Читалка - Ночь без права сна

.

«Ромео и Джульетта»… — вздохнул Вахтанг. Конечно, им не грозит трагедия, как тем двум веронским влюбленным. Разве маменька упустит богатого жениха? Ярослав Калиновский такое наследство отхватил… Стал вдруг миллионером. Захочет ли теперь рисковать — лезть в тюрьму, а то и в петлю? За Каринэ можно поручиться. Она — как тетя Аракси. Тетя Аракси, красавица, каких мало, добровольно пошла в Сибирь… Пешком по этапу. Пошла за мужем, дядей Тиграном, сельским учителем. Он всего лишь заступился за бедных горцев, крестьян, которых коннозаводчики оттеснили с пастбищ… Многих горцев тогда арестовали… Потом — в кандалы и в Сибирь…

Наконец поезд тронулся. Маменька, тяжело дыша и все время хватаясь руками за сердце, что-то советовала вдогонку…

В купе с мягкими диванами и стенами, обитыми темно-вишневым плюшем, их трое. Кроме Каринэ с Вахтангом, еще пожилой итальянец в черной тройке и черном галстуке. Его одухотворенное лицо оттеняет великолепная серебристая шевелюра. По наклейкам на чемоданах можно понять, что человек едет издалека. Каринэ сразу замечает траурную ленту на рукаве его сюртука.

Состоялось церемонное знакомство.

Прославленный маэстро, всемирно известный дирижер приятно удивлен — молодые люди хорошо говорят по-итальянски. Правда, между собой они разговаривают на русском языке, хотя ничего русского нет в их от природы смуглых лицах.

Маэстро поинтересовался, какой национальности его спутники.

— Армяне, синьор.

Маэстро узнает, что сестра и брат живут в России, точнее, в Грузни, в Тифлисе. Все лето они отдыхали в Швейцарии. Незадолго до отъезда домой Вахтанг заболел. Из-за этого гимназисты на три недели запаздывают к началу осенних занятий.

— Но… вы так замечательно говорите по-итальянски! — восхищен маэстро.

— Наш папа в совершенстве владеет одиннадцатью иностранными языками. Он с нами занимается.

— Ну, а свой родной язык вы знаете?

— Конечно! Говорим, читаем, пишем, — ответила девушка.

— Это очень похвально!

— Сестричка, я проголодался, —

заявил Вахтанг. — Маэстро, окажите честь позавтракать с нами.

— О да, молодой синьор, с удовольствием.

Каринэ по-хозяйски застелила столик белой скатеркой и принялась доставать из корзинки аппетитно пахнущие яства, зелень и фрукты. Заметив, что маэстро хочет что-то достать из своего парусинового саквояжа, запротестовала:

— Нет, нет! Вы наш гость, маэстро. Не обижайте армянское гостеприимство.

— Синьор! Мы же кавказцы! — Вахтанг характерным жестом подчеркнул свои слова.

За едой Вахтанг вдруг вспомнил свое путешествие по Италии, когда еще был приготовишкой в гимназию.

— Дедушка, бабушка и я приехали в Рым. Говорят, там мягкий климат… Африканская жара! Всем хотелось пить, а ларьки, кафе — все на замке.

— О да! Знакомая картина, — добродушно закивал головой маэстро. — В Италии так: пока не спадет полуденный зной, никто не торгует…

С изящным юмором итальянец признался (он впервые едет в Петербург), что его не очень пугает «кошмар зимы». Когда маэстро получил личное приглашение от императорской четы приехать в Россию, он заказал себе длинное пальто на меху, а жена купила ему чехлы на уши. Но как быть с носом?

— Снегом оттирать! — посоветовал Вахтанг.

— Красный нос — это некрасиво. Я буду иметь честь быть принят во дворце…

— У царя с царицей? — тонкий слух маэстро почему-то не уловил должного уважения к царственным особам.

— Возможно, маэстро, мы вас навестим на берегах Невы, — живо отозвалась Каринэ. — В Петербурге живет кузина нашего папы. Каждый год во время зимних каникул мы с братом гостим у нее. Ходим по музеям, театрам… Мы непременно поведем вас в Эрмитаж…

— Там есть серебряная и золотая комната, — сказал Вахтанг.

— Ну, об Эрмитаже невозможно рассказать — все это надо увидеть собственными глазами.

Пока Каринэ говорила, итальянец любовался ею. Такой не надо украшать себя дорогим убранством. Она сама сверкает, как драгоценный бриллиант. Кажется, она сошла с картины художника. Юное смуглое лицо с чуть вздернутым носиком и по-детски

припухлыми губами, большие агатово-черные, оттененные густыми ресницами глаза. Они смотрят внимательно, но не без грусти. Две тяжелые черные косы ниспадают до колен.

Положительно, дорога без этих молодых людей была бы для маэстро тягостна и уныла. Он испытывает к ним безотчетную симпатию. После трагической гибели единственной дочери (она летом утонула) впервые в его душе что-то оттаяло, словно теплые лучи вдруг озарили холодную тьму.

Он стоял в коридоре и курил сигару, наблюдая, как за окном вагона проплывали тронутые позолотой осени перелески, скошенные поля, скирды соломы, когда вдруг его слух уловил звуки знакомой песни.

Не докурив, маэстро потушил сигару и вернулся в купе.

Откинув голову на плюшевую спинку дивана, Каринэ, зажмурив глаза, тихо пела:

Итальянец присел рядом с Вахтангом, читавшим какую-то книгу, и неожиданно принялся подпевать девушке.

— Синьор, откуда вы знаете эту песню? — удивилась Каринэ.

— О, с ней у меня связаны добрые воспоминания. Но скажите, пожалуйста, где вы учились петь? У вас отлично поставленный голос!

— Вокалу меня обучает бывший концертмейстер оперного театра синьор Чикетти. Он много лет живет в Тифлисе. Премилый старик.

— Давно-давно мой учитель как-то сказал: у каждого человека есть в небе своя звезда, — с жаром проговорил маэстро. — Только надо найти ее и идти на эту звезду, никуда не сворачивая. Тогда дорога приведет тебя к твоему счастью. Дитя, — продолжал с волнением итальянец, — вы уже отыскали свою звезду. У вас есть призвание! Бьющий через край талант! В один прекрасный день, о синьорина, вы станете знаменитостью!

— Я не честолюбива! — с комическим отчаянием пожаловалась Каринэ. Ее нельзя было упрекнуть в кокетстве, это было сказано искренне…

— Кончите гимназию — жду вас в Италии. Вы должны приехать. Я познакомлю вас с одной синьорой… О, это великая певица, звезда мировой оперной сцены — Содомия Крушельницкая! От нее я и услышал песню, которую вы сейчас