Категории

Читалка - Ночь без права сна


нас? Узнал что-нибудь о семье Омелько?

— Понимаешь, мама… — начал было Ярослав и осекся, не зная, как рассказать печальную историю Марты.

…Он был в Зоммердорфе. Но в низеньком домике с черепичной крышей, где когда-то жила Марта, теперь живут другие люди… В небольшом сельском баре, куда его загнал неожиданный дождь, словоохотливая хозяйка, подав чашку кофе и кусок бисквита, сразу полюбопытствовала: откуда он, какие дела его привели в Зоммердорф. Ярослав сказал. Лицо женщины вдруг помрачнело. Она отвернулась, осенила себя крестом. «Я близко знала фрау Дюрер и ее дочь Марту. Слава богу, с фрау Дюрер мы прожили по соседству без малого шестьдесят лет, прожили в мире и полном согласии. Когда Марта собралась уходить в город на заработки, помнится, я предостерегала: от города добра не ждите». Она умолкла и, немного погодя, опять заговорила: «Это до сих пор у меня в голове не укладывается… Марта была девушка скромная, приветливая, набожная… Как она могла забыть бога, забыть стыд и честь? Он сын хозяина ресторана, а она? Надо знать свое место в жизни…» Ярослав спросил: «Скажите, где Марта теперь?» (О, пути господни неисповедимы, молодой господин, — закивала она головой. — Кто знает, может быть, наш добрейший господь дал ей приют на дне Дуная. Ведь позор, позор-то какой, если бы у пес родился ребенок… Что сказали бы люди?.. Вот и фрау Дюрер не вынесла удара, и месяца не прожила…»

В то время как Ярослав, сидя возле матери на скамье в парке, рассказывал все это, взор Анны машинально скользнул по нежно-белым и ослепительно красным цветам, густо обрамленным темно-зелеными листьями. И хотя великая художница-осень уже прикоснулась своей волшебной кистью к листьям кленов и развесистых каштанов, зажгла пожары на увитых диким виноградом стенах и балконах виллы у большого фонтана, все еще по-летнему блистала красотой масса цветов.

— Я не хотел тебя печалить, мама, — развел руками Ярослав. — Поэтому сразу ничего не сказал о Марте.

— Трудно примириться с этим, — вздохнула Анна

. — И когда, в конце концов, появится закон, который защищал бы нравственный капитал с такой же силой, с какой защищает материальное достояние? Где закон, который ограждал бы от позора и гонения хотя бы несчастных детей — жертв чужой вины, чужого преступления?

— Не за горами то время, когда деньги, золото уже не смогут скрывать в человеке всякое уродство и порок, — убежденно сказал Ярослав. — И тогда молодости не придется мириться с насилием над чувствами. И в жизни не будет места обману, жестокости, грубости. Не нужны будут суды и свидетели, обличающие зло. Обличителем и свидетелем будет сам человек, его собственная совесть. Я верю, мама, что нашему поколению суждено создать такое общество.

Анна с обожанием посмотрела на сына. Как он возмужал!

— Мама, я проголодался, — вдруг сказал Ярослав.

— Да, уже пора обедать, — вставая, промолвила Анна. — Но ты не сказал мне ничего про Дарину.

— Мне удалось узнать что семья Омелько выехала в Галицию.

Признание

Спустившись на перрон, Каринэ окинула взглядом встречающих. Увидела его. Улыбнулась. Улыбка сказала Ярославу, что Каринэ ничего не забыла, что она ждала встречи.

Он подошел, поцеловал ей руку и задержал ее в своей, не в состоянии оторвать глаз от девушки. Она была одета с изысканной элегантностью.

— Вас не узнать, — взволнованно проговорил Ярослав. — Вы так изменились…

— Мое имя теперь — Медея Ачнадзе, — шепнула она, вдыхая запах белых роз, которые преподнес ей Ярослав.

Он дал ей понять, что она может не беспокоиться, он предупрежден.

Итак, первые вопросы, с которыми сталкивается всякий революционер, приезжая в тот или иной город, — куда идти, кто из товарищей жив, кто схвачен, куда можно без риска направиться, чтобы не попасть в засаду, — для Каринэ отпали.

Убедившись, что Ярослав Калиновский пока вне всякого подозрения у львовской полиции, Гнат Мартынчук поручил ему встретить «княжну» и отвезти в самый фешенебельный отель, где останавливались лишь состоятельные иностранцы,

так как номера здесь стоили баснословно дорого.

Гнат Мартынчук должен был снабдить Каринэ «Манифестом Коммунистической партии» на украинском языке. Тридцать экземпляров к этому времени уже удалось отпечатать во Львове. С этим опасным грузом «княжне» предстояло пересечь границу. В Киеве и в Харькове ее с нетерпением ждали друзья и соратники Одиссея.

Поднявшись по белой мраморной лестнице, устланной голубой ковровой дорожкой, Каринэ с улыбкой сказала Ярославу, поддерживавшему ее под руку:

— Признаться, мы с тетушкой предполагали остановиться в гостинице «Руссия». Мне говорили, что Войнич жила в этой гостинице.

— Вот как? Не знал. Но я слышал, что Бальзак, направляясь в Бердичев, останавливался в отеле «Руссия». К сожалению, старой гостиницы больше нет. Вот этот отель недавно построили на том месте, где она находилась.

Тетушке Наргиз очень понравился их помер, состоящий из гостиной, кабинета и спальни. И балкон выходит прямо на многолюдную площадь.

Да, конечно, все это чудесно! По тетушка Наргиз не переставала удивляться чрезмерной доверчивости Каринэ. Не успела сойти с поезда, как тут же призналась, что приехала по фальшивому паспорту.

Разбирая платья Каринэ и развешивая их в гардеробе, тетушка Наргиз из спальни слышала все, о чем вполголоса говорили молодые люди в гостиной.

Вдруг она в испуге затаила дыхание. Боже, боже, что Каринэ делает? Она рассказывает Калиновскому, что везет в чемоданах с двойным дном…

Тетушка Наргиз решила, что племянница при встрече с возлюбленным потеряла голову. Она вышла в гостиную и, извинившись перед гостем, спросила:

— Какое платье ты наденешь к обеду?

При этом тетушка Наргиз незаметно для господина Калиновского сделала такие страшные глаза, что только слепой мог не испугаться. А Каринэ хоть бы что!

— Белое с корсажем, — сказала она и самым беззаботным тоном принялась продолжать прерванный рассказ о тяжелых чемоданах.

Тетушке Наргиз сделалось дурно. Рука потянулась к хрустальному стакану, стоявшему на


Содержание книги