к примеру, хотя бы привилегии, которыми пользовалась заключенная Тимошенко. Причиной негодования в Германии в первую очередь был срок наказания, хотя, должен заметить, многие люди на Западе критически отнеслись к судебному процессу над Тимошенко из-за того, что ей удалось создать образ «хранительницы Грааля украинской демократии». Поэтому некоторые немецкие политики, не долго думая, интерпретируют любую критику в адрес Тимошенко как наступление на демократию и права человека. И кстати: вы были бы так же возмущены, будь она мужчиной, в особенности старым и уродливым?
И даже если судебный процесс Тимошенко был политически мотивированным, это все равно лучше, чем практика 1990-х, когда использовали убийц для своих политических оппонентов или конкурентов в бизнесе. И, в конце концов, существует жизнь после тюрьмы.
Слово «объективный» освобождало меня в глазах украинцев, с которыми я говорил, от подозрений, что я буду писать только обычные банальности о диктатуре и нарушении прав человека, то же, что до сих пор продолжают практиковать в далекой Германии авторитетные лица, которые никогда не ступали на украинскую землю. Я, однако, напишу это для того, чтобы люди точно знали, что происходит в крупнейшей стране Европы.
Замечу, что это касается не только Украины — мои собеседники хотели, чтобы я «был объективным» и воздерживался от обвинений, нравоучений и каких бы то ни было высмеиваний ситуации с происходящим в Украине.
Это само по себе является для них причиной показать мне то, что я хочу, и так, как я хочу. Конечно же, они не скажут и не покажут мне всего, но дыма без огня, как известно, не бывает.
Посетители перед входом в киевское СИЗО
Директор тюрьмы ведет меня к выходу тем же путем, которым мы пришли. Двери открываются, двери закрываются… Крепкое рукопожатие, затем открывается дверь на свободу. Перед входом толпится много людей, в основном женщины, у которых здесь назначено свидание или же они хотят сделать заявку на него. Это те же, что ждали
здесь полтора часа назад. Или, возможно, это родные новых заключенных? Я не могу судить. Судя по внешнему виду и одежде, здесь представлены все классы и слои.
Они настойчивы и терпеливы, какими привыкли быть в этой стране с незапамятных времен.
Органы (власти)
Улица Мельникова — это артерия, проходящая через северо-запад Киева, и вдоль нее находятся магазины, банки, отели, резиденции и официальные здания. Почти в самом конце, за кованой железной оградой, полукругом стоит четырехэтажное здание. Его цвет определенно напоминает цвет нежной кожи маленьких поросят. Особенно сейчас, когда утреннее солнце освещает фасад. Даже водосточные трубы окрашены в этот привлекательный цвет.
В забор встроен красно-коричневый куб; он, собственно, и является воротами, через которые при желании можно пройти. Генерал-майор Сергей Николаевич Сидоренко является первым заместителем начальника органа, осуществляющего надзор за всеми тюрьмами в Украине. ДПС — аббревиатура от «Державна пенітенціарна служба» — решает, могу ли я видеть то, что хочу видеть, и могу ли говорить с тем, с кем хочу поговорить.
Молодой стройный майор подбирает меня на входе у ворот. Он носит фуражку размером со среднее вагонное колесо. Пока мы идем через двор, я спрашиваю у него, почему после 1990 года все фуражки офицеров в государствах-преемниках Советского Союза значительно выросли в размерах, или же у меня сложилось обманчивое впечатление. Вовсе нет, говорит майор, и на вопрос, что же тогда является причиной, отвечает почему-то по-английски: глобальное потепление. Я не понимаю смысла, он смотрит на меня и поясняет: новая фуражка дает больше тени…
Я не ожидал такого остроумного ответа там, где решается судьба около 150 тысяч заключенных, находящихся примерно в двухстах тюрьмах и колониях. Если судить по населению, составляющему около 45 миллионов, то это кажется приемлемым соотношением — не только в Европе, но и в мире. В США, например, на 100000 граждан — около 750 заключенных, то есть на
Украине почти в два раза меньше, так что здесь почти эстонское соотношение заключенных. Эстония является членом ЕС и считается образцовой страной демократии, как и Соединенные Штаты Америки. В этот момент я вспомнил, черт знает почему, англо-ирландского национального поэта, лауреата Нобелевской премии Джорджа Бернарда Шоу (1856–1950), который сказал: «Я известен своей иронией. Но идея построить на въезде в порт Нью-Йорка статую Свободы не пришла бы в голову даже мне».
Майор ведет меня по широкой покрытой коврами лестнице. Коридоры и кабинеты впечатляют, они практически являют собой полную противоположность менее уютным камерам, за которые это здание несет ответственность. На первом этаже мы проходим музей, посетить который меня пригласят вскоре после этого. Этажом выше располагается начальник. Он вошел в зал, Приветствовал меня теплым рукопожатием и пригласил за стол в своем кабинете. Кабинет кажется скромным, единственное украшение стены — портрет президента Януковича. Картина, учитывая ее размер, расположена слишком высоко над креслом, но речь пойдет не о пропорциях, а о политике.
Первый заместитель председателя Государственной пенитенциарной службы Украины генерал-майор С. Сидоренко в служебном кабинете
Рядом с письменным столом, на вешалке, висит парадный костюм генерала Сидоренко, который скоро понадобится ему для официальных событий. В кабинете, отделанном массивным орехом, как и вся мебель, находится всё то, что можно увидеть в аналогичном офисе в любой точке мира. Может быть, в других местах нет икон, которые я обнаружил здесь, по крайней мере, в двух других местах — православие нигде не развито так сильно, как в этой стране. В каждой тюрьме, которую я посещу позже, я видел новую часовню, а в тюрьме в Харькове построили церковь с золотыми куполами прямо во дворе.
Сидоренко, зачесывая назад редеющие волосы, любезно смотрит на меня своими серо-голубыми глазами и спрашивает, чего же я хочу. Ну так вот.
