Ваши цитаты
Войти
|
Меню пользователя
|
Читалка - Путь Дзэн
Цитата: Ваш комментарий:
Анонимная заметка
или одиноких скал – это эхо таких мгновений.
Если настроение данного мига выражает одиночество и покой, его называют саби. Если художник ощущает подавленность или печаль и при такой особого рода пустоте чувств мельком замечает нечто обыкновенное и естественное во всей его невыразимой “таковости”, – такое настроение называется ваби. Если мгновение вызывает более сильную ностальгическую грусть, связанную с осенью и ощущением умирания мира, – оно называется аваре. Когда же в увиденном проступает нечто мистическое и странное, как бы намек на нечто неведомое и вечно недосягаемое, – такое настроение называется юген. Эти совершенно непереводимые японские слова описывают четыре основных настроения фурю, т.е. общей атмосферы “вкуса” Дзэн в такие “бесцельные” мгновения жизни. Под влиянием творений мастеров эпохи Сун в Японии возникла целая группа прекрасных художников сумиэ, чьи произведения сейчас признаны ценнейшим сокровищем национальной культуры – Мусо Кокуси (1275-1351), Те Дэнму (ум. 1431), Сю Бун (1414-1505), Миямото Мусаси (1582-1645) и других. Замечательные картины создавали и такие великие дзэнские монахи, как Хакуин и Сенгай (1750-1837); последний обнаруживает особую склонность к абстрактному искусству, столь характерную для XX века, так что становится понятен интерес, который современные художники проявляют к Дзэн. К началу XVII столетия японские художники выработали еще более многозначительный и “импровизационный” стиль сумиэ, который называется хайга и является как бы иллюстрацией к стихотворениям хайку. Этот жанр развился из дзэнга – непринужденных зарисовок дзэнских монахов, которые служили иллюстрациями стихам из Дзэнрин Кушу или к изречениям, взятым из различных сутр и мондо. Дзэнга и хайга представляют собой самые “крайние” выражения стиля суми – здесь он наиболее органичен, безыскусен и неотесан и изобилует теми “управляемыми случайностями” кисти, которые воплощают удивительную “бессмысленность” самой природы.
С самого начала учителя Дзэн выражали явное пристрастие к кратким афористическим стихотворениям – лаконичным и прямым, как их собственные ответы на вопросы о буддизме. Многие из этих стихов, подобно тем, что мы цитировали из Дзэнрин Кушу, содержат прямое указание на Дзэн и его принципы. Однако точно так же, как возглас Дун-шаня “Три фунта льна” был полон Дзэн, но не описывал его, так и в поэзии наиболее впечатляют те дзэнские стихотворения, которые “ничего не говорят”, то есть не являются философским комментарием к жизни. Один монах спросил Фэн Сюэ: “Когда и речь, и молчание одинаково недопустимы, как пройти, не совершив ошибки?” Учитель ответил: Никогда не забуду Кьянзу в марте – Здесь, как в живописи, взят момент живой жизни в его “таковости” – как жаль, что приходится прибегать к такому слову – и наставники любили цитировать такое двустишие или четверостишие из классической китайской поэзии, которые больше ничего и не выражали. Обычай использовать строчки из старой китайской поэзии для создания песен также был популярен в литературных кругах, и в начале XI века Фудзивара Кинто составил антологию из таких отрывков и из кратких японских стихотворений вака. Он назвал ее Роэйсю, или Собрание ясных песен. Здесь сказывается то же художественное видение мира, что и в картинах Ма Юаня или My Ци, где пустое пространство оживляется несколькими взмахами кисти. В поэзии таким пустым пространством является тишина, которой требует и которую создает двустишие – безмолвие ума, а в действительности ощущается чувство, которое оно вызывает – и тем сильнее, чем короче оно выражено. К XVII столетию японская литература довела эту “бессловесную” поэзию до совершенства в хайку, – стихотворении, состоящем всего из 17 слогов, которое как бы оставляет тему, едва успев ее коснуться. Читателю не-японцу хайку часто кажется лишь началом стихотворения, или даже его заглавием, и никакой перевод не в силах передать впечатления, производимого его звучанием и ритмом. Как правило, перевод передает только образ – но и это немало. Встречаются, конечно, и напыщенные хайку, подобные японским картинам на дешевых лаковых подносах, изготовленных на экспорт. Хорошее же хайку – и об этом должен помнить слушатель не-японец – подобно камешку, брошенному в заводь ума слушателя: оно вызывает ассоциации в зависимости от богатства его собственной памяти. Хайку приглашает слушателя к соучастию и к сотворчеству, а не ошеломляет его, вызывая восхищение красующимся поэтом.
Развитие хайку было в основном заслугой Басё (1643-1694), чье чувство Дзэн испытывало потребность выразиться в поэзии совершенно в духе у-ши – “ничего особенного”. “Написать хайку, – говорил он, – может только пятилетний ребенок”. И стихам Басё присуща та же вдохновенная объективность, что и удивлению, выраженному ребенком. Они возвращают нас к тому чувству мира, которое рождалось в нас, когда мир впервые вставал перед нашим изумленным взором: кими xu таке Зажги поскорее огонь, Басё писал свои хайку самым простым разговорным языком, и поэтому, естественно, избегал изысканных и сугубо ученых выражений. Он создал стиль, позволивший обыкновенным людям стать поэтами. Его современник Банкей сделал то же по отношению к Дзэн, ибо, как сказано в одном из стихотворений дока Иккю: Все, что противоречит Это высказывание в духе Нань Цзюаня, который говорил: “Ум обыкновенного человека и |
