Читалка - Идеальная химия

равновесие, холодная как лед вода обрушивается мне на спину. Мгновенно повернувшись, я вижу mi'ama, поливающую нас троих из кувшина. Мама уже одета в свою униформу, она работает кассиром в местном гастрономе, примерно в паре кварталов от нашего дома. Там не платят дофига бабла, но нам много и не нужно.

— Вставайте, — приказывает она, в ее голосе слышится полная сила ее гнева.

— Черт, ма, — говорит Карлос, поднимаясь.

Mi'ama опускает руку в кувшин и брызгает ею в лицо Карлоса. Луис смеется, И прежде, чем он успевает опомниться, получает свою дозу ледяных брызг. Когда они хоть чему-нибудь научатся?

— Хочешь еще, Луис?" спрашивает она.

— Нет, мэм, — говорит Луис, вставая по стойке смирно, как солдат.

— Будут еще каверзные слова, Карлос? — Она снова погружает свою руку в воду, предостерегая.

— Нет, мэм, — произносит второй солдат.

— А что насчет тебя, Алехандро? — ее глаза превращаются в щелки, когда она поворачивается ко мне.

— Что? Я только пытался разнять их, — произношу я невинно, при этом улыбаясь своей ты-не-сможешь-устоять улыбкой.

Она брызгает водой мне в лицо.

— Это за то, что не разнял их раньше. А теперь одевайтесь, и идите завтракать.

Вот тебе и ты-не-сможешь-устоять улыбка.

— Ты все равно нас любишь, — кричу я после того, как она выходит из спальни.

После душа, я возвращаюсь в свою комнату с полотенцем, обернутым вокруг бедер и замечаю Луиса с одной из моих бандан на голове. У меня в желудке что-то переворачивается.

Срываю ее с его головы:

— Никогда не прикасайся к этому, Луис.

— Почему нет? — спрашивает он, невинно глядя на меня своими карими глазами.

Для Луиса — это просто бандана, для меня же, символ того, что есть и чего никогда не случится. И как, скажите на милость, можно это объяснить одиннадцатилетнему ребенку? Он знает кто я такой. Ни для кого не секрет, что бандана имеет цвета Кровавых Латино. Чувство мщения затянуло меня туда, и теперь выхода нет. Но я умру прежде, чем одного из моих братьев засосет

туда.

Скомкав в руке бандану, я говорю:

— Луис, не прикасайся к моим шмоткам, особенно к Кровавым вещам.

— Мне нравятся красный и черный цвета.

Это последнее, что мне хочется услышать.

— Если я еще раз тебя поймаю, когда ты оденешь это, ты будешь представлять собой черно-синее полотно. Понял, братишка?

Он пожимает плечами.

— Ок, я понял.

Но когда он выходит из комнаты, подпрыгивая на ходу, я очень сомневаюсь, понял ли он на самом деле. Я прекращаю думать об этом, вытаскивая из комода черную футболку и натягивая поношенные, полинялые джинсы. Завязывая бандану на своей голове, я слышу голос mi'ama с кухни.

— Алехандро, иди кушать, пока еда совсем не остыла. Поторапливайся.

— Иду, — отвечаю я. Я никогда не понимал, почему еда так важна в ее жизни. Мои братья уже заняты уплетанием завтрака, когда я захожу на кухню. Открыв холодильник, я изучаю его содержимое.

— Садись.

— Ма, я просто перехвачу…

— Ничего ты не перехватишь, Алехандро. Садись. Мы семья и мы будем завтракать подобающе.

Вздохнув, закрываю дверь холодильника и сажусь рядом с Карлосом. Иногда быть частью семьи имеет свои недостатки. Mi'ama ставит напротив огромную тарелку с juevos и tortillas.

— Почему ты не зовешь меня Алекс? — спрашиваю я, впиваясь взглядом в еду передо мной.

— Если бы мне хотелось звать тебя Алекс, я бы не утруждала себя, называя тебя Алехандро. Тебе не нравится твое имя?

Я напрягаюсь. Меня назвали в честь отца, которого больше нет в живых, оставившего мне ответственность быть, так называемым, мужчиной в доме. Алехандро, Алехандро Младший… одно и то же для меня.

— Это имеет значение? — произношу я, берясь за tortilla. Поднимаю взгляд, пытаясь прочесть ее реакцию.

Она стоит спиной ко мне, моя посуду.

— Нет.

— Алекс пытается казаться белым, — вклинивается Карлос. — Ты можешь сменить имя, брат. Но никто не спутает тебя ни с кем, кроме Mexicano.

— Carlos, collate la boca, — предупреждаю я.

Я не хочу быть белым. Просто не хочу,

чтобы меня связывали с отцом.

— Por favor, вы двое, — просит мама, — хватит склок для одного дня.

— Mojado, — выдыхает Карлос, добавляя огня, назвав меня мокрым.

С меня достаточно Карлоса, он зашел слишком далеко. Я поднимаюсь, мой стул царапает пол. Карлос также вскакивает и становится напротив меня, сокращая расстояние между нами. Он знает, что я могу надрать ему задницу. Его внутреннее эго когда-нибудь станет причиной многих неприятностей.

— Карлос, сядь, — приказывает mi'ama.

— К тому же, es un Ganguero.

— Карлос! — резко произносит mi'ama, но я становлюсь между ними и хватаю брата за шиворот.

— Именно это все и думают обо мне, — говорю я. — А ты продолжай нести чушь и все будут думать про тебя-то же самое.

— Братец, они будут так обо мне думать в любом случае, хочу я этого или нет.

Я отпускаю его.

— Ты ошибаешься Карлос, ты можешь поступать лучше. Быть лучше.

— Лучше чем ты?

— Да, лучше, чем я и ты это знаешь, — говорю я. — А теперь извинись перед mi'ama, за то, что устроил сцену.

Один взгляд в мои глаза дает Карлосу понять, что я совсем не шучу.

— Прости, ма, — говорит он и садится обратно. Но я не пропускаю его взгляд, в котором говорится, что я немного сбил его спесь.

Mi'ama отворачивается и открывает холодильник, пытаясь скрыть свои слезы. Черт, она волнуется о Карлосе. Он еще в средней школе, но следующие два года должны или сделать из него человека или сломать его.

Я натягиваю свою кожаную куртку, желая убраться отсюда. Поцеловав mi'ama в щеку и извинившись за испорченный завтрак, я выхожу из дома, думая о том, как мне удержать Карлоса и Луиса от повторения моих ошибок и направить их по лучшему пути. Ох, уж эта дебильная ирония.

На улице, парни в банданах тех же цветов, что и у меня, цветов Кровавых Латино, сигналят мне: правой рукой постучав по левому плечу с согнутым безымянным пальцем. Кровь в моих жилах вскипает, когда я подаю ответный сигнал, перед тем, как оседлать свой мотоцикл. Они хотят непробиваемого