Читалка - Послы Млечного Пути

подождать, сел в свой «Запорожец» и куда-то уехал. Вернулся он через полчаса. К багажнику на крыше машины были привязаны рыболовные снасти. Вместе с директором магазина приехал высокий худой парень. Это был Закирали — самый заядлый рыбак в округе.

На песчаном берегу Закирали сразу же расположил рыболовные снасти и внимательно осмотрел их. При этом он ворчал, что их не стоит доверять даже признанным «королям» рыбной ловли. Тем временем Камалходжа открыл багажник и вытащил две старенькие курпачи^{[5] и сумку с продуктами.}

Нияз некоторое время наблюдал за рыболовами, затем разделся, аккуратно сложил одежду, убрал ее на сиденье машины и лег на расстеленную курпачу. Его, видно, разморило на солнце — через минуту он уже спал, приоткрыв рот. Давран скатал вторую курпачу наподобие подушки и, подсунув ее под голову коллеге, пошел к реке. Йигитали-ака принялся разводить костер. Мутная вода текла словно нехотя, лениво поглаживая песок на берегу. Раньше даже в самую жару уровень ее поднимался до того места, где сейчас стоит машина. А теперь река заметно обмелела. Легко можно доплыть до островка. Но люди редко забираются туда. Мальчишки боятся злого духа, якобы живущего на острове, тех, кто повзрослее, отпугивает вероятность встречи со змеей или кабаном. До родного кишлака Даврана отсюда можно доехать за два часа. Когда он был маленьким, отец несколько раз брал его с собой сюда. Мужчины веселились, ловили рыбу. А Давран усаживался на берегу и разглядывал таинственный остров. Ему казалось, что сказочные чудовища прячутся в буйных зарослях, нависших над водой.

Остров все такой же. Глядишь и не налюбуешься. Он разделил реку надвое, и оба рукава соединяются только верст через десять. Царство дикой природы. Густые заросли шиповника, сизолистого тополя, дикой джиды. Ветви деревьев и кустов склонялись к самой воде, мокрая листва блестела под солнцем. Все вокруг — во власти тишины…

Глядя на этот пейзаж, Давран забыл о своем намерении искупаться. Его раздумья прервал шум

.

— Эге-ге-ге! — кричал Камалходжа, махая руками. Давран только теперь заметил у берега ловивших рыбу друзей, те в ответ тоже кричали и размахивали руками. Давран подошел к ним, помог собрать улов — дюжину крупных сазанов и усачей. Подмигнув Даврану, Закирали ловко сложил улов в сумку…

Нияза разбудили, когда уха была готова. Он с неохотой встал, поплелся к реке умываться. Пропустили по маленькой, и Нияз ожил. Взяв кусок рыбы, он принялся разглагольствовать, остальные же сидели, не притрагиваясь к еде. Давран хорошо знал обычаи местных жителей: здесь считалось неприличным есть, когда говорит гость. Поэтому он часто прерывал рассказ Нияза.

Когда стало смеркаться, собрали снасти, сложили в багажник остатки улова и припасов. Камалходжа повез гостей к себе домой.

Под высокими подпорками виноградных лоз на дастархане уже было приготовлено угощение. Жена Камалходжи застенчиво поздоровалась с гостями и отправилась на кухню. Хозяин пригласил всех усаживаться.

Давран видел, что Нияз не намерен уезжать, и спросил его:

— Какие у тебя планы?

— Мне все равно, — пожав плечами, ответил Нияз. — Я человек командированный…

— Мы с Йигитали-ака после ужина собираемся ехать назад. Ты с нами?

— Да оставь ты свои расксшки: был, видел, с меня хватит. Поверь, я поддержу тебя. Работа у тебя пойдет. Я, пожалуй, отсюда поеду домой.

— Я вас никуда не отпущу! У Даврана одна работа на уме. А человек не машина, ему нужен отдых, — вмешался в их разговор Камалходжа. Услышав это, Нияз повеселел.

— Это речь настоящего джигита. Научите таким словам своего друга, — сказал он.

Но сколько ни упрашивал Камалходжа, Давран стоял на своем. После ужина, выпив пару пиалушек чая, отправились в путь, поручив Нияза заботам Камалходжи.

Отъехав от гостеприимного дома, заговорили о завтрашних делах. Обоим было неловко даже упоминать о Ниязе, оставшемся гостить у малознакомых людей. Наконец Йигитали-ака, вздохнув, спросил:

— Судя по словам этого вашего сослуживца, он может прекратить

все работы. Это правда?

— Правда, — кивнул Давран.

— Но он говорит — поддержу, может, все будет в порядке?

— А вот в этом я сомневаюсь. Если он заявит, что работы следует остановить, — их несомненно остановят. Но если скажет, что надо продолжать раскопки, — их все равно могут прекратить. Он ведь просто марионетка. А нитки в руках влиятельного человека.

— Я слышал, Асаджан тоже спорил из-за этого места. Чем же не понравилась ваша работа тому большому человеку?

— У них была личная вражда.

— У нас в кишлаке на смех поднимут, если сказать такое. Все уверены, что ученые — самые умные, честные люди. А вражда — это удел всяких неучей, бездельников, невежд.

Давран улыбнулся. Он и сам был такого же мнения, когда учился в школе. Да и на первых курсах института преподаватели с ученой степенью казались ему чуть ли не святыми. Когда до него стали доходить всякие сплетни о преподавателях, он поначалу просто отказывался их слушать. Но с годами убеждался, что ученые не так уж отличаются от простых смертных, что и в их среде можно встретить недоброжелательность, подлость. Немало здоровья унесли у Асада Бекмирзаевича его постоянные стычки с руководством института, с теми, кто завидовал его научным успехам…

Видя задумчивость спутника, Йигитали-ака не стал докучать ему разговорами. Когда машина въехала на неосвещенную улицу кишлака, он предложил: «Переночуйте у меня, а утром сын отвезет нас на работу». Но Давран не согласился и попросил высадить его возле шоссе.

— Хочется пройтись, подумать. Не беспокойтесь, Йигитали-ака, до лагеря всего три километра.

Когда машина развернулась и фары перестали освещать дорогу, он постоял, вслушиваясь в ночь, потом зашагал по пыльному проселку.

До палатки оставалось каких-то сто метров, когда ясно различимый звук заставил Даврана остановиться. Сначала это был свист. Потом снова повторился этот звук, напоминающий скрип двери. Перед глазами археолога все поплыло, и он, неожиданно для себя, сел на обочине дороги. Окрестность