Читалка - Об интеллекте

правильно интерпретировать эти паттерны.

Одним из первых, кто испробовал это устройство, является Эрик Вейхенмайер, атлет мирового класса, который ослеп в возрасте тринадцати лет, и который читает лекции о том, что слепые люди не должны сдаваться. В 2002 году Вейхенмайер взобрался на гору Эверест, став первым слепым человеком, не только достигнувшим, но и впервые предпринявшим такую цель.

В 2003 году Вейхенмайер испробовал наязычное приспособление и увидел изображение впервые со своего детства. Он смог разглядеть катящийся к нему по полу мяч, достать напиток со стола и сыграть в игру «Камень, Ножницы, Бумага». Позже он прогуливался по коридору, видел открывающиеся двери, изучил дверь и окно, и заметил, что на них есть значки. Изображения, первоначально воспринимаемые как прикосновения к языку, вскоре стали восприниматься как изображения в пространстве.

Эти примеры еще раз показывают, что кортекс черезвычайно гибкий, и что информация, поступающая в мозг, всего лишь паттерны. Не важно, откуда пришли паттерны; пока они коррелируют во времени определенным образом, мозг может воспринимать их как ощущения.

* * *

Все это не должно быть неожиданным, если мы примем точку зрения, что все, о чем знает мозг. Мозг это машина для паттернов. Я не говорю, что неправильно выражать функции мозга в терминах слуха, зрения, но на более фундаментальном уровне суть дела – паттерны. Не важно, насколько различной кажется активность разных областей кортекса, в них работает один и тот же базовый кортикальный алгоритм. Кортексу не важно, исходят ли паттерны от зрения, слуха или других чувств. Ему не важно, приходит информация от одного органа чувств или от четырех. Также ему было бы не важно, если бы вы воспринимали мир с помощью сонара, радара или магнитных полей, или если б у вас были щупальца вместо рук, или даже если б вы жили в четырех измерениях, а не в трех.

Это означает, что вам не нужен какой либо из ваших органов чувств или определенная комбинация чувств, чтоб

быть интеллектуальным. У Хелен Келлер не было ни зрения, ни слуха, хотя она изучила язык и стала более опытным писателем, чем большинство видящих и слышащих людей. Это был очень интеллектуальный человек без двух основных чувств, невероятная гибкость мозга позволила ей воспринимать и понимать мир как и людям с пятью органами чувств.

Этот вид замечательной гибкости человеческого мозга дает мне надежду, что мы воссоздадим технологии, подсмотренные у мозга. Когда я думаю о построении интеллектуальных машин, я удивляюсь, зачем их привязывать к обычным органам чувств? Как только мы сможем расшифровать неокортикальный алгоритм и создать науку о паттернах, мы сможем применить его к любой системе, которую мы захотим сделать интеллектуальной. И одним из замечательных свойств схемы, подсмотренной в неокортексе, является то, что нам не нужно будет специально хитро программировать ее. Также, как слуховой кортекс стал визуальным кортексом у «перекоммутированого хорька», также, как визуальный кортекс находит альтернативное применение у слепых людей, точно также система, работающая на неокортикальном алгоритме, будет интеллектуальной независимо от того, какие типы паттернов мы выберем для нее. Нам все еще надо будет поломать голову над настройкой различных параметров системы, и нам необходимо будет натренировать и обучить ее. Но миллиарды нейронных деталей, дающих мозгу возможность быть сложным, создающим мысли, позаботятся сами о себе таким же естественным образом, как это происходит у наших детей.

В конечном счете, идея, что паттерны это фундаментальная валюта интеллекта, ведет к одному интересному философскому вопросу. Когда я сижу в комнате с моими друзьями, откуда я знаю, что они там или даже что они реальны? Мой мозг получает паттерны, которые согласуются с паттернами, которые я получил в прошлом. Эти паттерны соответствуют людям, которых я знаю, их лицам, их голосам, их обычному поведению, и всем видам фактов о них. Я научился ожидать, что эти паттерны возникают

вместе определенным образом. Но когда вы переходите к ним, это всего лишь модель. Все наши знания о мире – это модель, основанная на паттернах. Уверены ли мы, что мир реален? Весело и необычно размышлять об этом. Некоторые фантастические книги и фильмы исследуют эту тему. Это не для того, чтоб сказать, что люди или объекты не реальны. Они реальны. Но наша уверенность в существовании мира базируется на соответствии паттернов и том, как мы их интерпретируем. Нет такой вещи, как непосредственное восприятие. У нас нет сенсоров «человека». Вспомните, мозг находится в темной и тихой коробке, и не знает ни о чем, кроме распределенных во времени паттернов, поступающих по входным волокнам. Ваше восприятие мира создано из этих паттернов, больше ничего. Существование может быть объективным, но пространственно-временные паттерны, текущие по связкам аксонов в наших мозгах, это все, с чем мы должны работать.

Эта дискуссия освещает иногда поднимаемые вопросы отношений между галлюцинациями и реальностью. Если мы можем воспринимать галлюцинации прикосновений, исходящие от резиновой руки и  мы можем «видеть» симуляцией прикосновений к поверхности языка, «обманываемся» ли мы точно также, когда ощущаем прикосновения к собственной руке или видим своими собственными глазами? Можем ли мы верить, что мир таков, как кажется? Да. Мир действительно существует в абсолютной форме, близкой к той, в кокой мы его воспринимаем. Однако, наш мозг не может знать напрямую об абсолютном мире.

Мозг знает о мире через множество чувств, которые детектируют только часть абсолютного мира. Чувства создают паттерны, которые посылаются в кортекс и обрабатываются одними и теми же кортикальными алгоритмами для создания модели мира. Таким способом устная и письменная речь воспринимаются  удивительно похоже, несмотря на то, что они совершенно различны на сенсорном уровне. Так же, модель мира Хелен Келлер близка к вашей и моей, несмотря на то, что у нее сильно сокращенный