньше подобных женщин… Ну а я встречала мужчин, подобных тебе. Которые не могли понять, что есть женщины, для которых их успешная карьера является единственной целью в жизни; мужчин, которые ошибочно думают, что карьера в жизни женщины лишь заменяет отсутствие любовника, что под покровом успеха любой женщины скрывается сексуальная маньячка, желающая лишь сгорать от любви в руках любого мужчины.
— Не любого, Кейт, — на лице Рекса вспыхнула усмешка, — только настоящего мужчины.
Катрин выдавила улыбку:
— Ну и кто же пытается уйти от серьезного разговора?
— Я серьезно, Кейт! — Рекс обхватил ее плечи и притянул к себе. — Я согласен, что для некоторых женщин карьера — это все. Но не для тебя. Я уверен в этом. Ты создана, чтобы любить и быть любимой.
— И ты предполагаешь, судя по твоему обращению со мной, что являешься этим человеком, — резко произнесла она, замирая в его руках. — Почему же тогда я не таю от восторга…
— Всему свое время, Кэти, — хмыкнул он. — Когда наступит этот момент…
— Когда рак свистнет! — Катрин вырвалась. — Только тогда я буду лежать в твоих объятиях, млея от восторга. И будь я на твоем месте, я не настраивалась бы на это. А сейчас… уже больше восьми. Нам лучше спуститься вниз.
Она направилась к выходу, надеясь с помощью решительности скрыть от него волнение.
— Ты убегаешь, Кейт. — Черт возьми, он опять был рядом, обогнав ее быстрым шагом; как же, последнее слово должно остаться за ним! — И так ты делаешь всегда, когда перед тобой возникает проблема, которую, как ты думаешь, ты не можешь разрешить.
— О, я могу справиться с тобой с завязанными руками, — отрезала
она. — Ты просто льстишь себе, думая, что я от тебя убегаю…
— Может, и не от меня, но от чего-то ты пытаешься уйти… Что это, Кейт? Мне хотелось бы помочь…
Катрин внезапно остановилась перед лестницей и посмотрела ему прямо в лицо.
— Разве ты не понял мои слова? Оставь меня в покое и не лезь в мою жизнь!
Не дожидаясь ответа, она начала спускаться по металлическим ступенькам. Хорошо еще, что там были перила, и она крепко ухватилась за них, спускаясь; она ничего не видела от слез, затуманивших глаза и появившихся неожиданно, когда она услышала это предложение о помощи и почувствовала доброту и искренность в его голосе.
Спустившись, она дрожащей рукой вытерла слезы. Только что Рекс обвинил ее в эмоциональной уязвимости, и меньше всего она хотела показать ему, насколько велика эта уязвимость.
О Боже, она должна взять себя в руки. Через минуту встреча с Флейм Кантрелл, а у нее нет времени привести в порядок свои чувства. Можно надеяться только на то, что звезда будет полна собственной значимостью и не заметит ее волнения.
Пробормотав молитву, Катрин шагнула под арку, ведущую в дом.
3
— Мисс Кантрелл спустится через минуту. — Моника поставила дымящийся кофейник в центр обеденного стола. — А пока выпейте кофе.
Удовлетворенно напевая себе под нос, она вышла из столовой, ее сандалии громко постукивали по белому известковому полу.
Чувствуя на себе внимательный взгляд Рекса, и желая избежать этого, Катрин начала оглядываться по сторонам. Потолок был очень высоким, с белыми балками, на которых висели два медленно вращавшихся вентилятора, помогавших дуновению ветерка, проникавшего через распахнутые стеклянные двери веранды и широкие окна. Снаружи доносились отдаленные звуки музыки и пение птиц.
А рядом опять был голос Рекса.
— Кофе?
Она с трудом заставила себя ответить.
— Да, спасибо.
Катрин любила черный кофе; она заметила, что в свою чашку Рекс опустил три ложечки сахара и добавил сливки. Как и вчера в машине, ее поразили
красота его длинных пальцев и легкий темный пушок на запястьях.
Он откинулся на спинку кресла.
— Тебя когда-то очень обидели, и ты решила посвятить всю свою жизнь работе. Стать лучшей.
Он не задавал вопросов, а просто констатировал факт. То, что он считал фактом. Катрин решила не реагировать.
— Конечно, ты достаточно взрослая и достаточно умна, чтобы знать, что в жизни гораздо больше…
— Что я знаю, — с яростью произнесла Катрин, глядя на него поверх чашки с кофе, — так это то, что я уже говорила тебе раньше: я не хочу это обсуждать.
— Хочешь или нет, но жизнь — это гораздо больше, чем просто работа. Семья, например…
— У меня прекрасная семья, благодарю тебя. Мои отец и мать живут на Западе, они обожают меня, а кроме того, у меня есть сестра, которую я считаю своей лучшей подругой.
— …И дети. — Опять он продолжал, как будто не слышал ее слов. — Дети, Кэти, дорогая! Без сомнения, ты — злючка, Кэти, но я верю, что когда ты освободишься от этих колючек…
Она хотела закрыть уши, но не могла. Она понимала, куда ведет этот разговор, но не смогла остановить его. Слова звучали в ее голове, отражаясь эхом в пустоте и безжизненности ее души. Как стрела, небрежно выпущенная в темный лес, когда охотнику безразлично, кого она ранит, слова Рекса вызвали острую боль, ибо ранили ее душу. Боль и печаль…
Боже мой, он еще продолжает говорить!
— Ты не думаешь о детях, Кейт? Им нет места в твоих планах на будущее?
Катрин допивала кофе, пытаясь выиграть время, чтобы не выдать себя. Она должна была произнести такие слова, чтобы он понял: вопрос закрыт раз и навсегда. Наконец она медленно опустила чашку на блюдце; к ее удивлению, рука не дрожала.
— Правильно, — ответила она, не веря, что ее голос может звучать так спокойно. Спокойно, буднично и… твердо. — Моя карьера — самое главное в моей жизни. И у меня никогда не будет детей.
Он покачал головой.
— Это странно. Что ты имеешь против детей, Кейт, ради Бога?
— Детей? — Катрин с трудом проглотила
