Ваши цитаты
Войти
|
Меню пользователя
|
Читалка - Меняю себя! Селф-коучинг
Цитата: Ваш комментарий:
Анонимная заметка
собственный внутренний образ на стену, дал бы четкое и ясное изображение. Все предвещало скорые перемены, не столь радикальные и достойные всеобщего внимания, но безусловно важные для меня.
Я пришел к выводу, что для большинства из нас события, которые определяют нашу жизнь, — самые обычные события, которые, если бы не касались нас лично, не отличались бы особым драматизмом и не вызвали бы большого интереса. Но стоит только добавить к ним этот элемент персонального участия и личной вовлеченности, стоит только добавить эту значимость, и сразу же события, которые никак не проявляют себя на всемирном „локаторе", приобретают колоссальное значение. Помните: если это важно для вас, то это важно — и точка! То, что должно было произойти со мной, едва ли было замечено кем- то, кого это не касалось лично, но те моменты сформировали часть моего самосознания, которая со мной до сих пор. Как говорит моя мать сейчас, я никогда в жизни первым не начинал драку. Но в тот год в нашу маленькую школу ходила группа парней, которые жили в хулиганском районе за несколько кварталов от моего дома. Они были в шестом классе, всего на год старше меня, но, казалось, каждый был на фут выше ростом и на столько же шире в плечах. Однажды на каникулах эти „чертовы шестиклассники", как мы их назвали, стали цепляться к группе младших школьников, среди которых был я и несколько моих приятелей. Была словесная перебранка, а затем кто-то из них схватил моего друга Майкла и перебросил его через спину. Старшеклассники набросились на нас. Я плохо помню, что было потом. Вспоминаю, как изо всех сил швырнул баскетбольный мяч в лицо одному из них, а другому врезал кулаком. (Мой отец всегда говорил: „Сын, если они больше тебя, постарайся придумать, как использовать эту разницу и хоть немного уравнять шансы!") Вскоре стычка превратилась в самую шумную, самую бестолковую драку, которую только можно себе вообразить. Никто из нас не был достаточно взрослым, чтобы причинить другому серьезные увечья, но для всех нас это была „историческая битва" с превосходящим соперником. Не я начал ее, но я помню, что прилагал все свои силы, чтобы ее достойно завершить.
Конечно, нас всех доставили в кабинет директора, куда была вызвана и моя классная учительница. Стоя на „лобном месте", с кровоточащим носом, в разорванной рубашке, с мелкими камушками на щеке и большой шишкой на лбу, я испытывал, как сейчас вспоминаю, чувство большого облегчения. Такое чувство испытывает в пылу битвы воин, узнав, что подкрепление на подходе. Оно рождалось из уверенности, что миссис Джонсон, которая из всех учителей школы знает меня лучше всех, вот-вот придет мне на выручку. Она станет моим защитником и адвокатом. Она знает мой характер, мои спортивные успехи и награды, знает, как я отношусь к своим друзьям, а также мою миролюбивую натуру, поэтому, как я думал, можно было не сомневаться, что она сразу разберется, что к чему, и защитит меня перед директором. Я даже не фиксировал эти мысли в своем сознании, я просто ощущал их, и они наполняли меня спокойствием. Вот придет миссис Джонсон — и все будет в порядке. То, что произошло потом, стало определяющим моментом моей жизни. Вошла миссис Джонсон. Она посмотрела на директора, взглянула на меня — и мгновенно пришла в ярость. В первые несколько мгновений ее тирады я даже не мог разоб^ рать, что она орет. Я был потрясен. А она была оскорблена до Шубины души, что один из ее учеников учинил драку. Она даже не спросила, что случилось; лишь дала понять, что это ее совершенно не интересует. Она просто „утопила" меня в потоке злеиших слов. Некоторые из этих слов я не забуду до конца жизни.
Неужели она не понимает, какие это были здоровые парни? Разве она не понимает, что драку начали они? Почему она даже не спросит, как все произошло? Поначалу я был ошеломлен и обижен. Потом во мне как будто щелкнул какой-то переключатель. Я вдруг понял, что миссис Джонсон никогда не была моим другом. Я понял, что прежде чем выполнять свою обязанность оберегать меня от хулиганов и выяснять истину, она в первую очередь оберегала себя. У нее была на меня „заготовка", в которой не было места ни для моей безопасности, ни для моего благополучия. Ее позиция была ясна: „Не «гони волну» на мой мир, ты, мальчишка. Я делаю то, что мне нужно, и хочу, чтобы ты не осложнял мне жизнь, а ты сам мне до лампочки!"
Там же, в кабинете директора, я понял, что уже никогда не буду верить в справедливость жизни. Мне стало ясно, что единственный человек, о котором я должен заботиться, это я сам. Единственный, кто всегда готов „прикрыть меня", — это я. Мысленно я произнес:
Но вслух я сказал другое:
Директор немедленно отстранил меня от занятий на три дня, и тем самым занял „почетное" место в моем „черном списке". То единственное событие, определяющий момент, который я назвал „предательством", существенно изменил мою внутреннюю суть. Это можно назвать взрослением, расставанием с наивностью, или пробуждением, которое показало, что окружающий мир — не моя собственная вотчина. Как бы то ни было, тот момент кардинально изменил мое внутреннее „я". За пять минут на свет появился новый Фил МакГро. Было ли это грандиозным событием? Да, но не для миссис Джонсон, не для директора, не для тех шестиклассников, которые по полгода проводили в полиции, а для мня. Для меня это был судьбоносный момент. Быстро перемотаем летопись моей жизни еще на год вперед. В той же самой школе у меня был другой учитель — мистер Велбурн. Это был здоровенный мужчина, просто богатырь. Он преподавал изобразительное искусство — как мне казалось тогда |
