|
Читалка - Ночь без права сна
Название : Ночь без права сна
Автор : Каменкович Златослава Борисовна Категория : Историческая проза
Цитата: Ваш комментарий:
Анонимная заметка
архиепископами, без помощи которых якобы никто из мирян не сможет «спасти свою душу».
Одиссей и Мартынчук свернули в небольшую узкую улочку, зажатую между домами, с лавчонками, торгующими ситцем, овощами, игрушками и сластями, гробами и бумажными цветами. Пройдя через шумный рынок, по каменным ступенькам они поднялись на невысокий холм, миновали высеченную из камня фигуру девы Марии и вошли в костел. После яркого дневного света они с минуту постояли, привыкая к царящему здесь полумраку. Разглядев неподалеку служителя костела, Мартынчук попросил проводить их к викарию. В молчании служитель завел их в небольшую комнату, где в черном, инкрустированном бронзой кресле покоился благообразный человек с огромным носом. Он вкрадчиво спросил, что угодно пришельцам. Одиссей волнуясь заговорил: — Двадцать три года тому назад… я выехал отсюда. Во Львове осталась моя жена урожденная пани Анна Домбровская… Вскоре я получил письмо, из которого узнал, что моя жена и ее мать трагически погибли. Но люди говорят, будто именно тогда, когда я получил это ужасное известие, в марте 1877 года, моя жена венчалась с другим… — Венчалась в нашем костеле? — лишь на миг правая бровь викария совсем по-светски высокомерно подскочила вверх. — Да, — тяжело выдохнул Одиссей. Викарий попросил служителя принести книги с записями, а посетителям указал на венские стулья, приглашая присесть. Служитель, страдающий одышкой, долго рылся в шкафу, наконец, вынув две книги наподобие старинных геральдических фолиантов [21], осторожно положил на секретер перед викарием. Наступила тишина, нарушаемая шелестом переворачиваемых страниц. Тщательно просмотрев все записи о бракосочетании в марте 1877 года, викарий отрицательно покачал головой: нет, Анна Домбровская здесь не венчалась. Лицо Остапа Мартынчука мгновенно посуровело. Он почти выкрикнул: — Я свидетельствую, что венчалась! Правая бровь викария опять на миг высокомерно подскочила вверх: что за неслыханная дерзость! И взгляд в сторону служителя: как он посмел впустить в храм пьяного мужика! И уже с видом оскорбленного достоинства к Одиссею:
— Прошу пана, можете сами убедиться, я не прячу от вас… Но заверяю, что Анна Домбровская здесь не венчалась. Записи Одиссей не нашел. Сдвинув седые брови, с горечью в душе Остап Мартынчук возвращался из костела. Ну, пусть он обознался… Пусть то была не Анна! А пани Барбара Домбровская?.. Разве не она шла за дочерью с букетом белых роз… Кто он?Бесконечно долгая и тяжелая для львовских пролетариев зима осталась позади. Не в упрек, многие семьи так и не смогли посвятить пасху и сейчас поневоле придерживались великого поста. Весна шумит частыми грозами. От зари допоздна, каждый день безработные собираются у ратуши на площади Рынок, возле фонтана с Нептуном, на бульварах в центре города, мокнут под проливным дождем, ежась от холода, в ожидании, когда их наймут пусть даже на самую низкооплачиваемую, самую трудную работу. Строители бастуют. И хотя у них бедная рабочая касса, никакой поддержки со стороны, люди изголодались, измучились до невозможности, они продолжают держаться из последних сил. Когда Гнат, исхудавший, с голодными синяками под глазами, после тюрьмы пришел к отцу и застал там Одиссея, он с трудом узнал в нем бывшего жильца меблированных комнат, которого когда-то увезли в тюремной карете. Потом они подолгу беседовали. Одиссей объяснял Гнату, что нельзя себя вот так зря растрачивать, жить надо так, чтобы всю свою вполне понятную ярость, накопившийся гнев и ненависть подчинить единой большой и светлой цели — борьбе против класса угнетателей. С каждым новым номером «Искры», которую давал ему читать Одиссей, Гнат все яснее понимал, каким путем надо идти к свободе. Среди постоянных тревожных раздумий и дел, связанных с перевозкой в Россию «Искры», организацией тайной типографии, где бы можно было наладить печатание марксистской литературы на украинском языке, Одиссею трудно было предугадать, чем закончится всеобщая городская забастовка, на которую с кипучей энергией готовились поднять всех тружеников Львова Гнат Мартынчук и его товарищи.
Но Одиссей помнил слова Маркса, что в ожесточенных схватках с врагами пролетариат будет прокладывать дорогу в социалистическое будущее. И он счел своим партийным долгом помочь как можно организованней провести забастовку. Он предупреждал Гната, что это дело требует большой продуманности: будут провокаторы, будут штрейкбрехеры… Еще до тюрьмы Гнат Мартынчуку с десятком строительных рабочих приступили к постройке небольшого дома для писателя Ивана Франко, чтобы «великий Каменяр», как меж собой называли его рабочие, перестал с семьей скитаться по чужим углам. В целях конспирации Одиссей не прописывался во Львове. Он нашел убежище в недостроенном домике писателя. Чем не сторож? И все на стройке знали, что сторожа зовут Кузьма Гай. Когда почтальон паи Болеслав, похожий на старого доброго гнома, вручил Ярославу Калиновскому письмо, молодой человек почти вбежал в холл, распечатал конверт и, присев на низкий подоконник, принялся читать, чувствуя, как громко стучит его сердце. «Мой любимый, мой единственный! — писала Каринэ по-польски. — Живу, дышу надеждой, что скоро смогу обнять тебя и твою маму… Почему я сейчас в Варшаве? Об этом, родной мой, при встрече. Но не могу утерпеть, чтобы не рассказать, с кем меня в Варшаве свел его величество случай. В Варшаве сейчас поет мой кумир — Соломин Крушельницкая! Когда я прошла за кулисы с букетом белых роз, когда назвала ей свое настоящее имя, Соломин Крушельницкая обняла меня как сестру. Старый маэстро рассказывал ей обо мне. Соломия так молода и прекрасна! Она превзошла все мои ожидания. При такой славе — в жизни ни единой позы: скромна, умна, добра. Душа ее — как ослепительный свет… Соломия превосходно говорит по-итальянски и с некоторой горечью вспоминает, как во Львове, где она ожидала моральной поддержки земляков, на нее накинулись газетные писаки за то, что она спела партию Маргариты в опере |