позже. Позвони через часик.
— Выгоняешь? — он все еще смеялся. — Ты меня выгоняешь?
— Да, — я подняла на него глаза и твердо на него взглянула.
— Ну хорошо. Я ухожу. Но ты многое потеряла.
Он развернулся и ушел, насвистывая какую-то популярную мелодию. И тут я сообразила, что Люциан все это время молчал и не шевелился.
Я осторожно повернулась. Хрустальные глаза Палача смотрели мне прямо в душу. И что-то такое страшное было в его глазах, что у меня внутри умерли все эмоции. Я даже дышать перестала.
Он медленно выскользнул из меня, подтолкнул, и я слезла с его колен. А потом он резко меня развернул. Я схватилась руками за спинку кресла. И Люциан, задрав мне юбку, одним сильным ударом, глубоко вошел в меня. Ударил со всей силы. Я вскрикнула. Его ладонь легла на мой затылок, заставляя низко опустить голову, другая его рука скользнула спереди, остановилась между моих разведенных ног и сжалась. Он двигался очень быстро. Я не представляла, что такое было возможно. Это было даже больно. Немного. Но боль уходила, ее заменило почти непереносимое наслаждение, и я снова закричала. И кричала, и кричала. Я была на грани, но не могла завершить то, чего мне так хотелось. Оргазма не было. Каким-то образом Люциан контролировал мою разрядку. И это пугало. И это возбуждало еще сильнее, заставляя меня буквально сходить с ума. И я начала его умолять дать мне оргазм. Но он молчал. И продолжал мощнейшие удары. А я все умоляла и умоляла, пока слезы сами не полились у меня из глаз. И тогда вдруг меня накрыло волной. Нет, не волной. Это было цунами. Я чувствовала, как он вздрагивает во мне, и я вздрагивала ему в такт. Еще и еще, до бесконечности.
Когда Люциан, наконец, покинул мое тело, мои колени дрожали, и я сползла на пол. К ногам Палача. Опять. Моя голова упала на сиденье кресла. Струйки пота текли у меня по вискам, по спине, между грудей. Семя Люциана стекало по моим бедрам. Я с трудом дышала, раскрыв рот, словно выброшенная на берег стихией рыба.
Какой-то
частичкой сознания я услышала мягкие шаги по ковру. Люциан ушел. Но вскоре вернулся, уже одетый, волосы его были влажные после душа. А я все еще лежала на полу у кресла. Господи, что это было?
Люциан поднял меня и усадил в кресло. Несколько секунд меня разглядывал, а потом улыбнулся и сунул мне в руки чашку с дымящимся кофе. Руки мои все еще дрожали, поэтому кофе он у меня отобрал и поставил на стол.
— Твою мать! — пробормотала я. — Что ты со мной сотворил? Меня до сих пор колотит.
Зазвонил мобильный Люциана, и он ответил на звонок. Разумеется, мой вопрос был риторическим. Что-то заставило его показать мне. Что? Какую власть он надо мной имеет? Ну, я и без того в его власти. Что он может со мной сделать? А то я не знаю сама. Из-за слов Гаррета? Так на кой мне этот Гаррет сдался? Ладно. Очередная загадка. Оставлю-ка я ее на потом.
Мои руки, кажется, перестали дрожать, и я смогла выпить свой кофе. Мне тут же полегчало. Еще бы сигаретку — и было бы совсем прекрасно. Но сигарет в ближайшей видимости не наблюдалось, и я не стала просить Люциана.
Тот, кстати, закончил свой разговор и кажется, куда-то собрался.
— Я хочу в город, — сказала я ему.
— Нет, — отрезал он и пошел из гостиной.
— Погоди, — окликнула я его, и он остановился.
Я слезла с кресла и, все еще немного пошатываясь, подошла к нему.
— Ну я не могу больше тут торчать. Осточертело!
— Мири, ты в заключении, — он окинул меня бесстрастным взглядом. — О каком городе может идти речь? Если тебе что-то нужно, скажи. Или напиши список, тебе все доставят.
— Да не хочу я ничего. Мне нужно погулять. Побродить по улицам, может, заглянуть в пару магазинов — просто поглазеть. Да людей увидеть, живых. В кино сходить. Не знаю. Посидеть в баре. Выбраться отсюда! Хоть ненадолго.
Он молча на меня смотрел, терпеливо выжидая, когда я закончу. Как только я закрыла рот, он повернулся и пошел прочь.
— Твою мать! Я хочу отсюда выйти!!!
— Ты в тюрьме, Мирослава. Пожизненное заключение
. Тебе отсюда не выйти. Никогда.
И он ушел. А я осталась одна посреди комнаты. Вот херня!
Я заметалась по гостиной, заламывая руки. Потом вдруг остановилась. Подумала. А чего я хотела? Если я снова с ним сплю, если ему (кажется) нравится спать со мной, это совсем не значит, что мой статус как-то изменился. Ну, кроме того, что моя больничная палата сменилась роскошными апартаментами и компанией главного тюремщика. Но не просто тюремщика, а человека, которого я обожала. И все же я не была свободна. Я была наказана. За это чертово нападение на Арку. И вообще я была уже мертва. А я? Я недовольна? Да, я недовольна, черт побери! Я хочу воздуха, солнца, ветра и свободы. И возможности приходить и уходить, когда мне вздумается. Можно подумать, я бы не возвратилась к нему. К Люциану? Да я к нему побежала бы вприпрыжку! А еще я хотела возвращения всех своих способностей. Потому что Люциан так их и не разблокировал. А без них мне чего-то не хватало. Я потеряла свою цельность, и это меня изматывало. И бесило.
Я бессильно топнула ногой. Потом тыльной стороной ладони утерла лоб. Надо сходить в душ, поменять футболку и выкинуть порвавшиеся из-за нашего бешеного секса чулки.
Глава 16
Поздно вечером я все еще сидела в гостиной одна. Люциана где-то носило, а я скучала. Телевизор показывал обычный набор — сериалы, новости, спорт, рекламу и нечто научно-познавательное, но меня ничто не привлекало.
Спать не хотелось. Я тосковала. Я подошла к окну, отдернула занавески и забралась с ногами на подоконник, уставившись в черное беззвездное небо. Привычное место и поза в последнее время.
— Мирослава? — раздался позади голос Гаррета.
— Опять ты! — с раздражением произнесла я и повернулась к нему.
— Ой, какой взгляд, — усмехнулся он. — И за что же ты меня так ненавидишь?
— А то ты не знаешь. За Селию. Она была моей лучшей подругой, а ты ее забил до смерти.
— У нее оказалось слабое сердце. Кто же знал, что она не выдержит, — пожал плечами Гаррет
