не собиралась выяснять, женат он или нет.
— У меня нет жены, — произнес он ровным голосом. — В доме никого.
Катрин оставила надежду понять свое поведение, когда он выдал эту информацию, и постаралась побороть совершенно неразумное и почти непреодолимое чувство любопытства и желания понять его предложение. Лучше всего продолжать их отношения на официальном уровне, а она сильно сомневалась, сможет ли это сделать, если побывает в его доме. Такой визит расскажет ей о нем гораздо больше, чем она хотела или была готова узнать.
— Спасибо, но я подожду здесь.
— Как хочешь. Я быстро.
Он вошел в дом и захлопнул за собой дверь.
Катрин закрыла глаза и поняла, что щеки ее горят; горят от смущения. Зачем она задала вопрос о его жене? Почему не ограничилась просто холодными словами отказа?
Расстроенная, она открыла дверцу машины и вышла. Снег почти перестал падать, только легкие снежинки кружились в воздухе. Засунув руки в карманы своей замшевой куртки, она медленно прогуливалась по тротуару и чувствовала, как холодный воздух приятно освежает ее разгоревшиеся щеки. На улице было тихо, это была мирная тишина, нарушаемая лишь шумом двигателя седана, припаркованного у поворота дальше по улице напротив большого дома.
Она оставила позади несколько домов и почти дошла до седана, когда дверь дома распахнулась, и на улице появились трое детей. Двое старших, девочка лет двенадцати и мальчик года на два младше, были одеты в яркие куртки-парки, а на маленькой девчушке трех-четырех лет были розовый с бирюзовым комбинезон и розовые сапожки. Она была без шапочки, и ее длинные светлые волосы развевались на ветру. Позади нее светловолосая женщина лет тридцати с небольшим, одетая в элегантное ярко-красное пальто, закрывала дверь, обращаясь к старшей девочке.
— Мелисса, дорогая, надень Джессике капюшон.
— Конечно, мам, — ответила та и, наклонившись над малышкой, убрала светлые волосы под капюшон, осторожно затянув шнурок. От внимательного взгляда Катрин не ускользнули трогательная
улыбка маленькой Джессики, обращенная к Мелиссе, и ее большие глаза нежного дымчато-голубого оттенка, опушенные густыми ресницами.
— Мамочка, поторопись, а то мы опоздаем в школу. — Это произнес мальчик, стоя у машины, за рулем которой его отец прогревал двигатель.
— Простите, меня задержал телефон. — Женский задыхающийся голос далеко разносился в прохладном утреннем воздухе, она спускалась к машине. Лишь на долю секунды ее глаза, того же оттенка, как и у малышки, задержались на Катрин. — Он зазвонил, когда я выходила…
Остальные слова не были слышны, она подтолкнула детей к машине, затем, усевшись на переднее сиденье, захлопнула дверцу, и машина отъехала.
Семья начала свой обычный день, все разъезжались по делам.
Катрин почувствовала, как сердце ее отозвалось болью. У нее никогда не будет такой семьи, она никогда не будет частью ее.
Знает ли эта женщина с ее детьми, насколько она счастлива? Когда она укладывает вечером двух старших в постель, рассказывает ли она им сказки, читает ли им, слушает ли о том, что произошло у них в школе? Когда она укрывает одеялом малышку, — как ее имя? Джессика, кажется, — обнимает ли она ее, целует ли, говорит ли, как сильно ее любит?
Катрин долго смотрела, как седан исчезает вдали, затем повернулась и пошла обратно. Когда же это ощущение пустоты покинет ее, подумала она. Или она обречена до конца своих дней, выносить эту бесконечную, болезненную пустоту?
— Кейт, поехали!
Она невидящим взглядом уставилась на заснеженный тротуар, и голос Рекса ворвался в ее мысли внезапно, заставив поднять голову. Он стоял у машины, открыв дверцу.
— Иду. — Она ускорила шаги.
Через секунду она уже была в машине, и Рекс выезжал на дорогу. Выехав опять на Саут-Гренвилльскую улицу, он направил машину в сторону аэропорта и включил радио.
Голос диктора раздался в ушах Катрин от заднего сиденья машины, где прятались динамики.
— Мы ожидаем, что снег к середине дня перейдет в дождь. Погода в субботу и воскресенье ожидается ветреной
и дождливой, дождь не прекратится и в понедельник. На следующей неделе надеемся на перемены к лучшему.
Он протянул руку к радио, и Катрин почувствовала, что не может оторвать глаз от длинных пальцев, четко очерченных ногтей, темных волос, вьющихся на запястьях. Она сглотнула комок, застрявший в горле, и постаралась отвлечься, уставившись в окно. Что было в этом человеке, что вызывало в ней такую реакцию? Она никогда в жизни так не ощущала физически чье-либо присутствие, даже Дерека, а ведь они были обручены, она почти вышла за него замуж…
Почему, когда она рядом с Рексом, у нее такое чувство, что под угрозой сама ее сущность? Почему она чувствует себя в опасности? Будто он может разрушить ее защиту и обнаружить пустоту внутри…
Она закрыла глаза. Откуда у нее это предчувствие, что предстоящий уик-энд, который она ждала с таким нетерпением, принесет ей одни несчастья?
2
— Ты когда-нибудь была на Карибах?
— Нет. — Катрин мельком взглянула на Рекса, сидящего рядом с ней в частном вертолете Флейм, который забрал их после прибытия в международный аэропорт Гваделупы. — Хотя я почти… то есть… мы планировали поехать…
Именно здесь мы хотели провести наш медовый месяц, Дерек и я.
Она перевела дыхание и рассердилась, что не смогла остаться равнодушной. Слава Богу, она сумела остановиться, прежде чем слова были произнесены. Она была так захвачена красотой, открывшейся внизу, что чуть не выдала себя. Чем меньше Рекс Пантер знает о ее личной жизни, тем спокойнее.
Но он не пропустил ее слов.
— Мы? — Он лениво подчеркнул вопросительную интонацию.
Катрин притворилась, что ее отвлекли сверкающее бирюзовое море, раскинувшееся под вертолетом, и цепочка островов, разбросанных в нем, напоминавших зеленые драгоценные камни, рассыпавшиеся с порванной нити ожерелья.
— Мой друг и я. — Ее голос предостерегал от дальнейших вопросов.
— Мужчина. — Рекс слегка изменил позу, и Катрин ощутила прикосновение его руки. Отодвинуться было невозможно, так как
