и ставил их на стол.
— Конечно, — воскликнула она, — поэтому ты такой удачливый журналист! Что может быть…
Он весело рассмеялся, заставив ее раздраженно перевести дыхание.
— Ты повторяешься! Означает ли это, что ты исчерпала все запасы?
Исчерпала запасы?
Она не могла даже думать, пока он стоял так близко, тем более отвечать.
— Извини, — с трудом выдавила она. — Я возьму стаканы.
— Я никогда не думал, что у тебя такой неудачный период…
Катрин взяла из бара смеситель и хрустальные стаканы для вина. Если бы он только знал, как ей хочется сейчас швырнуть в него чем-нибудь.
Она молча смотрела, как он разбавляет ее вино, наливает себе пиво, но когда он протягивал ей стакан, их пальцы соприкоснулись, и электрическая искра, пробежавшая между ними, была настолько сильна, что ее глаза расширились как от шока. В его рыжевато-коричневых глазах она увидела искорки смеха, губы кривились в улыбке. Это было абсурдно, но то, что о» забавлялся и не собирался этого скрывать, никак не меняло того факта, что ее ноги подкашивались, и она могла упасть в любой момент.
Попятившись, пролив несколько капель из своего стакана, она тяжело опустилась на кровать.
Как только она это сделала, ее охватило уныние. Какая ошибка! Ведь Рекс сразу же все истолкует превратно… Но… ее поведение будет просто ребяческим, если сейчас она опять встанет… Оставалось только создать видимость спокойной и контролирующей себя женщины.
— Твое здоровье! — Откинувшись назад и опираясь на подушки, она подняла стакан и сделала большой глоток.
— Твое здоровье! — Рекс подошел к ней, и край его полотенца коснулся ее коленей. Его грудь была прямо перед ее глазами, и она словно загипнотизированная не могла отвести глаз от его гладкой загорелой кожи, жестких темных волос, оттенявших белизну полотенца. И внезапно ее охватило непреодолимое желание провести руками по краю полотенца, взять за его кончики и распахнуть его…
Одним глотком она осушила свой стакан. Надо было заставить его двигаться,
пока она совсем не потеряла головы.
Ее рука чуть дрожала, когда она наклонилась и поставила стакан на прикроватную тумбочку.
— Почему бы тебе не переодеться? — Ее голос был чуточку хриплым и слегка дрожал, хотя она очень старалась не показывать этого. — Когда ты освободишь ванную, я приму душ и переоденусь к обеду.
— Мне уже не нужна ванная. — Он поставил свой стакан рядом с ее. — Поэтому ты можешь сразу направляться туда. — Затем, сузив глаза так, что Катрин не видела выражения их, он добавил: — О, я вспомнил еще о…
— Да? — Лицо Катрин с трудом сохраняло маску вежливого интереса.
— Когда мы были на веранде вместе с Дереком, — его влажные волосы упали на лоб, и он небрежно отбросил их, — ты сказала, что я смогу что-то сделать для тебя попозже… Сейчас уже поздно, Кейт, а как я припоминаю, ты также сказала, что никогда не нарушаешь своих обещаний?
О Господи, она должна была предвидеть, что подобное легкомысленное замечание не останется без его внимания.
— Я так сказала? Разве?
— Итак, что я должен сделать? — Хотя тон его голоса был шутливым, в нем таилось напряжение, заставлявшее громко стучать ее сердце.
Она лихорадочно пыталась отыскать ответ, но не могла ничего придумать, а Рекс тем временем присел рядом с нею на кровать.
— Если ты не можешь ответить, то я рискну высказать предположение…
Он не дотрагивался до нее, но этого и не требовалось. Несмотря на дюймы, их разделявшие, она ощущала физическое притяжение его тела, магнетизм, исходящий от его обнаженной, мускулистой плоти…
— Предположение? — невнятно отозвалась она. Что он затевает? Он хочет, чтобы она занялась с ним любовью?
— Да, — прошептал он. — Предположение. Мне бы хотелось, — и прежде чем она смогла отодвинуться, он взял ее за косу, — распустить твои волосы.
6
Катрин облегченно вздохнула. Это звучало достаточно безобидно, и в любом случае протестовать было бесполезно. Если она это сделает, если попытается освободиться, то он, без сомнения, ее не отпустит
и… примет вызов. Поэтому… пусть делает, что хочет, это займет лишь несколько секунд.
— Роскошные волосы, — прошептал Рекс.
Сняв бархатную ленту, скреплявшую конец косы, он отбросил ее на кровать; затем наклонился вперед и, обдавая ее щеки теплым дыханием, начал распускать тяжелые пряди густых шелковых светлых волос, которые она так старательно укладывала утром к завтраку.
— Это просто грешно, — шептал он изменившимся голосом, — прятать такие волосы. Они должны свободно падать тебе на плечи, чтобы весь мир мог оценить их красоту. Вот такими мне хотелось бы их видеть… — Она чувствовала ласку его пальцев, погруженных в шелковую копну, и услышала, как он резко втянул воздух. — О Боже мой, Кейт, — хрипло произнес он, — они выглядят еще прекраснее, чем я представлял. Они скользят по твоей коже, как лучи солнца… — Он погрузил лицо в волосы и глубоко вздохнул. — А их запах напоминает о спокойных летних вечерах и альпийских лугах…
Сердце Катрин билось, как птичка в клетке. Его слова дышали неподдельной искренностью, в них была такая страсть… От этих слов ее тело тяжелело, тянулось к нему…
Но она не могла забыть слов, произнесенных ею утром в адрес Рекса: «Я встречала мужчин, подобных тебе, мужчин, которые ошибочно думают, что под покровом успеха любой женщины скрывается сексуальная маньячка, желающая лишь сгорать от любви в руках любого мужчины».
Боже мой, еще мгновение — и она сама будет в подобном положении, если не сделает что-нибудь, не скажет что-то, что разрушит это напряжение между ними.
Она оттолкнула его руки, стараясь не замечать, как участился ее пульс при одном только прикосновении к его теплой коже, жестким волосам, крепким рукам.
— Ты просил лишь распустить мои волосы, — с трудом выдавила она. — Ты не говорил, что хочешь написать поэму о них.
— Мне хотелось бы. Но это не мое амплуа, хотя…
— Ты хотел бы быть поэтом? — с удивлением спросила Катрин.
— Нет. — Глаза Рекса все еще были прикованы к ее волосам, которые она откинула с лица
