Я сообщила партнеру, что собираюсь раз в неделю по вечерам ходить на занятия, и он стал отчитывать меня со свойственным ему безразличием. «Поступай как хочешьты все равно сделаешь по-своему,сказал он,но не надейся, что я буду ждать твоего возвращения. Ты знаешь — я всегда в твоем распоряжении, почему же теперь тебе не ответить тем же?» Я понимала, что его доводы бессмысленны, но они заставили меня почувствовать, что поступаю слишком эгоистично. Я отказалась от занятий.
Я хотел провести Рождество в путешествии вместе с женоймы с нетерпением ожидали этого события несколько месяцев. Позвонил маме, чтобы сказать, что мы наконец-то купили билеты, но она сразу же заплакала: «А как же рождественский ужин? Ты ведь знаешь, что на праздники мы всегда собираемся вместе. Если ты не приедешь, то испортишь всем Рождество. Как ты можешь так относиться ко мне? Как ты думаешь, сколько рождественских праздников мне осталось?» Естественно, я сдался. Жена убьет меня, когда узнает об этом, но я не смогу наслаждаться праздниками, если меня будет грызть вина.
Я пришла к начальнику, чтобы попросить о помощи или перенести сроки окончания работы над крупным проектом. Как только я упомянула о том, что мне нужно помочь, он начал меня обрабатывать. «Я знаю, как каждый день вам хочется побыстрее вернуться домой,сказал он.Но даже если сейчас семья хотела бы видеть вас чаще, она будет рада повышению, которое мы для вас запланировали. Нашей команде нужен такой игрок, который демонстрировал бы настоящую преданность этому заданию; именно эту роль вы исполняете. Но пусть будет так. Проводите больше времени в кругу семьи, но подумайте о том, что, если это для вас важнее, чем работа, мы можем пересмотреть свои планы в отношении вас». Я чувствовала себя полностью уничтоженной. Теперь не знаю, что мне делать.
Что происходит? Почему некоторые люди заставляют нас думать: «Я опять проиграл. Я постоянно принимаю чьи-то условия. Я не сказал того, что должен был сказать. Почему я никому ничего не могу доказать? Как получается, что мне не удается постоять за себя?» Мы знаем, что нас обвели вокруг пальца. Мы чувствуем разочарование и возмущение, понимая, что уступили какому-то человеку, только чтобы его не обидеть. Однако мы не знаем, как нужно поступить, чтобы такого больше не случалось. Почему некоторым людям удается навязывать нам свою точку зрения с помощью эмоций, и при этом у нас остается чувство поражения?
Люди, с которыми мы сталкиваемся в безнадежных для нас ситуациях, искусно манипулируют нашим эмоциональным состоянием. Они закутывают нас в утешительную пелену любви, если получают желаемое, но когда же не добиваются своего, то часто начинают угрожать, оставляя чувство вины и самоуничижения. Может показаться, что они, сами того не понимая, пользуются определенными методами. Кстати, многие из них могут представляться добрыми, многострадальными личностями, которые ни при каких условиях не прибегают к угрозам.
Обычно это один человек — партнер, родитель, друг, брат или сестра, — который постоянно манипулирует нами до такой степени, что мы забываем даже то, что являемся самостоятельными, взрослыми людьми. Хотя в других областях нам может сопутствовать успех, с этими людьми мы чувствуем себя стесненными и беззащитными. Они легко обводят нас вокруг пальца.
Приведу пример моей клиентки Сары, судебного репортера. Сара, жизнерадостная брюнетка возрастом за 30, почти год встречалась со своим ровесником, Фрэнком. Все шло хорошо, пока речь не зашла о свадьбе. По словам Сары, отношение Фрэнка к ней резко изменилось, словно он хотел испытать ее. Это стало очевидным, когда Фрэнк пригласил Сару провести с ним выходные в его коттедже в горах. «Когда мы приехали, оказалось, что весь коттедж застлан брезентом, везде стояли банки с краской. Он вручил мне кисть. Я не знала, что делать, поэтому стала красить». Они работали, почти не разговаривая, весь день, а когда наконец присели отдохнуть, Фрэнк вынул обручальное кольцо с огромным бриллиантом. Сара спросила у него, что это означает, а он ответил, что хотел испытать ее и убедиться, что после свадьбы не придется все делать самому. Разумеется, этим все не закончилось.
Мы назначили дату свадьбы, обо всем договорились, но наши отношения впадали из крайности в крайность. Фрэнк продолжал делать мне подарки, но испытания не прекратились. Однажды я не согласилась посидеть с детьми его сестры в выходные дни, и Фрэнк сказал, что у меня отсутствует чувство семьи, и поэтому ему, возможно, следует отменить свадьбу. А когда я говорила о расширении своего бизнеса, это означало, что я недостаточно ему преданна. Естественно, я перестала об этом разговаривать. Все это тянулось бесконечно, а я постоянно уступала Фрэнку. Но продолжала твердить себе, какой он хороший парень и, может быть, дело в том, что он просто боится свадьбы и хочет почувствовать себя более уверенно.
Угрозы Фрэнка звучали спокойно и тем не менее были чрезвычайно эффективными, поскольку чередовались с периодами близости, достаточно заманчивой, чтобы скрыть то, чего он добивался в действительности. И как и многие из нас, Сара раз за разом возвращалась к нему.
Она поддавалась манипуляциям Фрэнка, потому что ей было важно не допустить ссоры, ведь на кону стояло очень многое. Как и большинство из нас, Сара чувствовала обиду и раздражение, оправдывая свою капитуляцию желанием сохранить добрые отношения.
В подобных ситуациях мы концентрируемся на нуждах других людей в ущерб собственным и успокаиваемся, ощущая временную иллюзию безопасности, созданную нашими уступками. Мы избежали конфликта, конфронтации и приобрели возможность наладить здоровые отношения.
Такие неприятные недоразумения — самая распространенная причина разногласий почти во всех типах отношений, однако их редко распознают и почти всегда неверно истолковывают. Часто эти манипуляции называют Мы говорим себе: «Я оперирую чувствами, а он разумом» или «У нее совершенно другой склад ума». Но в действительности источник разногласий лежит не в разных типах общения, а в том, что один человек добивается своего за счет другого. Это больше чем простое недопонимание — это борьба.
На протяжении многих лет я искала способ описать эту борьбу и болезненную взаимосвязь, к которой она приводит. Я обнаружила, что почти все с пониманием воспринимают мои слова, когда я говорю, что мы имеем дело с обыкновенным шантажом в его самом чистом виде — шантажом с помощью субъективных переживаний, или эмоциональным шантажом.
Понимаю, что слово «шантаж» сразу же вызывает в уме зловещий образ преступлений, ужасов и вымогательства. Разумеется, трудно думать о муже, родителях, начальнике, родственниках или детях как о преступниках. Тем не менее я пришла к выводу, что — это единственный термин, который точно описывает происходящее. Однако сама резкость этого слова поможет отбросить путаницу и недоразумения, присутствующие во многих отношениях, а это, в свою очередь, приведет нас к ясности.
Позвольте уверить вас: сам по себе эмоциональный шантаж в близких отношениях не означает, что они обречены на разрушение. Это лишь дает понять, что нам нужно честно признать и скорректировать поведение, которое приносит нам боль, подведя более прочную основу под эти отношения.
Эмоциональный шантаж — это мощная форма манипулирования, в которой близкие люди прямо или косвенно угрожают нам неприятностями, если мы не сделаем того, что им нужно. Сутью любого вида шантажа является одна стержневая угроза, которую шантажисты выражают разными способами и которая звучит таким образом: Шантажист-преступник может требовать с нас деньги, иначе он угрожает тем, что использует некие сведения, чтобы разрушить нашу репутацию. Эмоциональный шантажист знает, насколько мы ценим отношения с ним. Он видит наши слабые стороны и сокровенные тайны. И вне зависимости от того, насколько он нас любит, эмоциональный шантажист использует эти знания, чтобы добиться того, что ему нужно: нашего подчинения.
Зная, что нам требуется его любовь и одобрение наших действий, шантажист угрожает лишить нас и того, и другого либо заставляет заслужить их. Например, если вы считаете себя добрым и заботливым человеком, шантажист называет вас эгоистичным и невнимательным к окружающим, поскольку вы равнодушны к его желаниям. Если же вам дороги благосостояние и уверенность в завтрашнем дне, шантажист может вам обещать их или угрожать лишить этих факторов. Однако если постоянно подчиняться ему, то манипулирование вашим поведением и навязывание решений могут войти в систему.
Вы вступаете в игру с шантажистом, правила которой определяет только он.
Почему так много рассудительных, способных людей теряются, когда сталкиваются с поведением, которое кажется таким очевидным? Одна из основных причин — шантажист делает все, чтобы мы не поняли, что он манипулирует нами. Он обволакивает нас густой пеленой «тумана», который скрывает его действия. Мы бы сопротивлялись, если бы могли видеть, что с нами происходит. Я использую слово «туман» как метафору для описания чувства смятения, которое вызывают у нас действия шантажиста, и как средство, которое поможет его разогнать. Это акроним для страха, обязательства и чувства вины[1] — инструментов шантажиста, с помощью которых он добивается того, что мы боимся его обидеть, испытываем к нему чувство обязательства и потому подчиняемся и ощущаем себя ужасно виноватыми, если не уступаем.
Поскольку сквозь такой «туман» очень сложно распознать эмоциональный шантаж, я разработала специальный опросник, который поможет определить, являетесь ли вы жертвой шантажа.
Делают ли близкие вам люди следующее:
• Обещают усложнить вашу жизнь, если вы не будете выполнять их требования?
• Постоянно угрожают порвать отношения, если вы не станете делать того, что им нужно?
• Говорят или намекают, что будут безразлично относиться к своему здоровью или наложат на себя руки; они выглядят подавленными, когда вы не делаете того, что им нужно?
• Хотят всегда получить больше независимо от того, сколько вы отдаете?
• Все время ждут, что вы им уступите?
• Постоянно игнорируют или не учитывают ваши нужды и желания?
• Раздают щедрые обещания, связывая это с вашим поведением, но редко их выполняют?
• Обвиняют вас в эгоизме, невнимании, жадности, бесчувственности, отсутствии заботы, если вы не делаете того, что им нужно?
• Осыпают вас похвалами, когда вы уступаете, и обижаются, если делаете по-своему?
• Используют деньги в качестве средства достижения своих целей?
Если вы положительно ответили хотя бы на один вопрос, вас шантажируют с помощью субъективных переживаний. Но хочу вас уверить, что существует много способов, которыми можно воспользоваться немедленно, чтобы улучшить свое положение и настроение.
Прежде чем приступить к изменениям отношений, следует понять, как действует шантажист. Нужно включить освещение. Это очень важный шаг для прекращения шантажа, потому что, несмотря на наши попытки разогнать «туман», шантажист прилагает усилия к тому, чтобы он становился все гуще и гуще. Когда мы имеем дело с «туманом», наши чувства притупляются, а тонко настроенные сенсоры, служащие ориентирами при взаимоотношениях с окружающими, заполняются помехами. Шантажисты умеют хорошо маскировать психологическое давление, и часто мы ощущаем его так, что впоследствии сомневаемся в здравом восприятии происходящего. Кроме того, существует значительное отличие между действиями шантажиста и его добрым и даже любящим отношением к нам, которым он оправдывает свои поступки. Мы чувствуем, что запутались, дезориентированы и возмущены. И не только мы. Подобный эмоциональный шантаж применяется к миллионам людей.
Читая драматические истории реальных людей с реальными чувствами и конфликтами, взятые из жизни, вы познакомитесь с людьми, которые борются с эмоциональным шантажом и находят способы покончить с ним. Это люди, похожие на вас, — мужчины и женщины, они уверенно чувствуют себя во многих областях жизни, но попали в ловушку шантажа. Если вы откроете им свое сердце, то многое узнаете от них. Их рассказы — это современные сказки, поучительные истории, которые могут служить путеводной нитью и маяком на вашем жизненном пути.
В первой половине этой книги я покажу, как работает эмоциональный шантаж и почему некоторые из нас особенно уязвимы для него. Подробно объясню принцип действия шантажа, расскажу, чего хочет каждая сторона, что она получает и как. Я исследую психологию шантажиста — эта задача вначале кажется невыполнимой, поскольку не все шантажисты действуют в одном стиле. Одни из них пассивны, а другие агрессивны. Некоторые действуют напрямую, некоторые исподволь. Одни шантажисты откровенно дают понять, какие последствия нас ожидают, если мы обманем их ожидания, а другие подчеркивают страдания, которые мы им причиняем. Но не важно, какими они кажутся с первого взгляда: у всех шантажистов есть общие черты и характеристики, которые подпитывают их манипулятивное поведение. Я покажу, как они используют наш страх, наши чувства долга и вины, а также расскажу о других инструментах шантажа. Я помогу вам понять, что движет эмоциональными шантажистами.
Я покажу, что страх — страх утрат, изменений, страх быть отвергнутым или потерять власть — является общей чертой тех, кто становится шантажистом. Для некоторых из них причина этих страхов кроется в продолжительном чувстве тревоги и собственной неадекватности. Для других это может быть реакция на стресс и неопределенность, которые подорвали их уверенность в своих силах и компетентности. Я продемонстрирую, как влечение к шантажу возрастает стократ по мере того, как множатся эти страхи. Я также покажу, что важные события: разрыв с любимым человеком, развод, потеря работы, уход на пенсию или болезнь — легко могут превратить близкого вам человека в шантажиста.
Близкие нам люди, использующие эмоциональный шантаж, редко являются теми, кто, просыпаясь утром, первым делом думает: «Как мне побыстрее разделаться с жертвой?» Скорее это люди, для которых шантаж — средство контролировать ситуацию и потому чувствовать себя уверенно. Не важно, насколько самоуверенным кажется шантажист, он все равно ощущает высокую степень тревоги.
Но когда он начинает действовать и мы подчиняемся ему, на какой-то момент шантажист чувствует свою силу. Эмоциональный шантаж становится его средством против неуверенности и страха.
Однако без нашей помощи шантажист не смог бы стать тем, кем становится. Не забывайте: в шантаже участвуют двое — это трансакция, — и сейчас мы посмотрим, какую роль играем мы, объекты шантажа.
Каждый из нас вносит в любые отношения что-то личное: накопленные обиды, сожаления, неуверенность, страхи, враждебность. Это наши уязвимые точки, и если к ним притронуться, то мы ощутим боль. Эмоциональный шантаж эффективен только в том случае, если мы позволяем окружающим узнать, где находится наше уязвимое место, и болезненно реагируем, когда к нему прикасаются. На протяжении этой книги мы увидим, как жизненный опыт формирует эмоциональные реакции на воздействие на уязвимые точки.
Для меня было очень интересно наблюдать, как развивалась модель поведения — от взгляда на человека как жертву до призыва к нему взять на себя ответственность за свою жизнь и свои проблемы. Особенно важно это наблюдение для определения области эмоционального шантажа. Очень легко сконцентрироваться на поведении других людей и подумать, что, если изменятся все будет прекрасно. Но то, что нам действительно нужно, — это найти в себе смелость понять и изменить свои отношения с потенциальными шантажистами. Трудно признаться себе, что, уступая шантажисту, мы в действительности обучаем его шантажировать нас. Однако неприятная истина заключается в том, что подчинение требованиям шантажиста поощряет его, и каждый раз, когда — сознательно или бессознательно — мы уступками помогаем человеку совершить какое-либо действие, мы самым определенным образом даем ему понять, что он может совершать те же действия и в дальнейшем.
Эмоциональный шантаж распространяется, как лесной пожар, его цепкие щупальца могут дотянуться до всех аспектов нашей жизни. Если мы поддаемся ему на работе, то, придя домой, можем столкнуться с успешными шантажистами в лице детей. Если у нас плохие отношения с родителями, мы может выплеснуть отрицательные эмоции на супруга. Конфликт нельзя упаковать в коробку, написать на ней «муж» или «начальник» и убрать ее с глаз долой. Мы даже можем скопировать стереотип поведения, который заставляет нас страдать, и сами превратиться в шантажиста, изливая разочарование и чувство неудовлетворенности на человека более слабого или уязвимого, чем мы.
Многие люди, использующие эмоциональный шантаж, являются нашими друзьями, коллегами и членами семьи, близкие связи с которыми мы хотим сохранить и укрепить. Это могут быть люди, с которыми мы многое пережили и к которым до сих пор иногда испытываем теплые чувства. Мы можем считать свои отношения с ними по большей части хорошими, но испорченными эмоциональным шантажом. Важно не дать ему засосать нас и тех, кто нас окружает.
Цена, которую требуется уплатить за капитуляцию перед шантажистом, огромна. Его реплики и поведение лишают нас равновесия, оставляют чувство стыда и вины. Мы понимаем, что нужно изменить ситуацию, и постоянно клянемся это сделать, но в очередной раз попадаемся на хитрость, обман или в ловушку. Мы начинаем сомневаться в своей способности выполнять обещания, теряем уверенность. При этом занижается самооценка. Но наверное, хуже всего то, что каждая капитуляция перед эмоциональным шантажом разрушает нашу целостность — внутренний компас, который помогает определять наши ценности и поведение. Хотя эмоциональный шантаж — не тяжкое преступление, ни на минуту не забывайте, что ставки в нем высоки. Если мы миримся с эмоциональным шантажом, он разъедает нас изнутри и ставит под угрозу самые важные отношения и чувство самоуважения.
Я работаю психотерапевтом более 25 лет. За это время я лечила тысячи людей в различных окружениях, и если я могу сделать обобщение, не боясь преувеличений и противоречий, то оно заключается в следующем: одно из самых неприятных слов в английском языке — это «изменения». Изменения не нравятся никому, все их пугаются, а большинство людей, включая меня, стараются всячески избегать. Необходимость действовать может не нравиться, но сама мысль о том, что нужно действовать по-другому, приводит в ужас.
Тем не менее, исходя как из личного опыта, так и профессионального, я знаю одно: ничто не может измениться в нашей жизни, пока мы не изменим свое поведение. Интуиция здесь бессильна. Понимание причин нашего самоуничижения не остановит этот процесс. Мольбы и призывы к другому человеку изменить свое поведение не помогут. Мы должны действовать сами, сделав первый шаг в новом направлении.
Все мои книги посвящены принятию решений, поэтому во второй части я проведу вас шаг за шагом через множество вариантов выбора, которые имеются в вашем распоряжении, если кто-то использует вас в качестве объекта эмоционального шантажа. Хотя мы часто оперируем ограниченным количеством возможностей, но их, как правило, гораздо больше, чем нам кажется. А выбор придает нам силы. Я покажу методы, направленные на то, чтобы не поддаваться шантажу, даже если вы напуганы или боитесь последствий, они помогут не терять самообладание и не испытывать чувство вины. Я дам опросники, объясню простые упражнения, предоставлю сценарии для практикума и конкретные необоронительные стратегические методы. Эти методы я совершенствовала на протяжении последних 25 лет — и они работают!
С моей помощью вы сможете дать ответ на жизненно важные этические, моральные и психологические вопросы, с которыми сталкиваетесь перед лицом эмоционального шантажа. Эти вопросы следующие:
• Когда я эгоистичен, а когда соблюдаю собственные интересы и приоритеты?
• Сколько я могу сделать или отдать, чтобы не чувствовать обиды или подавленности?
• Если я поддаюсь на шантаж, не нарушаю ли я своей целостности?
Я предоставлю вам инструменты для определения, где начинается и где кончается ваша ответственность перед другими людьми. Это один из самых важных инструментов для того, чтобы покончить с манипулированием.
Одним из самых больших подарков этой книги будет помощь в уменьшении и управлении чувством вины, которую внушает шантажист. Я расскажу, как справиться с неизбежным дискомфортом, который возникнет, когда вы начнете изменять свое поведение. Покажу, как уменьшается незаслуженное чувство вины по мере того, как вы начинаете самоутверждаться, а также докажу: если у вас отсутствует чувство вины, шантажист бессилен.
Я буду сопровождать вас в течение всего процесса основных внутренних сдвигов, который поможет освободиться от автоматических реакций на эмоциональный шантаж и заменит их сознательным позитивным выбором, позволяющим определить, насколько далеко вы готовы зайти, чтобы удовлетворить чьи-то желания за счет своего благополучия.
Я не только подскажу, как противодействовать шантажу, но и помогу установить, в каком случае уступки шантажисту могут пойти вам на пользу. В некоторых чрезвычайных обстоятельствах единственным здравым решением является полный разрыв с шантажистом, и я объясню, почему это необходимо, а также как это сделать, если все остальные методы не принесли результатов.
Когда вы наконец обретете поведенческие навыки, которые освободят вас от порочного круга эмоционального шантажа, вы почувствуете необыкновенный прилив энергии и радости.
«Я смогла сказать «нет» своему приятелю и понять, что его требования были абсурдны, — писала моя пациентка Мэгги. — Я не делала ничего, что бы могло его обидеть, даже несмотря на то что он доказывал обратное. Впервые я не укоряла себя и не бросилась звонить через 10 минут, чтобы извиниться и подчиниться его требованиям».
Я написала эту книгу для всех, кто хотел бы остаться рядом с любовником, родителями, коллегой или другом, с которыми сложились хорошие, но испорченные манипулированием отношения.
Поймите, что я не смогу быть рядом с вами, когда идет этот трудный процесс изменений, но обеспечу моральную поддержку на каждом его этапе. Я помогу вам с помощью создания новых, здоровых отношений, и не только с шантажистом, но и с самим собой.
Чтобы бросить вызов эмоциональному шантажу, нужна настоящая смелость. Эта книга придаст вам силы сделать это.
Мир эмоционального шантажа сложен и запутан. Некоторые шантажисты, используя ваши эмоциональные переживания, угрожают постоянно и откровенно, в то время как другие, сохраняя добрые отношения, прибегают к угрозам время от времени. Поэтому часто трудно определить, с какого момента в отношениях начинает развиваться стереотип манипулирования.
Разумеется, есть агрессивные, откровенные шантажисты, все время прибегающие к прямым угрозам в отношении того, что случится с вами, если вы не выполните их условий. Они вполне определенно объясняют последствия неподчинения: «Если ты уйдешь, то никогда больше не увидишь детей», «Если не поддержите мой проект, я не дам вам положительную рекомендацию». Это явные угрозы без каких-либо намеков.
Однако чаще эмоциональный шантаж гораздо изощреннее, он происходит в контексте отношений по большей части нормальных и позитивных. Мы знаем человека с хорошей стороны, и наши воспоминания положительного опыта заслоняют беспокойные ощущения, что в отношениях что-то складывается не так, как следует. Эмоциональный шантаж подкрадывается, тихо пересекает границу приемлемых отношений и переходит на уровень сделок, который вначале чуть окрашивается, а затем пропитывается элементами, угрожающими нашему благополучию.
Прежде чем назвать чье-то поведение эмоциональным шантажом, нужно определить в нем некоторые компоненты. Мы можем поставить диагноз точно так же, как это делает терапевт или хирург — определить симптомы. В приведенных ниже примерах вы познакомитесь со случаем любовных отношений, однако симптомы будут одинаковыми в отношениях с другом, коллегами или членами семьи. Некоторые аспекты отношений могут отличаться, но тактика и действия будут идентичными и легко узнаваемыми.
Мои знакомые — молодая пара, Джим и Хелен, — встречались больше года. У Хелен, преподавательницы литературы в местном колледже, огромные карие глаза и прекрасная улыбка. Она познакомилась с Джимом на вечеринке и сразу пришла от него в восторг. Джим — успешный поэт-песенник, высокий, с приятными манерами. Они полюбили друг друга, однако для Хелен радость общения с Джимом со временем стала ослабевать. Кстати, их отношения прошли через шесть этапов эмоционального шантажа.
Чтобы вы могли четко понять шесть симптомов эмоционального шантажа, давайте рассмотрим упрощенную версию конфликта между Хелен и Джимом. Вы заметите, что одни симптомы описывают поведение Джима, а другие — Хелен.
1. Требования. Джим что-то хочет получить от Хелен. Он говорит, что они проводят вместе столько времени, что вполне могли бы жить вместе. «Я практически живу у тебя, — говорит он. — Давай оформим наши отношения». У нее огромная квартира, половина его вещей уже здесь, добавляет он, поэтому речь идет о простом переезде. Иногда шантажисты не говорят открыто, чего они хотят, как это сделал Джим. Они заставляют нас догадываться. Джим мог выразить свое желание косвенно, например, пребывать в мрачном настроении после свадьбы друга, а на вопрос Хелен ответить: «Мне хотелось бы, чтобы мы были ближе друг к другу. Иногда мне так одиноко». И наконец сказать, что ему хочется переехать к ней.
С первого взгляда кажется, что предложение Джима продиктовано любовью и отнюдь не является требованием, но скоро становится ясно, что он настроен решительно и не желает ни обсуждать, ни изменять его.
2. Сопротивление. Хелен не понравилось предложение Джима, она ответила, что не готова к таким переменам в их отношениях. Конечно, она его любит, но хочет, чтобы у него была своя квартира.
Если бы она не была прямым человеком, то могла бы сопротивляться другими способами, например, замкнуться и меньше показывать свою любовь или сказать, что задумала делать ремонт и поэтому ему лучше забрать свои вещи до его окончания. Но она выразила свое несогласие открыто: нет.
3. Прессинг. Когда Джим понял, что Хелен не даст положительного ответа, он не стал даже пытаться понять ее чувства. Вместо этого он начал подталкивать ее к тому, чтобы она изменила свое решение. Вначале он действует так, будто готов обсудить с ней этот вопрос, но обсуждение становится односторонним и превращается в лекцию. Джим трансформирует несогласие Хелен в ее недостаток и выражает свои желания и требования в самых позитивных терминах: «Я всего лишь хочу, чтобы нам было лучше. Если два человека любят друг друга, они
Затем он подключает свое очарование и спрашивает: «Разве ты не любишь меня и не хочешь, чтобы я все время был здесь?» Другой шантажист мог категорически настаивать, что его переезд улучшил бы существующие отношения и еще больше сблизил их. Независимо от стиля шантажиста он применяет прессинг, пусть и скрытый под благожелательными мотивами; например, Джим мог сказать Хелен, что ему больно слышать ее отказ.
4. Угрозы. По мере того как Джим продолжает наталкиваться на сопротивление, он дает Хелен понять, что ее нежелание предоставить ему то, чего он добивается, будет иметь отрицательные последствия. Шантажисты, как правило, угрожают причинить боль или неприятности. Они могут утверждать, что отказ причиняет им страдания, могут также засыпать нас обещаниями того, как много мы получим или как крепко они будут любить нас, если мы поддадимся на их уговоры. Джим применяет к Хелен завуалированные угрозы: «Если ты недостаточно меня любишь, может быть, нам стоит попробовать встречаться с другими людьми». Он открыто не угрожает разорвать отношения, но намек достаточно прозрачен.
5. Согласие. Хелен не хочет терять Джима, поэтому, несмотря на беспокойное чувство, говорит себе, что, вероятно, была не права, когда не разрешала ему переехать к ней. Они с Джимом почти не вспоминают о ее тревогах, и Джим ни разу не попытался их развеять. Через пару месяцев Хелен перестает сопротивляться, и Джим переезжает к ней.
6. Повторение. После победы Джима следует период затишья. Теперь, добившись своего, он снимает прессинг, и отношения на первый взгляд стабилизируются. Хелен все еще не по себе, но она рада отсутствию психологического давления и тому, что вновь обрела любовь и одобрение Джима. Джим понял, что путем давления на Хелен и внушения ей чувства вины он всегда сможет получить то, что ему нужно. А Хелен поняла, что самый простой способ избавиться от прессинга — уступить ему. Таким образом заложен фундамент модели поведения: требования, угрозы, подчинение.
Эти шесть симптомов лежат в основе синдрома эмоционального шантажа. Мы будем к ним возвращаться и исследовать их на протяжении всей книги.
Эти симптомы кажутся настолько ясными и настолько тревожными, что мы надеемся при их появлении оказать сопротивление. Но порой мы уже вовлечены в эмоциональный шантаж прежде, чем осознали ситуацию. Отчасти это объясняется тем, что эмоциональный шантаж прибегает к экстремальному поведению, которое мы все время используем и встречаем, — к манипулированию.
Многие формы манипулирования отнюдь не вызывают тревоги. Мы все постоянно манипулируем друг другом. Мы научились исполнять множество ролей, чтобы побудить окружающих сделать то, что нам нужно. Одна из моих любимых форм манипуляции — «Неужели никто не может открыть окно?» вместо: «Откройте, пожалуйста, окно».
Удивительно, насколько многим из нас трудно быть прямыми даже в малом, не говоря уже о ситуациях, когда мы хотим добиться чего-то значительного. Почему нельзя просто попросить? Потому что прямая просьба связана с риском. Немногие из нас выражают свои желания четко и ясно. Мы боимся открыто говорить о своих желаниях или выражать свои чувства. Что, если на нас рассердятся или хуже того — откажут? Если мы не просим прямо и другая сторона говорит «нет», то это на самом деле не отказ, и в этом случае мы можем объяснить себе любой дискомфорт в чувствах.
Кроме того, если мы не просим прямо, то не кажемся слишком агрессивными или нуждающимися. Легче найти косвенный подход в надежде, что окружающие прочтут послание между строк и поймут, чего мы хотим: «Кажется, собачка хочет погулять [намек, намек и еще раз намек]».
Иногда мы косвенно просим даже без слов, часто используя явные или скрытые намеки: тяжелый вздох, недовольная гримаса или пристальный взгляд. Мы пользуемся этими сигналами и получаем их даже в самых хороших отношениях. Однако существует граница, при которой повседневное манипулирование превращается в нечто гораздо более опасное.
Когда мы объясняем суть эмоционального шантажа, то автоматически говорим о конфликтах, силе и правах. Если один человек чего-либо хочет, а второй нет, как далеко могут зайти оба, не нарушая общепринятых правил? В каком случае прессинг заходит слишком далеко? Это мало исследованная территория, поскольку сейчас основной упор мы делаем на выражение чувств и установку границ. Не забывайте, что нельзя называть эмоциональным шантажом все конфликты или выражения сильных чувств, в особенности случаи здорового самоограничения.
Чтобы помочь вам точнее определить особенности эмоционального шантажа, мне хотелось бы привести несколько ситуаций с соответствующей установкой границ, а потом показать, что происходит, если эти ситуации перерастают в эмоциональный шантаж.
Здесь шантажа нет
Моя подруга Дениз после издания фотоальбома, над которым она работала более года, рассказала историю о себе и подруге Эми, с которой училась вместе в школе, а потом работала. Дениз было интересно узнать, не шантажировала ли ее Эми, используя субъективные переживания. Вот что она рассказала.
Сначала мы могли говорить обо всем. Мы часами обсуждали предстоящую самостоятельную жизньобе начинали работу в крупных компаниях и обе иногда скучали по школьным годам. Мы много говорили о том, как нелегко самим зарабатывать на жизнь, и поддерживали друг друга. Мы были по-настоящему близкими людьми, пока я не рассказала Эми об этой книге.
Казалось, что она рада за меня, но вскоре она позвонила и сказала: «Знаешь, я немного завидую. Я так много работаю и почти ничего не добилась. Мне будет спокойней, если бы ты пока не говорила о своей работе и как она тебе нравится. У меня это самое больное место». Я сказала: ладно, не буду. Мы сменили тему и потом как ни в чем не бывало стали обсуждать ее работу.
Теперь, если я заговариваю о своей книге, она меня прерывает и говорит, что ее подобные рассказы не интересуют. Это становится чем-то вроде закрытой темы, но мне Эми нравится, и я стараюсь играть по ее правилам.
На первый взгляд может показаться, что Эми давит на Дениз, чтобы контролировать взаимное общение и решать, о чем можно говорить, а о чем нельзя. Но это не так. Эми честно призналась в своих чувствах и заботится о себе, установив границы рассказам Дениз о своих успехах. Эми имеет на это право. Это по-человечески — завидовать тому, что кто-то получает то, о чем мечтали мы, особенно если у нас идет черная полоса. Иногда нам хочется избежать разговоров на определенную тему, и, как Эми, мы вправе установить границы. Дениз имеет право решить, что ей не нравятся установленные границы, и либо выражать свое неудовольствие, либо проводить с Эми меньше времени.
В этой ситуации Эми ничем не угрожала — ни прямо, ни косвенно — и не говорила, что произойдет, если Дениз не выполнит ее требований. Здесь также нет никакого давления, только заявление о требованиях и своих чувствах. Да, существует конфликт. Да, Дениз неприятны изменения в их отношениях. Да, здесь замешаны некоторые сильные чувства. Но нет эмоционального шантажа.
Пересечение границы
Теперь давайте посмотрим на ту же ситуацию, добавив к ней компонент эмоционального шантажа. Думаю, вы увидите, как изменится атмосфера и сценарий ситуации. Допустим, что Эми, услышав новости о книге Дениз, сказала бы что-то вроде этого: «Я так рада за тебя! Знаю, что у тебя много забот. Давай вместе работать над книгой. Я буду тебе помогать».
Когда Дениз говорит, что ей не нужна помощь, Эми восклицает: «Я думала, что мы подруги! Ты знаешь, что у меня сейчас трудное положение после развода с Роджером и плохо с деньгами. У меня такая депрессия, что я едва могу работать. Я думала, что ты такой человек, который поможет в беде».
Поскольку Эми встречает отказ, она переходит к прессингу, призывая к великодушию Дениз. «Не могу представить, что ты не можешь поделиться со мной своей удачей, — говорит она. — Ты ведь знаешь, что я для тебя ничего не пожалела бы». Она называет Дениз эгоистичной и жадной и подчеркивает безвыходность своей ситуации, в то же время угрожая порвать отношения, если не станет помощницей Дениз. Наконец Дениз уступает ей.
Этот сценарий содержит все элементы эмоционального шантажа: требование, сопротивление, прессинг, угрозы и уступки. И этот сценарий ждет своего повторения.
Просьба не затрагивать в разговоре какую-либо определенную тему достаточно безобидна. Но что, если конфликт возник на более серьезной почве: любовной связи партнера, неумеренном употреблении спиртного, нечестности коллеги? В таких случаях люди могут говорить друг другу ужасные вещи, и установка границ может показаться эмоциональным шантажом, потому что чувства при этом весьма накалены. И даже здесь существует четкое различие между установкой границ и эмоциональным шантажом. Давайте сравним две похожие ситуации.
Любовная связь
Будучи много лет знакомой с моим другом Джеком и его женой Мишель, я не переставала восхищаться гармоничностью их брака. У них большая разница в годах — Джек на 15 лет старше, — но между ними (оба играют в симфоническом оркестре) существует удивительная и редкая преданность друг другу. Однажды Джек предложил подвезти меня на собрание музыкального общества, и по дороге мы разговорились.
«Где вы взяли секрет идеального брака?» — спросила я.
Ответ Джека прозвучал совсем не так, как я ожидала.
Сказать по правде, дела не всегда шли так хорошо. По крайней мере у меня. Я расскажу кое-что, о чем знают очень немногие. Три года назад я совершил глупейший поступок — начал встречаться с молодой женщиной, которая играла в оркестре в качестве приглашенной. Связь длилась недолго, но я чувствовал себя виноватым как никогда. Это было глупо, даже безрассудно. Я не мог вынести этого и знал, что если не признаюсь Мишель, мы никогда не будем по-настоящему близкими людьми. Поэтому принял решение рассказать ей все и принять то, что за этим последует.
Вначале я думал, она меня убьет. Пару недель она со мной почти не разговаривала, и я переместился в отдельную комнату на первом этаже. Но затем она меня удивила. Мишель сказала, что долго думала и поняла, что если мы собираемся быть вместе всю жизнь, нам нужен план. Она сказала, что сходит с ума от злости, но хочет предложить мне сделку: она забудет о моей ошибке и не станет попрекать меня ею или использовать ее как средство добиться своего. Но если я не буду ей верен, опять сбегу налево, а потом прибегу каяться, нам вместе уже не быть. А если я не в состоянии быть преданным ей, то она не сможет оставаться моей женой, потому что не хочет жить в сомнении, неопределенности и подозрении.
Я сказала Джеку, что ему повезло с Мишель, потому что она правильно расставила границы, о чем я вкратце расскажу в первой части книги и подробнее — во второй ее части. При решении вопроса с Джеком Мишель сделала следующее:
• определила свое положение;
• заявила, чего она хочет;
• сказала, что она примет, а что не примет;
• дала Джеку возможность сделать выбор: согласиться на ее условия или нет.
Она настояла также на курсе психотерапии для
Все мы имеем право довести до сведения окружающих, что их действия для нас неприемлемы, как это сделала Мишель. Все мы имеем право отказаться от недопустимых отношений, если в них присутствуют ложь, пагубные привычки или злоупотребления в любой форме.
Если кто-то открыто упрекает нас в том, что мы совершили, его слова и чувства очень сильные, но нет угроз и нет прессинга, значит, нет и эмоционального шантажа. Соответствующая установка границ не имеет отношения к принуждению, психологическому давлению или постоянным обвинениям человека в неполноценности. Это заявление о том типе поведения, которое мы принимаем или не принимаем в нашей жизни.
Способ действия шантажиста
Сравним поведение Мишель с поведением одной пары, которую я консультировала несколько лет назад. Брак Стефани и Боба находился на грани развода, они вошли в мой офис, почти не глядя друг на друга. Они составляли приятную пару, обоим было около сорока лет. Боб работал адвокатом по налоговым делам, занимался приличной практикой, а Стефани была агентом по недвижимости. Поскольку идею прийти ко мне высказал Боб, я начала с него.
Не знаю, как долго я смогу это выносить. Полтора года назад я совершил глупейшую ошибку, и она до сих пор нас преследует. У меня была короткая связь с женщиной, с которой я познакомился в командировке. Во всем виноват только я. Этого не должно было случиться, но случилось. И я пытаюсь загладить свою вину, потому что люблю Стефани и хочу остаться с ней. У нас хорошее положение в обществе, прекрасные дети, но жена обращается теперь со мной как с серийным убийцей. Она ни на минуту не забывает о моем проступке.
Она говорит об этом всякий раз, когда чего-нибудь хочет. Не спрашивая моего согласия, жена объявляет время, когда приедут погостить ее родители; доходит до того, что диктует, какое кино мы будем смотреть и что ей нужно купить, чтобы она была счастлива. Сейчас Стефани хочет, чтобы мы поехали в Европу, и это в то время, когда у меня намечается крупное дело и мне никак нельзя уезжать. Я был бы рад отправить ее с подругой, но если она чего-нибудь хочет, то от своего не отступится. Я должен бросить все и ехать с ней. Вроде как обязан, потому что предал ее. Она говорит: «Ты передо мной в долгу. Доживи ты хоть до тысячи лет, но и тогда не искупишь свою вину». Если я не уступаю, Стефани напоминает мне, каким негодяем я был по отношению к ней. Она даже приклеила к аптечной полочке бумажку с надписью «Предатель». Как я могу не уступить ей? Я боюсь, что иначе она уйдет. Это правда. Я обманул ее, и сейчас мне больно об этом вспоминать. Но так больше не может продолжаться. Как нам покончить с этим?
Стефани, как и Мишель, имела право сердиться. Но она ответила на поступок Боба карательными, манипулятивными действиями. Чувствуя страх и неуверенность, после того как она узнала о любовной связи Боба, Стефани ошибочно предположила, что сможет привязать мужа к себе, вызывая у того чувство вины — настолько сильное, что он будет выполнять все, что ей только захочется. Используя проступок в качестве инструмента, она постоянно характеризовала его как недостойного, морально ущербного человека. Ее угроза была ясной и постоянной: «Если я не получу того, что мне хочется, то я заставлю тебя страдать». Этим она сообщала Бобу: «Теперь я хозяйка положения».
Такой конфликт, как любовная связь, представляет собой опыт, из которого можно сделать как отрицательные, так и положительные выводы. Он также является одной из тех жизненных ситуаций, в которых заложен потенциал шантажа. Мишель использовала такую ситуацию как возможность переориентировать свои отношения с Джеком и определить, что она ждет от него, себя и их брака. А Стефани одолел гнев и появилась жажда мести.
Возможности осложнения или исправления существуют в любой ситуации, в которой мы выбираем продолжение отношений после серьезного проступка: предательства коллеги, разлада в семье, обмана со стороны друга. Но если обе стороны придерживаются позиций доброжелательства и искреннего желания разрешить угрожающий отношениям кризис, то в таких отношениях не должно быть места эмоциональному шантажу.
Как узнать, заинтересован ли наш оппонент в разрешении проблемы или победе над нами? Он не скажет ничего и определенно не собирается заявлять: «Мне все равно, чего ты хочешь. Я лишь стараюсь добиться своего». В эмоционально напряженной ситуации наше восприятие затормаживается, и это состояние только ухудшается, если мы испытываем давление. Следующий список поможет понять, имеется ли в отношениях эмоциональный шантаж, позволяя определить намерения и цели, стоящие за поведением человека.
Если люди искренне хотят разрешить конфликт доброжелательно, с выгодой для обеих сторон, они делают следующее:
• откровенно разговаривают с вами о конфликте;
• интересуются вашим настроением и заботами;
• интересуются, почему вы отказываетесь дать то, что им нужно;
• принимают ответственность за свою часть конфликта.
Как мы убедились в случае с Мишель и Джеком, можно на кого-то рассердиться и при этом не оскорблять его эмоционально. Разногласия, даже серьезные, не обязательно смешивать с негативными суждениями.
Если первоочередная цель человека — победа над вами, он поступает следующим образом:
• пытается вас контролировать;
• игнорирует ваши протесты;
• настаивает, что его поведение и мотивы выше ваших;
• избегает разговоров о собственной ответственности в отношении к проблеме.
Если вы видите, что кто-то пытается добиться своих целей независимо от цены, которую вам придется платить, то перед вами эмоциональный шантаж в его чистом виде.
Рассматривая ситуации, которые могут переходить в эмоциональный шантаж, а также определяя его симптомы и мотивы, я задаю клиентам вопрос: какую меру уступчивости позволено иметь в конкретных отношениях?
Когда в отношения начинает вкрадываться эмоциональный шантаж, мы чувствуем значительные изменения. Как мы видели в случае со Стефани и Бобом, их отношения перестают развиваться. Обычной составляющей повседневного взаимодействия супругов становятся угрозы и психологическое давление. Отношения охлаждаются и теряют большую часть гибкости и уступчивости, которая позволяла плавно преодолевать жизненные невзгоды.
Если в отношениях присутствует уступчивость, мы принимаем ее за нечто само собой разумеющееся. Каждый день без проблем и затруднений мы договариваемся о множестве деталей: в какой ресторан или кинотеатр пойти, в какой цвет покрасить гостиную, где устроить пикник. В действительности же во многих случаях результат не имеет большого значения, и, как правило, решающим становится мнение человека с самыми сильными предпочтениями. Но вне зависимости от обычных разногласий и манипулирования существует ритм взаимных уступок, чувство баланса и справедливости. Мы может во многом уступать без существенного негативного эффекта и быстро восстанавливать ощущение самости и энергию. В то же время мы ожидаем подобных уступок от окружающих.
Когда желание найти компромисс начинает слабеть, моделью будущих отношений становится статус-кво. Как будто нам запрещают изменяться или менять роль, которая нам не всегда подходит. Мы застываем.
В детстве мы играли в игру под названием «Замри», водивший в ней должен был догнать игроков и коснуться каждого. Если вас касались, вы должны были застыть на месте и не двигаться до конца игры. Газон, на котором шла игра, к концу ее напоминал скульптурную группу, в которой дети застывали в самых неожиданных позах. Эмоциональный шантаж очень похож на касание в этой игре, однако он — не игра. Как только эмоциональный шантаж касается отношений, они застывают на уровне требований и уступок. С этого момента нам не позволено менять ни поведения, ни ситуации.
Аллен — умный, веселый человек, хозяин небольшой мебельной фирмы. Но он выглядел мрачным, когда первый раз пришел ко мне на прием, чтобы рассказать о своих проблемах с новой женой, Джоанной.
«Я думал, что Джоанна — это то, что мне нужно: она эффектная, умная женщина с прекрасным чувством юмора», — начал он.
«Начало хорошее, — сказала я, — почему же вы такой мрачный?»
Я знаю, что она меня любит, но мне не нравится, что с нами происходит. Если я хочу побыть с друзьями, а они всегда предлагают вместе сходить в кино или посидеть после работы, то она по-настоящему обижается. Смотрит на меня своими огромными глазами и спрашивает: «В чем дело? Я тебе надоела? Ты не хочешь провести время со мной? Я думала, ты от меня без ума». Если я начинаю строить планы, касающиеся только меня, она надувает губы, начинает меня обвинять и прямо дает понять, что я заставляю ее страдать. Не думал, что она такая зависимая. Я не возражаю, когда она проводит время с подругами, но это происходит все реже и реже. Похоже на то, что она хочет все время быть со мной. Один раз я набрался смелости и провел вечер с друзьями, так она не разговаривала со мной всю неделю. Я считал, что Джоаннамой идеал, но теперь у меня появляется злость. У нас во многом хорошие отношения, но, черт возьми, она любит добиваться своего.
Очень часто зависимые люди в отношениях с близкими начинают паниковать, если узнают, что их партнер хочет проводить время отдельно. У них возникает тревожное состояние, появляется страх остаться одному, но вместо того, чтобы говорить о своих страхах, такие люди их скрывают. По их представлению, они взрослые, «независимые» личности, а не маленькие испуганные дети. Когда Джоанна поняла, что Аллену нужна большая степень свободы, она, вместо того чтобы поговорить о своих чувствах, выразила их косвенно. Она заставила его испытывать вину, хотя он стремился к совершенно обычным действиям.
Аллен изо всех сил пытался ее понять.
В детстве ей пришлось немало пережить, поэтому я понимаю, почему она такая зависимая и неуверенная в себе. Иногда чувствуешь, что быть рядом с женщиной, которая не хочет отпустить тебя ни на минуту, — это здорово. Но, по правде говоря, это начинает меня раздражать. Она добивается своего, заставляя меня постоянно ощущать собственную вину. А я, уступая ей все время, чувствую себя тряпкой.
Хотя Аллен не хотел признаваться себе в этом, он понял, что за умоляющими взглядами и любящими заявлениями Джоанны стоят требования, подкрепленные прессингом. Джоанна хотела, чтобы он проводил с ней все свободное время, и это была единственная роль, которую она позволяла исполнять Аллену. Ему не разрешалось иметь собственные интересы и действовать отдельно от нее. И Аллен сделал то, что делает большинство объектов эмоционального шантажа, особенно сначала: он пожалел жену, принял ее сторону и отнес нежелание оставаться одной на счет трудного детства и привязанности к нему.
Он также сделал то, что делают многие люди, когда сталкиваются с зависимостью и собственническим инстинктом: ошибочно принял их за выражение любви. Как мы увидим ниже, понимание и сострадание не приведут ни к чему хорошему, если вы столкнулись с эмоциональным шантажом. В действительности эти чувства лишь подталкивают шантажиста к более решительным действиям.
Если в любых отношениях вы распознали эмоциональный шантаж, то можете почувствовать себя так, словно из-под ног ушла земля. Неожиданно вы понимаете, что совсем не знаете партнера, одного из родителей, родственника, начальника или друга. В отношениях что-то теряется. Им не хватает гибкости и обоюдного желания пойти на компромисс. Нет ни баланса сил, ни уверенности, что сегодня уступите вы, а завтра — ваш оппонент. Если раньше за любовь и уважение не нужно было чем-то платить, то сейчас жизнь в условиях эмоционального шантажа требует все больших уступок.
«Если бы ты на самом деле меня любил…»
«Не покидай меня, или я…»
«Ты единственный, кто может мне помочь…»
«Я могу облегчить тебе жизнь, если ты…»
В контексте шантажа все подобные утверждения являются способами заявить свои требования, которые всегда очень разные, потому что каждое отражает определенный вид шантажа. Если пристально посмотреть на эмоциональный шантаж, то он разделяется на четыре типа поведения, такие же различные, как праздничные ленточки на флагштоке.
Самые яркие представители шантажа — это «каратели», которые прямо дают понять, чего они хотят и что нас ждет, если мы не выполним их требований. Они могут вести себя агрессивно или быть погруженными в молчание, но в любом случае, если мы попытаемся противоречить, их гнев выплескивается непосредственно на нас. Вторая категория — «самопожертвователи»; они поворачивают угрозы на себя, говоря о том, что сделают если не получат того, чего добиваются. «Мученики» — это люди, искусно перекладывающие вину, которые заставляют догадываться, чего они хотят, и всегда утверждают, что только могут это дать. «Искусители» устраивают проверки и обещают нечто чудесное, если мы им уступим.
У каждого типа шантажистов имеются свой лексикон и свои методы выдвижения требований, угроз, психологического давления и дачи негативных характеристик. Такое различие может затруднить распознавание эмоционального шантажа, даже если кто-то думает, что способен определить его. Если вы считаете, что все птицы похожи на орлов, то, вероятно, придете в шок, если кто-то скажет, что только что пролетевший воробей — тоже птица. Тот же тип когнитивного диссонанса может ожидать вас при встрече с неизвестной формой эмоционального шантажа.
Но если вы познакомились с четырьмя его ликами, то сможете увидеть в действиях другого человека признаки опасности и разработать «систему раннего оповещения», которая поможет вам предсказать, подготовиться и даже избежать эмоционального шантажа.
Я начала этот обзор четырех типов шантажистов с самого вульгарного типа — «карателя» — не потому, что он самый распространенный, а потому, что он самый очевидный. Если вы обидели «карателя», этого невозможно не узнать, поскольку за любым предполагаемым сопротивлением немедленно следует гнев. Он может выражаться агрессивно, с применением прямых угроз (я называю такой тип шантажистов активными «карателями»), или скрыто (пассивные шантажисты). Каким бы ни был их метод, «карателям» требуются отношения, при которых баланс сил исключительно односторонний. Их лозунг: «Вот бог (то есть сам шантажист), а вот порог». Для него не важно, что вы чувствуете, в чем нуждаетесь, — «карателю» все равно. Вы, как личность, для него не существуете.
Активные «каратели»
«Если пойдешь работать, я от тебя уйду».
«Ене возглавишь семейный бизнес, я вычеркну тебя из своего завещания».
«Если разведешься со мной, детей больше не увидишь».
«Если не станете работать сверхурочно, забудьте о повышении».
Это сильные, пугающие заявления. Кроме того, они чрезвычайно эффективны, поскольку дают четкую картину того, что произойдет, если мы не уступим активному «карателю». Он может сделать нашу жизнь невыносимой или по крайней мере доставить неприятности. Шантажисты не всегда полностью понимают влияние своих слов или замечают, как часто угрожают изменить свое благоприятное мнение о нас, сообщить окружающим о наших недостатках или лишить чего-то важного. «Каратель» может не выполнять угрозы девятнадцать раз из двадцати, он, вполне возможно, весьма приятный человек в период спокойствия, но поскольку последствия угрозы могут быть серьезными, мы живем в постоянном страхе, что однажды он сделает то, чем угрожает.
Лиз, тонкая темноглазая женщина с мягким, спокойным голосом, пришла ко мне на прием за помощью. Она хотела узнать, можно ли спасти романтические отношения, которые превратились в холодный, эмоционально-жесткий брак. Она познакомилась с Майклом на курсах продавцов компьютеров через несколько лет после окончания школы. Потом они вместе работали в одном проекте, и на нее произвели впечатление его решительный, властный метод общения с окружающими и способность сразу же вникнуть в суть проблемы. Приятный внешний вид только усиливал впечатление.
Вначале Майкл казался прекрасным человеком — любящим и ответственным, мы с ним и сейчас часто ладим. Мне понадобилось много времени, чтобы понять, что он семейный деспот. Через год после свадьбы я родила двойню и погрузилась в домашние и материнские заботы. Когда близнецы пошли в школу, я подумала, что мне самой не мешает подучиться, потому что в нашей работе нужно или идти в ногу со временем, или уходить вообще. Но Майкл считает, что место матери двоих детей дома, и точка. Он много раз обрывал меня, когда я спрашивала его мнение о помощи по хозяйству и об обучении детей.
Однажды мне надоело это так, что я заявила, что не уверена, стоит ли нам продолжать жить вместе. И вот тогда он словно сорвался с цепи. Сказал, что, если я уйду, он заберет все деньги и оставит меня в нищете. Как будто я разговаривала с незнакомым человеком. «Тебе нравится жить в хорошем доме? Нравится твой стиль жизни? Только вздумай подать на развод, и я выкину тебя на улицу. А когда с тобой разберутся мои адвокаты, ты и близко не подойдешь к детям. Поэтому выброси из головы мысль о разводе и веди себя хорошо». Не понимаю: то ли это пустые угрозы, то ли он действительно готов зайти так далеко, чтобы причинить мне боль. Поэтому я сказала своему адвокату, чтобы он прекратил дело о разводе. Сейчас я просто ненавижу мужа и не знаю, что мне делать.
Как убедилась Лиз, у «карателей» нет более благодатной почвы, чем семейные трудности, разрыв любовных отношений или развод. Вероятно, самые беспощадные шантажисты — это личности вроде Майкла, которые в минуты непомерного стресса и страдания угрожают своим жертвам сделать жизнь невыносимой, отрезать их от финансовых источников и детей. Такие люди готовы исполнить любое наказание, которое только могут придумать.
Люди, взаимодействующие с «карателями», находятся между молотом и наковальней. Если они будут упорствовать и настаивать на своем, то рискуют тем, что шантажист действительно выполнит свою угрозу. Если капитулируют или по крайней мере выиграют некоторое время, то переполнятся враждой к шантажисту, создавшему такую тяжелую, гнетущую ситуацию, и гневом на себя за то, что не хватило смелости противостоять ему.
Дети — это мы
Неудивительно, что люди, которым чаще всего удается превращать взрослых, компетентных мужчин и женщин, в детей, — это их родители. Им часто нужно сохранить над нами контроль даже после того, как мы покинули семейное гнездо. Они, как и прежде, хотят решать, на ком нужно жениться, как воспитывать детей, где и каким образом жить. Родители могут обладать огромной властью, потому что мы им преданы всю жизнь и всю жизнь боимся их порицания. Этот страх увеличивается стократ, когда они начинают оказывать давление, используя завещания или финансовую поддержку, чтобы закрепить свою власть и подчинить нас себе.
Мой клиент Джош, тридцатидвухлетний дизайнер мебели, встретил свою половинку, энергичную предпринимательницу по имени Бет. Он очень счастлив, но у него есть одна проблема: его отец Пол,
Мой отецревностный прихожанин (мы католики), и все члены нашей семьи всегда женились на единоверцах. А меня угораздило полюбить еврейку, с которой я познакомился в спортивном клубе. Я попытался поговорить об этом с папой, но он будто сошел с ума. Грозился, что если я женюсь на Бет, то он не подпишет поручительство на кредит для моего бизнеса — на котором я строю все планы на будущее — и вычеркнет меня из своего завещания. И знаете что? Он способен это сделать. Я не могу привести Бет домой или даже заговорить о ней, и это смешно. С отцом бесполезно об этом разговаривать, я уже пытался. Он заявляет, что не желает обсуждать эту тему, и уходит. Я все время спрашиваю себя: не продаюсь ли я? Сколько стоит моя душа? Нужно ли мне порвать с семьей или лучше продолжать лгать им и притворяться, что Бет не существует? Это меня убивает. Вопрос не только в деньгах — я всегда был привязан к семье, а сейчас не могу вернуться домой и не лгать.
Родители-«каратели» часто заставляют детей выбирать между ними и другими людьми, которых они любят, создавая тем самым ситуацию, где любой выбор уже является предательством. А подвергающиеся шантажу дети лелеют мечту, что если в этот раз предпочтут родителей, а не партнера с «недостатками» ради спокойствия в семье, то в следующий раз обязательно угодят родителям. Разумеется, это только мечты. Родители, использующие этот тип шантажа, непременно найдут изъян в следующем партнере, а затем и в следующем тоже, короче, в любом из партнеров, потому что каждый будет потенциально представлять угрозу их контролю.
Джош сделал все возможное и невозможное, чтобы успокоить отца, одновременно удерживая то, что он хотел бы оставить себе. Любой выбор угрожает его целостности. Он может уступить отцу, что является для него неприемлемым решением, так как не собирается бросать Бет, или может сделать вид, что согласился с его мнением, и начать жить во лжи.
По мере того как мы избегаем гнева «карателей» и агрессивного метода манипулирования, мы обнаруживаем, что совершаем несвойственные нам поступки, чтобы сохранить иллюзию подчинения, — лжем, что-то скрываем, что-то делаем тайком. Такое поведение, характерное скорее для мятежных подростков, и нарушение собственных этических норм накладываются на груз нравственных страданий, вызванных неспособностью противостоять шантажу.
Молчаливое наказание
«Карателям», чтобы донести свои требования, не обязательно требуется быть многословными или разговаривать вообще. Такого же эффекта шантажисты добиваются, скрываясь за невербальной враждебностью.
Джим, поэт-песенник, с которым мы познакомились в предыдущей главе, показал себя молчаливым «карателем» вскоре после того, как переехал к Хелен. Описание прессинга, которое он оказывал, служит прекрасным примером этого типа шантажа.
Не знаю, что мне делать с Джимом. Когда он на меня обижается, то полностью замыкается в себе. Я знаю, что он злится, но Джим отказывается говорить об этом. Как-то вечером я поздно вернулась домой с ужасной головной болью. Занятия прошли напряженно, а заведующий кафедрой приказал подготовить финансовый отчет по кадрамнет отдыха измученной душе. Джим приготовил ужин, зажег свечи и устроил сказочный прием. Я была по-настоящему тронута. Когда он свернулся калачиком на тахте, я знала, чего он хочет — заняться любовью. Обычно я не отказываюсь, но в тот вечер голова все еще ныла, меня занимали мысли о том, что мне предстояло сделать, и я чувствовала себя примерно так же, как выжатая половая тряпка. Постаравшись как можно нежнее объяснить Джиму, что сейчас мне не до этого, пообещала оправдать его ожидания в другой раз. Но он меня не понял. Джим не кричал и даже не сказал ни слова. Только заиграл желваками, мрачно взглянул на меня и вышел. Через секунду громко стукнула дверь его комнаты и загремела музыка.
Трудно вынести жесткое, холодное молчание таких «карателей», иногда хочется продать душу, чтобы не жить с ними. «Ну скажи хоть что-нибудь, — умоляем мы. — Закричи, сделай что хочешь, только не молчи». Как правило, чем больше мы пытаемся разговорить хмурых молчунов, тем больше они замыкаются, боясь взглянуть в лицо нам и собственному гневу.
Я не знала, что делать, чувствовала себя ужасно виноватой. Он вел себя так романтично, а я ответила холодностью. Я вошла в его комнату, а он сидел и смотрел сквозь меня, потом сказал: «Не пытайся со мной разговаривать». Нужно было загладить свою вину, поэтому я надела белую ночную рубашку, вернулась в его комнату, обняла и сказала, что очень сожалею о сделанном. Мы занялись любовью прямо там. У меня все еще болела голова, я чувствовала такое напряжение, что было плохо. Но мне было нужно, чтобы он со мной разговаривал. Я не могла дольше выносить наказания молчанием.
Молчаливые «каратели» баррикадируются за непроницаемым фасадом и переносят всю ответственность за свое поведение на нас. Как и Хелен, мы приходим в замешательство от такого обращения. Мы чувствуем, как у шантажиста накапливается враждебность, и знаем, что она будет выплеснута на нас. Он оказывает психологическое давление путем стресса и эмоционального напряжения, и мы, как и Хелен, быстро уступаем, потому что это — кратчайший путь к спокойствию и облегчению.
Двойное наказание
Когда мы вступаем в двойные отношения: начальник оказывается любовником или лучший друг деловым партнером, то вероятность наказания вырастает в геометрической прогрессии. «Каратель» может перенести разногласия из одних отношений в другие и часто делает это с удовольствием.
Моя клиентка Шерри, честолюбивая двадцативосьмилетняя женщина с внешностью фотомодели, была крайне возбуждена, когда впервые вошла ко мне в приемную. Она хотела разорвать любовную связь с человеком, на которого работала. Шерри решила устроиться на работу секретарем, чтобы изнутри взглянуть на индустрию кинематографа, и скоро стала помощником главы компании, специализирующейся на спецэффектах.
Ее начальником был пятидесятидвухлетний кинопродюсер по имени Чарлз. Он, как и Шерри, был выпускником престижного института, как и она, любил старые немые фильмы и современное искусство. Она сразу же привязалась к человеку, который относился к ней серьезно. Чарлз разговаривал с ней откровенно, и благодаря своему положению она близко познакомилась с внутренним механизмом кинобизнеса. Несколько месяцев он готовил ее на должность менеджера по производству — должность, которая позволила бы ей участвовать в совещаниях с клиентами и непосредственно влиять на бизнес.
Друзья предупреждали Шерри, чтобы она не думала заводить роман с боссом, особенно учитывая то, что он женат, но Чарлз, казалось, был заинтересован больше ее способностями, чем возрастом и внешностью. Хотя поначалу он не слишком нравился Шерри, долгие часы, проведенные вместе, и напряженная работа сблизили их. Постепенно накапливавшееся сексуальное напряжение вылилось в пылкую любовную связь.
Знаю, знаю: никогда не ложись спать со своим начальником, но Чарлз — такой замечательный человек. Никто еще не обращался со мной так, как он. Я обожала наблюдать, как он работает, мне нравилась его увлеченность работой. У него многому можно было научиться, и я чувствовала, что была его лучшей ученицей. Мне так нравилось ощущение близости, я понимала, как много у нас общего. Знала, что у нас общее видение будущего компании. Он не мог обсуждать работу со своей женой: она алкоголичка и постоянно витала где-то в облаках. Еще перед тем как мы стали любовниками, он говорил, что если только поставит ее на ноги, то сразу же подаст на развод. И я не удержалась.
Любовные отношения развивались, секс удовлетворял обоих, работа была интересной. Прошло два года, но Чарлз и не думал подавать на развод. Шерри все больше укреплялась во мнении, что в обозримом будущем его брак не распадется.
Через два года я убедилась, что Чарлз вполне доволен тем, что имеет жену и любовницу, но мне эта роль перестала подходить. Мне захотелось завести настоящую семью. Как-то за обедом он начал рассказывать, как собирается провести отпуск в Париже вместе с женой и дочерью. Он знал, как я люблю Париж и что мы договаривались отпраздновать свадьбу именно там. В этот момент я поняла, что живу фантазиями. Это потрясло меня настолько, что в конце концов я сказала Чарлзу, что хотела бы изменить отношения на те, которые были у нас до постели. Это прозвучало грустно, но, по моему мнению, нам обоим стало бы легче справляться с реальностями жизни.
До этого Чарлз вел себя великодушно и благородно, но последовавшей за моим предложением реакцией я была шокирована. Он ответил, что, если мы не будем встречаться, я могу попрощаться с ним и с работой. Не знаю, сумею ли справиться с разрывом отношений и одновременно с поисками работы. Я люблю свою работу, но боюсь, что он меня выгонит. Но оставшись с ним, я быстро превращусь в обыкновенную проститутку и тогда не буду себя уважать. Я не могу поверить, что даже не задумывалась ранее об этом.
Чарлзу грозила потеря пылких любовных отношений, которые, вероятно, делали его моложе и энергичнее. В этой ситуации он в качестве последней надежды выдвинул свою угрозу. Такой ответ шокировал Шерри, но, учитывая горечь разрыва любовной связи для Чарлза, не стал неожиданным.
Шерри оказалась перед выбором, с которым люди, особенно женщины, сталкиваются всю жизнь. Всегда опасно вступать в интимную связь с человеком, имеющим над вами власть. Если в отношениях возникает трещина, вы можете обнаружить, как случилось с Шерри, что стресс и обманутые надежды могут вызвать карательную реакцию со стороны того, кто совсем недавно составлял неотъемлемую часть вашей жизни. Но как мы увидим ниже, Шерри оказалась не в безвыходном положении. Перед ней открывалось несколько возможностей, которые мы обсудим далее.
Их уязвимые места — и наши тоже
Чем теснее отношения, тем больше будет поставлено на карту и тем уязвимее мы затем становимся для шантажиста. Нам не хочется бросать людей, которых мы любим и с которыми пробыли долгое время или даже всю жизнь — или, как в случае с Шерри, тех, от кого получаем зарплату. Мы готовы на многое, чтобы избежать конфронтации с ними. Мы позволяем себе верить шантажистам, игнорируя интуицию и разум. Джош, например, просто не понимал, что, хотя его отец желал ему добра, он выдвигал требования, которые были абсолютно эгоистичными и не принимающими во внимание чувства сына. «Каратели» редко считаются с нашими чувствами.
Когда требования шантажиста растут, последствия, которыми он угрожает, могут вызвать тревогу у любого человека: разрыв отношений или эмоциональный разрыв, отказ от предоставления материальной помощи или других ресурсов, гнев, направленный на нас, или, самое ужасное, угрозы физической расправы. Самые жестокие угрозы, разумеется, превращаются в эмоциональное злоупотребление, поскольку они приводят к устрашению для того, чтобы шантажист получил полный контроль над ситуацией.
Очевидно, что, находясь в центре эмоционального шантажа, ослепленные силой своих желаний, «каратели» игнорируют наши чувства и абсолютно не обращают внимания на свое поведение. Они искренне верят в правильность своих поступков и справедливость своих требований. Чтобы противостоять «карателю», необходимы огромные внутренние ресурсы, но их тем не менее можно найти. С помощью некоторых методов, руководствуясь определенными правилами, все объекты эмоционального шантажа, с которыми мы познакомились в этой книге, смогли вернуть уверенность в себе и сказать — и продемонстрировать тоже, — что шантаж больше им не страшен.
Мы все встречались с шестилетними «ужасными детьми», которые начинают скандалить, громко заявляя: «Если не разрешишь мне остаться смотреть телевизор, я не буду дышать и задохнусь до смерти!» Поведение взрослых «самопожертвователей» немного сложнее, но принцип остается тем же. Они доводят до нашего сведения, что, если мы не сделаем того, что им нужно, они очень огорчатся. «Самопожертвователи» могут клясться совершить какой-нибудь поступок, который разобьет им жизнь, или даже сделать что-то с собой, потому что это самый успешный способ манипулировать нами. «Не спорь со мной, иначе я заболею или впаду в депрессию», «Уступи мне, или я уволюсь с работы», «Если ты не сделаешь того-то и того-то, я не буду есть/спать/пить/принимать лекарства», «Если ты от меня уйдешь, я покончу с собой». Все это угрозы «самопожертвователей».
Аллен, бизнесмен, с которым вы познакомились в первой главе, постепенно начал понимать, что его новая жена, Джоанна, шантажирует его, рисуя, что с ней случится, если он не сделает, как хочется ей. Со временем непрекращающиеся требования уделять ей все свободное время и ее нежелание найти независимые от мужа занятия начали казаться Аллену все более угнетающими.
Не уверен, что я готов к решительным действиям, но ничего не могу от нее добиться. Я пытался убедить ее, что так дело не пойдет, но она отказывалась разговаривать. Джоанна становится молчаливой, и иногда я вижу, как ее глаза наполняются слезами. Затем она идет в спальню и там запирается. Я умоляю открыть дверь, и через некоторое время она выходит и начинает говорить — или, лучше сказать, превращается в безжалостного обвинителя.
Последний разя всего лишь хотел поехать в гости к сестре, в ее домик на природе, и провести там несколько дней. Можно подумать, что я улетал на неизвестную планету. «Ты знаешь, что я без тебя не усну и не смогу работать,сказала она мне.Мне нужно, чтобы ты был рядом. Тем более что для меня это действительно напряженное время. Ты знаешь, что я рассчитывала, что ты поможешь мне организовать большую сезонную распродажу. Без тебя у меня все развалится. Я не смогу ничего делать, если тебя не будет рядом. Разве тебе безразлично, что ты мне нужен? Ради того, чтобы уехать на неделю, ты готов разрушить мою жизнь?»
Я сказал ей: «Ради Бога, это не конец мира. Я просто хочу провести некоторое время с сестрой»,но, по мнению Джоанны, я бросал ее. Я отменил поездку. Притворяюсь, что никогда не хотел ехать к сестре. Все не так уж плохо. Она стала такой милой, когда я объявил, что никуда не поеду, словно у нас второй медовый месяц. Но иногда я чувствую себя так, как будто мне нечем дышать.
«Самопожертвователей» окружает атмосфера драмы, истерии и преддверия кризиса (разумеется, для вас). Они стремятся втереться в жизнь окружающих, но часто им очень трудно взять на себя ответственность за собственную жизнь. Если они обращаются к шантажу, то оправдывают свои требования тем, что перекладывают на вас вину за любую трудность — реальную или воображаемую. Кстати, у таких шантажистов настоящий талант делать вас полностью ответственным за то, что с ними случается. Там, где «каратель» превращает свою жертву в ребенка, «самопожертвователи» заставляют объекты шантажа играть роль взрослых — единственных взрослых людей в отношениях. Мы должны бежать к ним, когда они заплачут, утешать, когда они огорчены, догадываться, отчего им неуютно, и тут же все исправлять и поправлять. Единственные ответственные, дееспособные люди, которые могут спасти «самопожертвователей» от самих себя, компенсировать их беспомощность, защитить их хрупкие души, — это мы.
«Ты мешаешь моему выздоровлению»
Однажды на радиопередачу, которую я веду, позвонили родители взрослого ребенка, который злоупотреблял наркотиками, отказывался идти работать или учиться и тянул деньги из семейного бюджета. Когда родители попытались изменить ситуацию, то тут же получили в ответ угрозы: «Хорошо, я уйду и буду жить на улице. Вы все равно меня никогда не любили», «Я стану проституткой, и вы будете счастливы». Испуганные родители согласились на сохранение статус-кво, даже если он разрушающе действовал на семью.
Моя клиентка Карен, медсестра на пенсии в возрасте около шестидесяти лет, постоянно ходила на сеансы психотерапии, пытаясь наладить отношения со своей дочерью Мелани. Чтобы помочь Мелани освободиться от серьезной наркотической зависимости, она оплачивала дорогую программу реабилитации и консультировалась у психотерапевта. Она также вступила в члены организации «Анонимные алкоголики» и поощряла дочь посещать учебную программу в больнице, где работала. Карен не ожидала благодарности от Мелани, но она не ожидала и шантажа.
Мелани — хороший ребенок, я горжусь тем, что она сделала, чтобы начать новую жизнь. Но мы все время ссоримся из-за денег. Когда она вышла замуж за Пита, то молодые захотели купить дом и попросили меня одолжить деньги на первый взнос. Вы знаете, сколько составляет пенсия медсестры. Я была бы рада помочь им, но в этом случае мне пришлось бы снять все деньги со счета, а я не могла себе этого позволить. Это все, что у меня оставалось на будущее. Но Мелани считала так: раз у меня есть деньги, я должна их одолжить им. Ей был нужен дом.
Я беспокоюсь, потому что думаю, что период полного выздоровления еще не наступил. Знаете, как они считают: «Если ты не будешь выполнять мои желания, я опять буду пить и принимать наркотики». У меня нет выбора, я должна помочь им купить этот дом.
Утверждение Карен, что у нее нет выбора, мне знакомо, поскольку я часто слышу подобное от объектов шантажа, оно отражает чувство жертвенности, которое они ощущают. В действительности у Карен есть несколько вариантов выбора, но, чтобы увидеть их и воспользоваться ими, понадобится работа. Угроза Мелани приняться за старое направлена прямо в сердце Карен. Как я сказала Карен, это — тактика влияния с позиции силы, и она ни в коей мере не соответствует описанию Мелани как слабой личности. «Самопожертвователи» часто используют такой метод для маскировки.
Самая страшная угроза
Самая страшная угроза «самопожертвователей» пугает по-настоящему: это заявление о самоубийстве. Подобная угроза, которую ни в коем случае нельзя игнорировать, почти по привычке используется «самопожертвователем», который обнаружил ее эффективность. Наша глубоко затаенная тревога заключается в том, что после нескольких лет пустых угроз мы можем вернуться домой и увидеть, что угроза в конце концов приведена в исполнение.
Ив — молодая, привлекательная художница, которая живет вместе с Элиотом, известным художником средних лет. Их отношения поначалу отличались тесной привязанностью, но после того, как она переехала к Элиоту, романтическая преданность превратилась в удушающую зависимость. Когда они только начинали встречаться, Ив видела, как резко меняется настроение Элиота, но относила это на счет его «тонкой артистической натуры». Она не была готова столкнуться с частыми депрессиями и тем, что вначале казалось зависимостью от снотворных таблеток. Они постепенно отдалялись друг от друга. Секса и эмоциональной близости больше нет. Ив работает помощницей Элиота, он материально поддерживает ее, однако прекращает все ее попытки построить собственную карьеру. Он даже настаивает на том, чтобы она выставляла свои работы только вместе с его картинами.
Я наконец поняла, что для того, чтобы иметь собственную жизнь, мне нужно уйти от него, но каждый раз, когда я пытаюсь это сделать, он угрожает принять смертельную дозу снотворного. Первый раз я чуть не рассмеялась. Сказала, что хочу пойти на курсы графики, а он ответил, что в этом случае ему лучше умереть. Он очень любит все драматизировать, и я подумала, что он меня просто дразнит. Но Элиот продолжал повторять: «Без тебя мне не жить» и «Если уйдешь, я не могу обещать, что долго протяну». Это больше не смешно, поскольку стало страшно. Я люблю Элиота и сопереживаю ему, но в то же время ощущаю гнев. С какой стати он ставит меня в такое положение? Все, что я хочу, — это учиться.
Для этой формы шантажа поведение типично: угрозы Элиота рассчитаны на сильное чувство ответственности Ив. «Он был так добр ко мне. У меня не хватает силы его бросить. Если он что-нибудь с собой сделает, я себе никогда этого не прощу, — сказала Ив. А потом убежденно добавила: — Я не смогла бы пережить свою вину».
Большая часть «самопожертвователей» не идут так далеко, как Элиот, хотя их угрозы могут возрастать до подобного уровня. Как я подчеркивала Ив, если она уступит и останется с Элиотом, то это еще не означает, что его можно будет спасти. В конечном счете решение, направленное на саморазрушение, принимают шантажисты. Разумеется, «самопожертвователю» можно оказать моральную и материальную поддержку. Но если вы остаетесь с ним, то осознаете, что ваш долг — защитить шантажиста от самого себя, и этим гарантируете, что, когда «самопожертвователь» захочет укрепить свой контроль, он обязательно прибегнет к этой устрашающей форме эмоционального шантажа.
Образ мученика ассоциируется в нашей культуре с известным фильмом: в полутемной квартире сидит мрачная женщина и ждет звонка от детей. Когда наконец раздается звонок, она отвечает: «Как я себя чувствую? Ты спрашиваешь, как себя чувствую? Ты не заходишь и не звонишь. Ты забыл свою собственную мать. Я могу сунуть голову в духовку, и ты об этом никогда не узнаешь».
«Мученик» считает, что, если он чувствует себя несчастным, больным или ему просто не везет, существует только один выход: мы должны дать ему то, что он хочет, даже если не услышали от него, что ему нужно. «Мученик» не угрожает причинить вред ни нам, ни себе. Вместо этого он ясно дает понять: «Если не сделаешь, чего хочется мне, я буду страдать, Последняя часть заявления — «это будет твоя вина» — часто не произносится вслух, но, как мы убедимся, творит чудеса в сознании объекта шантажа.
Представление, достойное премии
«Мученик» озабочен своим самочувствием и часто интерпретирует вашу неспособность прочитать его мысли как доказательство того, что вы о нем недостаточно беспокоитесь. Если бы вы действительно любили его, то без слов догадались бы, что ему нужно.
Подавленные, глухие к внешнему миру и часто слезливые, многие «мученики» замыкаются, когда не добиваются своего, но не говорят почему. Они скажут, чего хотят, по собственному усмотрению, после того как вы много часов или даже дней будете терзаться тревогой и заботой.
Моя клиентка Пэтти, 43-летняя правительственная чиновница, рассказала, что ее муж Джо при любом несогласии с ней немедленно ретируется в постель и не говорит, чего он хочет. А в редких случаях, когда говорит, а она не соглашается, он становится печальным, подавленным и уходит погулять.
У него самые грустные глаза в мире. У нас такое происходило, как правило, когда к нам хотела приехать его матьобычно в самое неподходящее время. Я уступаю, потому что чувствую себя виноватой, когда вижу печальные глаза Джо.
Это обычная история. Джо тяжело вздыхает, и когда я спрашиваю, что случилось, он смотрит на меня обиженными глазами и отвечает: «Ничего». Тогда мне приходится догадываться, какое преступление я совершила на этот раз. Сажусь на постель и говорю, что сожалею, что нечаянно его обидела, и спрашиваю, не может ли он хотя бы объяснить, в чем дело. Примерно через час получаю ответ. Оказывается, я сказала, что мы не можем позволить себе купить новый компьютер. Как я могу быть такой бесчувственной и жадной? Конечно же, уступила ио радость!он тут же развеселился.
Если бы Джо открыто говорил с Пэтти о новом компьютере, то не чувствовал бы уверенности. Поэтому он избрал другой способ — устроил представление, чтобы дать жене понять, что она огорчила его, заставила страдать, и из-за нее у него даже разболелась голова. Джо был разбит депрессией, потому что Пэтти вела себя «плохо». «Мученики» смотрятся в зеркало и видят жертву произвола. Они редко могут разрядить ситуацию и попросить то, чего добиваются.
«Мученики» могут выглядеть с виду слабыми, но в действительности они представляют собой тихих тиранов. Они не кричат, не устраивают сцены, однако их поведение причиняет нам боль, приводит в замешательство и вызывает враждебность.
Жертва обстоятельств
Не все «мученики» страдают молча. Некоторые с готовностью делятся подробностями своих неудач и, подобно молчаливым собратьям, ожидают, что мы за них все исправим. Если они не могут преуспеть, значит, мы виноваты в том, что не создаем им необходимых условий для счастья.
Моей клиентке Зу 57 лет, она броская и уверенная в себе женщина, работающая бухгалтером в крупном рекламном агентстве. Она пришла ко мне на прием, чтобы решить проблему с коллегой.
Тесссамая молодая в штате, она забывает, что у нас ушли долгие годы, чтобы научиться работать и добиться того, чего мы достигли. Она считает, что может вот так просто прийти и с опытом работы на 15 лет меньше, чем у нас, занять теплое место. Я пыталась это ей объяснить, но девочка ничего не хочет слышать. Затем у нее начались проблемы с боссом, и она стала панически бояться потерять работу. Каждый день Тесс заходит ко мне в кабинет и, практически рыдая, перечисляет свои неприятности: ее невзлюбил Дейл, партнер фирмы, она не может связаться с одним из самых ценных клиентов фирмы и думает, что тот ее избегает, ее компьютер не работает… Кроме всего прочего, собака сжевала работу, которую она брала на дом. Иногда Тесс понимает, как смешно это звучит, но постоянно чувствует себя в чем-то неуверенно.
Тесс говорит, что подавлена настолько, что утром едва поднимается с постели. Она начала много курить, кажется, даже теряет в весе… Я пыталась разубедить ее и думала, что мне это удалось, но затем случилось то, что действительно поставило меня в неудобное положение. Тесс стала давить на меня, требуя, чтобы я взяла ее в команду, которая начинает работать над новым большим проектом. «Если ты этого не сделаешь, меня уволят, — твердит она. — Дейл меня ненавидит, но тебе он доверяет, и если ты поможешь мне показать себя с хорошей стороны, я знаю, что все сразу изменится». Это повторяется каждый день: «Меня уволят, если ты не окажешь эту маленькую услугу» или «Я так беспокоюсь, я так мучаюсь. Ты должна мне помочь».
Дело в том, что я не была уверена, что у Тесс достаточно опыта, чтобы работать наравне с нами, но все-таки взяла ее в проект, потому что в противном случае считала бы себя эгоисткой. Она почти убедила меня в том, что я смогу спасти ее от глубокой депрессии. И отношение Тесс к работе никак не связано с ее проблемами. Теперь я беспокоюсь, что мне придется заставлять других работать больше,на Тесс рассчитывать не приходится. Я чувствовала себя как воспитательница, когда сказала ей, что включила ее в проект, но поняла, что меня использовали. Больше этого не повторится. Не поверите, но Тесс хочет, чтобы ей дали еще больше работы, хотя она едва справляется с той, что у нее есть. Мне хочется ей помочь — иногда я вижу в ней себя, но ситуация уже выходит из-под контроля, и если я не положу этому конец, то пострадает моя репутация.
«Мученики» типа Тесс любят рассуждать о том, что их никто не любит, что судьба постоянно играет против них. Хорошим примером их любимой темы могут служить слова старого блюза: «Не будь у меня везения плохого — не было бы никакого». Все, что им нужно, — это один маленький шанс, чтобы судьба повернулась к ним лицом. У некоторой части таких людей есть определенное очарование вечного неудачника, которое может привлекать к ним окружающих. Разумеется, «мученики» утверждают, что если не получат одной маленькой возможности (это означает, что возможность должны предоставить вы), то окончательно погибнут. А последствия, которые «мученики» подробно описывают, будут лежать на вашей совести. Они эффективно пробуждают ваш инстинкт заботы. Проблема заключается в том, что, если вы дадите им «один маленький шанс», который им нужен, в будущем они наверняка попросят о большем. Если начать заботиться о таком «мученике», то может не остаться ни времени, ни сил ни на что другое.
«Искусители» — самые коварные шантажисты. Они ободряют нас, обещают любовь, деньги или продвижение по службе — ту самую морковку на конце шеста, а затем объясняют, что если будем вести себя плохо, то не получим обещанное. Награда кажется соблазнительной, но она превращается в ничто всякий раз, когда мы к ней приближаемся. Желание получить обещанное настолько велико, что мы забываем о многих неполученных наградах до тех пор, пока не осознаем, что являемся объектом эмоционального шантажа.
Однажды за обедом моя подруга Джулия рассказала о своем опыте знакомства с искусителем — любовником, о котором она с восторгом говорила во время нашей последней встречи. Алекс, обеспеченный, дважды разведенный бизнесмен, встречался с ней на протяжении семи месяцев. Когда они познакомились, Джулия руководила небольшим независимым писательским бизнесом, а по ночам писала сценарии для кинофильмов. «Твои сценарии великолепны», — с самого начала говорил Алекс и, по словам Джулии, постоянно ободрял ее.
Он сказал, что у него есть пара друзей-продюсеров, которые искали (как он выразился) интеллектуальные работытакие, как моя. На выходные намечалась вечеринка, и он обещал представить меня своим друзьям. Я много работала, потому что такой шанс выпадает редко. Это была наживка, а потом подсечка. «Не приглашай своих богемных друзей,сказал он мне,по-моему, они только мешают тебе».
Когда она отказалась это сделать, встреча с влиятельными друзьями Алекса не состоялась, однако последовали другие соблазнительные обещания. Он дарил ей дорогие подарки: новый компьютер вместо старенькой пишущей машинки, помогал платить няне для семилетнего сына Тревора. Но каждый подарок сопровождали новые обещания и условия. Он мог бы открыть перед ней новые возможности, если бы она помогла организовать вечеринку в его доме. Предложил бросить писать по ночам, чтобы присутствовать на приемах и вечеринках — для ее же пользы.
Привязанная к Алексу и достаточно амбициозная, чтобы довериться его обещаниям, Джулия соглашалась на все его предложения. Затем последовало главное требование.
Он сказал, что подумал, насколько лучше у меня сложились бы дела, если бы Тревор на время переехал к отцу. У меня было бы больше времени для работы, и я смогла бы сконцентрироваться на своей карьере. «В любом случае это только временно»,сказал он. А потом стал распространяться на тему, что мне не пристало заниматься материнскими делами, когда передо мной открываются большие возможности.
Это заставило Джулию отрезветь, и вскоре она порвала с Алексом свои отношения, которые наконец увидела в истинном свете — нескончаемая череда требований и испытаний. Алекс, типичный «искуситель», не скупился на подарки и обещания, и всё сопровождалось условиями, как должна вести себя Джулия: «Я помогу, если ты…», «Я обеспечу твою карьеру, если ты…». И в конце концов Джулия поняла, что испытания никогда не закончатся. Каждый раз, когда она приближалась к морковке, Алекс отводил ее еще дальше. «Искуситель» ничего не предлагает от чистого сердца, каждое красивое обещание сопровождается условиями.
Цена семьи
Иногда искусители предлагают менее материальные награды, чем те, которыми Алекс соблазнял Джулию. Многие привлекают нас эмоциональными вознаграждениями, например, воздушными замками любви, семейной близости или залеченными душевными ранами. Доступ к таким заманчивым, непорочным фантазиям требует лишь одного: сделать то, что нужно шантажисту.
Моя клиентка Дженнет — привлекательная 50-летняя предпринимательница — находилась в разводе восемь лет. У нее двое взрослых сыновей. Она создала успешный ювелирный бизнес и сейчас наслаждается плодами упорного творческого труда. Однако ее очень заботят отношения с сестрой.
Мы с моей сестрой Кэрол соперничаем с детских лет. Такими нас сделали родители: мы были их любимицами, только я была любимицей матери, а Кэролотца. Но деньги принадлежали отцу. Со мной он был скупым, а сестру баловал. Кэрол хорошо знала, как с ним обращаться. Отец любил командовать и не терпел, когда ему перечили. Он установил глупые правила, когда нужно являться домой и когда с кем встречаться, но я его постоянно обманывала, а Кэрол играла послушную дочь и поэтому собирала все награды. На шестнадцатилетие она получила «ягуар», а после путешествовала по Европе, ходила в лучшие школы и тому подобное. Но она так и не стала самостоятельной, в то время как я с раннего детства поняла, что если хочу что-то получить, то должна добиваться этого сама.
Когда отец умер, он даже из могилы стал играть в любимчиков. Большую часть денег он оставил Кэрол, а мнепрактически ничего. Я была обижена и огорчена, когда сестра не выделила мне даже небольшую долю наследства, поэтому наши отношения почти полностью прервались, хотя и до этого они не были хорошими. Следующие несколько лет мы редко виделись или разговаривали и в конце концов вообще прекратили общаться. Все дело в том, что мы с Кэрол не очень любим друг друга.
И вот однажды, в прошлом месяце, она вдруг позвонила. Кэрол плакала, она хотела попросить взаймы тысячу долларов, потому что ей было нечего есть. Ее муж был полнейшим неудачником во всем, за что брался. Он потерял все семейные деньги на сумасшедших инвестициях. Кэрол заложила свои драгоценности, заняла денег у матери, чтобы не потерять заложенный в банке дом. Она оказалась в отчаянном положении. Тем не менее супруги ни на йоту не изменили стиль жизни. У них была дорогая коллекция картин и даже «феррари».
Когда Кэрол поняла, что я ей откажу, она перешла к мольбам: «Мне больше не к кому обратиться», «Не знаю, что мне делать, я думала, что в беде обращаются к самым близким»…так неожиданно я стала самой близкой.
Вначале Кэрол вела себя как классическая «мученица», дав понять Дженнет, как ужасно сложились обстоятельства и что в силах Дженнет поправить их. Когда она услышала отказ, то переключилась и предложила морковку.
Ее голос стал вдруг ласковым, и она сказала: «Знаешь, я буду рада, если ты станешь приходить к нам на обед и на праздники. Все будет как в старые добрые времена». Она попала в мое самое больное место — я мечтала об улыбающихся лицах за красивым праздничным столом. Наша мама осталась одна, и я тоже была одинокой. Кэролединственная, кто сохранил семью, у нее есть муж и дети-подростки. Мне всегда становится немного грустно в праздники, потому что семейные отношения у нас не заладились. В душе я знаю, что у меня есть друзья, которые мне ближе, чем семья, но когда на бульваре Голливуд зажигаются рождественские огни, мне не хватает моей счастливой семьи. Разумом понимала, что у нас никогда не было и не будет счастливой семьи, но в душе была готова отдать все за нее. Должна признаться, что меня достаточно прельстило «приглашение» Кэролнастолько, что я долго пыталась найти верное решение.
Может показаться, что Кэрол установила цену доступа к семейным ценностям в тысячу долларов — мизерная сумма для того, о чем мечтала Дженнет. Но естественно, цена, которую она должна была заплатить, если бы уступила давлению сестры, была гораздо выше. Позволив Кэрол продолжить бездумную трату денег и финансовую безответственность, ей пришлось бы пожертвовать своей целостностью и довериться тому, кто не раз ее обманывал.
Тем не менее Дженнет испытывала настоящее искушение. Ей тяжело было отвергнуть фантазии об идеальной семье, которые рисовала Кэрол. Мы все стремимся к идеальной семье, которой у многих нет. Желание это велико, и возможность получить ее притягивает как магнит. Однако в конечном счете мне удалось доказать Дженнет, что если к этому времени у нее не было той семьи, которую она хотела иметь, она вряд ли получит ее в будущем. Кэрол нарисовала ей замечательную картину, но это была нереальная картина. Близость нельзя купить ни за какие деньги, независимо от того, что обещают шантажисты.
Все чувства, работавшие против Дженнет: ощущение вины, желание выглядеть успешной, соблазнительные обещания семьи, которыми манила ее сестра, — были направлены в самое уязвимое место. Но, как вы увидите далее, она смогла противостоять этой форме эмоционального шантажа.
Между различными типами эмоционального шантажа нет четких границ. Как мы убедились, большинство шантажистов сочетают их или используют сразу несколько типов. Кэрол, например, переключалась с «мученичества» на искушение фантазией объединить неудавшуюся семью одним мановением волшебной палочки.
Каждый тип эмоционального шантажа вносит хаос в наше благополучие. Легче всего распознать «карателей», чьи методы кажутся самыми деструктивными. Но не следует ни на минуту сбрасывать со счетов более спокойные типы, которые похожи на термитов, а не на ураганы, но и те, и другие могут легко разрушить дом.
Большинство эмоциональных шантажистов — не чудовища. Ими редко движет зло, скорее — демоны, сидящие внутри, о которых подробнее поговорим в пятой главе. Я понимаю, что крайне болезненно считать шантажистами тех людей, которые играют важную роль в нашей жизни, к которым привыкли обращаться за поддержкой и защитой. Нелегко пристально изучать поведение, которое старались прощать или не замечать. Но это жизненно необходимый шаг, если надеетесь вернуть напряженные или натянутые отношения на твердую основу.
Эмоциональный шантаж процветает в «тумане», который скрывает основы нашего взаимопонимания подобно облакам под крылом самолета. По мере того как мы опускаемся в область шантажа, вокруг нас начинает клубиться мгла субъективных переживаний, и мы теряем способность ясно сознавать, что делает шантажист и как нужно поступать нам. Здравый смысл затуманивается.
Как я уже говорила, слово «туман» используется в качестве замены понятиям «страх, обязательства и чувство вины». Все эмоциональные шантажисты, независимо от типа, стремятся усилить в нас эти три понятия. Думаю, что это подходящая метафора для той атмосферы, которая окружает любой эмоциональный шантаж. Всепроникающий, дезориентирующий «туман» скрывает все, кроме крайнего дискомфорта, который он вызывает. Находясь в эпицентре «тумана», мы страстно хотим понять, как мы попали в такое положение, как из него выбраться и как облегчить свое состояние.
Мы не в первый раз сталкиваемся с этой тройкой эмоций. Все мы живем в море страхов, больших и малых. У нас существуют обязанности, и если есть совесть, то мы понимаем свою взаимосвязь с окружающими и свои обязательства перед семьей и обществом. Все мы испытываем определенное чувство вины, жалеем, что нельзя повернуть время вспять и не повторить поступок, который кого-то обидел, или доделать что-то важное. Такие субъективные переживания — неотъемлемая составляющая наших взаимоотношений с окружающими, благодаря им мы способны сосуществовать с людьми, не позволяя подавить себя.
Но шантажисты усиливают эти состояния до максимума, заставляя испытывать дискомфорт, при котором мы готовы сделать все (даже то, что противоречит нашим интересам), чтобы вернуть их на прежний уровень. Их методы сгущения «тумана» вызывают реакцию, такую же инстинктивную, как прикрыть ладонями уши при громком шуме. Мы не раздумываем над поступками, а только реагируем, и это является ключевым моментом эффективного эмоционального шантажа.
Многие шантажисты сгущают «туман» бессознательно, хотя это может показаться хорошо продуманным действием.
«Туман» приводит в действие сложную, невидимую цепную реакцию, но прежде чем мы сможем остановить ее, необходимо понять, в чем она заключается. Лучший способ для этого — пристально рассмотреть составляющие «тумана». Хотя я описываю их по отдельности, не надейтесь, что они будут четко разделяться — эти чувства переплетаются, сливаются и работают сообща. Помните также, что существует столько же разных источников страха, обязательства и чувства вины, сколько людей на свете; естественно, я не смогу проиллюстрировать каждый отдельный случай. Слова и поступки, которые будят в вас эти чувства, могут отличаться от описанных ниже, но их эффект остается тем же: они создают дискомфорт, заставляющий уступить шантажисту.
Шантажисты строят свою сознательную и бессознательную стратегию на информации о наших страхах, которую мы им предоставляем. Они замечают, чего мы боимся, что заставляет нас нервничать, на какие слова и поступки инстинктивно реагируем. Они не записывают свои наблюдения и не хранят, чтобы использовать в дальнейшем: такого рода информацию о близких людях мы легко впитываем. При эмоциональном шантаже страх действует и на шантажиста. Этот процесс я буду подробно рассматривать в главе 5. Говоря упрощенно, страх шантажиста не добиться того, что ему нужно, становится настолько сильным, что он полностью сосредоточивается на достижении своей цели и с нетерпением ожидает реакции жертвы, чтобы увидеть, как влияют его действия на объект шантажа.
В это время информация, собранная шантажистом в процессе отношений, используется в качестве оружия для заключения сделки, движущей силой которой выступает обоюдный страх. Условия сделки подгоняются под нас: сделай то, что мне нужно, и я [далее выберите нужное]:
• не оставлю тебя;
• не буду отзываться неодобрительно;
• не разлюблю;
• не буду ругать;
• не заставлю страдать;
• не буду противоречить;
• не уволю.
Какими бы ни были условия, они соответствуют страху, который мы сделали очевидным. Кстати, одним из самых болезненных аспектов эмоционального шантажа является то, что мы позволили себе раскрыться и установить более или менее тесные отношения с шантажистом. В описанных ниже ситуациях следите, как шантажист фокусируется на страхах, которые дают самую сильную реакцию.
Первичный страх
Впервые мы встречаемся со страхом в младенчестве, когда в буквальном смысле не можем выжить без заботы и ухода.
Такая беспомощность вызывает ужас оставления, из которого часть людей так и не вырастает. Человек — стадное животное, поэтому страх быть отрезанным от поддержки и заботы тех, кого мы любим и от кого зависим, может стать почти невыносимым. Это делает страх оставления одним из самых сильных, всеобъемлющих и легко провоцируемых.
Линн, агент Внутренней налоговой службы, в возрасте пятидесяти лет вышла замуж за сорокапятилетнего плотника, Джеффа. Спустя пять лет она пришла ко мне на прием, потому что у нее накопился длинный список обид и претензий к мужу и она хотела понять, можно ли исправить семейные отношения. После свадьбы Джефф оставил работу, потому что семья могла прожить на зарплату Линн, а Джефф — посвятить все свое время содержанию дома — небольшого ранчо недалеко от Лос-Анджелеса. Но такое положение вещей постоянно вызывало трения.
У нас с Джеффом сложились неравноправные отношения. Я зарабатываю деньги, а он их тратит. Нет, это несправедливо. Я работаю на службе, а он заботится о ранчо — о доме, о животных, о земле, обо мне. Иногда мне это нравится, но я чувствовала бы себя лучше, если бы он постарался и нашел работу. Дело в том, что большая часть денег моя, но муж всегда находит способ их потратить, и когда он чего-то хочет, отдуваться приходится мне.
Последнее время мы спорим о нашей наличности и приоритетах покупок, а теперь еще он начал злиться, когда я с ним не соглашаюсь. Только и слышу, как он хлопает дверью и кричит: «Я ушел», направляясь в сарай. Джефф знает, что я не могу терпеть, когда он отдаляется от меня. Я всегда хожу за ним по дому: если он уходит в другую комнату, то чувствую себя брошенной. Когда распался первый брак, я страдала от одиночества, от того, что приходилось возвращаться в пустой дом, а мне больше не хочется чувствовать себя одинокой. Я говорила об этом Джеффу, и он был терпелив со мной. Поэтому если он выходит из дома, я как будто схожу с ума.
Первое, что приходит на ум,что он на меня злится и поэтому собирается бросить. Разумом я понимаю, что смешно так думать. У нас бывают ссоры, но мы по-настоящему любим друг друга, и он никуда не уйдет. Однако это меня пугает. Не могу сказать, что со мной, но я просто теряю рассудок от этих ссор.
Линн сравнивала одиночество с черной дырой, с темным колодцем депрессии, который ее проглатывает, когда она остается в одиночестве. Это для нее одна из самых пугающих вещей, и каждый раз, когда Джефф от нее отдаляется, перед ней маячит эта черная дыра.
У нас случился кризис, когда сломался его старый грузовичок и он стал намекать, что неплохо было бы купить новый. Якобы с новым грузовиком он многое мог бы сделать, может быть, даже подрабатывать на других ранчо в долине. Когда я сказала, что не думаю, что сейчас мы сможем себе это позволить, он начал кипятиться. Ненавижу ссоры, но денег не было, и поэтому я продолжала возражать. Через несколько дней он сказал, что я думаю только о деньгах, что не ценю его работу по дому и заботу обо мне и что, может быть, я оценю это, если мы на несколько дней расстанемся. Затем он уехал и не появлялся четыре дня. Я сходила с ума от беспокойства. Нашла его у брата и умоляла вернуться. Джефф ответил, что и не подумает это сделать, пока я не стану уважать его за то, кто он есть, и не выражу ему свое уважение.
Джефф реагировал как раненое животное, он защищал свой статус в семейных отношениях, будучи униженным постоянными напоминаниями о своей финансовой зависимости. Несмотря на развитие социальных отношений в последние десятилетия, семейные отношения, подобные тем, какие сложились между Джеффом и Линн, все еще не являются нормой, и Джефф, как и многие другие мужчины, чьи жены зарабатывают больше, чем они сами, чувствовал себя в затруднительном положении, которое должен был оправдывать и защищать. Между семейной парой существовала финансовая договоренность, но, с точки зрения Джеффа, Линн ее не выполняла. Такое положение перестало его удовлетворять, и он начал манипулировать Линн, чтобы вновь обрести психологическое равновесие.
Тревоги Линн сменились состоянием паники. Самые сильные страхи проявляются в интимных отношениях, потому что именно здесь мы чувствуем себя наиболее уязвимыми. Мы можем действовать с высоким уровнем уверенности в других областях, но превращаемся в «тварь дрожащую» при намеке на отказ или действительном отказе партнера.
После всех увещеваний Джефф наконец вернулся, но почти не разговаривал, и напряжение между нами возросло настолько, что мне необходимо было что-то предпринять: я не могла это вынести. У меня были такие же родители — холодные, сердитые, молчаливые, нарочито вежливые, — и я всегда ненавидела подобную атмосферу. Поклялась, что никогда и ни с кем не буду так жить. Мне нужно было наладить отношения, и поэтому я спросила себя: что для меня важнееДжефф или деньги?
Вскоре Джефф сидел за рулем новехонького грузовичка. Ожидал ли он его покупки или нет, но теперь он чувствовал, что немного уравновесил отношения, и понимал, что нужно сделать, чтобы Линн с ним согласилась. Хотя сознательно Джефф и не планировал использовать ее страх оставления, но когда он ощутил, что не сможет добиться своего, сходил с козырной карты. Таким образом был установлен стереотип поведения: каждый раз, когда Джефф отдалялся, Линн уступала. Джефф понял, что если Линн что-то тревожит, то ему требуется лишь огорчить ее своим настроением, и она даст все, что ему нужно. Он не был негодяем, не хотел причинить жене боль, но это был способ, который приносил результат.
Поскольку Линн кажется, что эмоциональный шантаж Джеффа касается только финансовых отношений, она напоминает иногда бухгалтера, пытающегося вместить свои чувства в балансовый отчет и избежать ужаса «черной дыры». Она сводит себя с ума мучительными интроспекциями и размышлениями.
Я очень люблю его, но спрашиваю себя, не будет ли мне лучше без него. Не слишком ли дорого быть рядом с ним? Он полностью зависит от меня в финансовом отношении.
Менее охотно она говорит о своей эмоциональной зависимости от Джеффа.
Как я могу думать о разрыве и о том, чтобы начать все сначала с кем-то другим? Я так боюсь возвращаться в то депрессивное состояние, в котором пребывала до замужества.
Я указала Линн, что вместе с водой она хочет выплеснуть и ребенка. Да, между ними возникали финансовые трения, но страх оставления был настолько ослепляющим, что она потеряла способность объективно оценивать отношения, когда Джефф ее шантажировал. Вместо того чтобы попытаться найти компромиссное решение, Линн включила автопилот и с обидой капитулировала.
Страх лишает способности трезво мыслить, заставляя рассматривать все в черно-белом цвете. Линн была уверена, что если будет противоречить Джеффу, то он уйдет, и, таким образом, она стоит перед выбором: дать ему, что он хочет, или порвать отношения, что будет означать избавление от шантажа и новое одиночество в «черной дыре». Я сказала Линн, что у нее есть еще одна возможность: мы вместе можем справиться с тем аспектом отношений, который приводит к ссорам, и одновременно работать над снятием страха оставления.
Страх гнева
Гнев нагнетает страх, вызывая его на поверхность и активируя в организме реакцию «борьба-бегство». Это субъективное состояние очень немногие могут переносить комфортно, поскольку оно ассоциируется с конфликтом, потерей и даже насилием. Такой дискомфорт оправдан, так как носит защитный характер, заставляя обороняться или бежать, когда приступ гнева грозит принять физическую форму и причинить вред. Однако во всех социальных отношениях, за исключением негуманных, гнев представляет собой лишь эмоцию — ни плохую, ни хорошую. Тем не менее мы заложили столько тревоги и опасений в понятие гнева — как собственного, так и окружающих нас людей, — что он может значительно повлиять на способность противостоять эмоциональному шантажу.
Для многих из нас это эмоциональное состояние кажется настолько опасным, что мы боимся его проявления в любой форме, причем боимся не только гнева окружающих, но и собственного. За многие годы я слышала это от тысяч людей, которые боялись, что в гневе могут причинить кому-то вред или потерять над собой контроль. Всего лишь намек на гнев в голосе другого человека часто вызывает страх отказа, неодобрения, оставления или — в чрезвычайных случаях — воображение насилия.
Мой клиент Джош, дизайнер мебели, с которым мы познакомились в предыдущей главе, чувствовал себя зажатым в угол, когда сталкивался с гневным неодобрением отца по поводу любимой женщины. «Я всего лишь пытаюсь поговорить с ним, но его настроение полностью меняется, — говорит Джош. — Я вижу, как он напрягается, и его голос поднимается на 20 децибел. Когда я замечаю это выражение лица и слышу его рев, я начинаю бояться этого человека, хотя я на десять сантиметров выше его».
У родителей есть замечательная способность возрождать наши детские страхи. Вот как вспоминает Джош:
Когда я был еще ребенком, отец в гневе кричал так громко, что мне было страшно, что обвалится дом. Это смешно, но я и сейчас испытываю те же чувства, когда он на меня сердится, хотя со временем он стал мягче. Я веду себя как ребенок.
События и чувства, которые мы испытали в детстве, остаются и часто возрождаются в условиях беспокойства и стресса. Хотя наша взрослая часть знает, что они имели место десятки лет назад, та наша часть, которая взрослой, воспринимает их словно переживания, случившиеся лишь вчера. Эмоциональная память замыкается на прошлом, даже если в настоящем нет ничего, что оправдывало бы эти страхи.
Условные рефлексы
Иногда мы реагируем всего лишь на намек того поведения, которого страшимся. «Стоит отцу покраснеть и нахмурить брови, как я уступаю, — сказал Джош. — Похоже, что ему уже не нужно кричать».
Многие из нас изучали основы психологии в школе или колледже, и, наверное, слышали о русском ученом Иване Павлове, о его экспериментах с собаками и классической демонстрации условного рефлекса. Павлов изучал пищеварительный процесс, который начинался с выделения слюны при виде пищи. Однако он заметил, что если перед кормлением звонил колокольчик, собаки ассоциировали его звук с процессом кормления и начинали выделять слюну при звоне колокольчика, а вот вида пищи уже не требовалось. Точно так же объекты эмоционального шантажа демонстрируют условный рефлекс каждый раз, когда встречаются с событием, спровоцировавшим глубокий страх.
Возможно, что муж приведет в исполнение угрозу оставить жену и на короткое время уедет. Взрослеющий ребенок обидится на родителей и перестанет с ними разговаривать. Партнер рассердится и накричит на любовницу. Но даже после примирения травматическое событие не забывается. Оно становится символом боли, и, воспроизводя его, шантажист вызывает к жизни первоначальное чувство страха. Таким образом он применяет достаточно жесткий прессинг, заставляющий нас уступать.
Для Джоша достаточно было сердитого взгляда отца, и он выбирал свой любимый способ: ложь. Он продолжал видеться с Бет, но отцу говорил, что порвал с ней. Это было подходящим решением, но уловки Джоша избежать гнева дорого ему стоили, как и его игра под названием «Мир любой ценой». Чем достигался такой мир для Джоша? Ценой самоуважения и эмоциональных потерь при накоплении гнева — как внутри себя, так и в отношениях с отцом.
Страх расцветает в темном, неизведанном, но ярко воображаемом мире. Наше тело и примитивная часть сознания принимают это за основание к бегству, и часто мы так и поступаем, потому что глубоко внутри верим, что это единственный способ выжить. Кстати, как мы убедимся, эмоциональное благосостояние очень часто зависит от полностью противоположных действий — повернуться лицом к проблеме и противостоять тому, чего мы больше всего боимся.
Мы вступаем во взрослую жизнь с твердо установленными правилами и ценностями в отношении других людей, а также того, насколько наше поведение должно регулироваться такими понятиями, как долг, подчинение, верность, альтруизм и самопожертвование. У нас есть глубоко укоренившиеся убеждения об этих ценностях, и нередко мы считаем, что это наши собственные убеждения, однако в действительности они были сформированы под влиянием родителей, религией, господствующими взглядами в обществе, средствами массовой информации и близкими людьми.
Нередко наши убеждения о долге и обязательствах разумны, на них строится этический и моральный фундамент нашей жизни. Но слишком часто попытки уравновесить обязательства по отношению к самому себе и чувство обязанности по отношению к другим людям оканчиваются неудачей. Мы жертвуем собой ради долга.
Эмоциональные шантажисты не колеблясь подвергают испытанию наши обязательства, повторяя, как много они сделали для своих жертв и как многим эти жертвы им обязаны. Они могут даже использовать подкрепляющие факторы, взятые из религии или социальных традиций, чтобы подчеркнуть, в каком долгу находится объект шантажа.
• Хорошая дочь должна проводить свободное время со своей матерью.
• Я из сил выбиваюсь, зарабатывая деньги для семьи, а ты не можешь встретить меня, когда я прихожу с работы.
• Уважай отца своего (и подчиняйся ему!).
• Начальник всегда прав.
• Я тебя защищала, когда ты гуляла с этим недоумком и нуждалась в поддержке. Все, что я прошу, — одолжить мне 2 тысячи. Я же твоя лучшая подруга!
Убеждая, что наша обязанность — сделать то, что они просят, шантажисты выходят далеко за пределы нормальных компромиссных отношений. Это особенно приводит нас в замешательство, если шантажист был к нам великодушен. Но любовь и желание давать заменяются обязанностью и принудительно навязанным чувством долга.
Одна моя давняя клиентка останется для меня олицетворением жертвы шантажа, которой манипулировали путем обязательства и долга. Мэри, тридцатисемилетняя администратор больницы, была женой известного хирурга, говорила о себе как о человеке, всегда готовом помочь окружающим. Если ее подруга испытывала одиночество и подавленность, Мэри могла прийти к ней хоть в четыре часа утра, она делала для людей все, что могла, потому что испытывала радость от того, что посвящала себя другим.
Этой чертой на всем протяжении их непростого брака пользовался ее муж Джей.
Я принадлежу к поколению, в котором брак, дети и преданность мужу считаются для женщины самой важной работой, и поэтому Джей, наверное, на мне женился. Я люблю свою работу в больнице, но центр моего мираэто дом. Я ходила на церковный семинар, который научил меня тому, что всегда со мной: отношения могут зависеть только от одного человека. Если отдаешь семье себя целиком, то с Божьей помощью можно пережить все трудности. Как женщина я серьезно отношусь к своим семейным обязанностям, и Джей это знает слишком хорошо.
Джей годами подпитывал чувство ответственности Мэри, подчеркивая — и, возможно, веря в это, — что его поведение не имеет значения, главное, что он полностью обеспечивает семью, неся свою долю ответственности.
Люди всегда считали нас идеальной парой, но они не понимали, что Джейманиакальный дамский угодник. Перед тем как мы поженились, он рассказывал мне о своих сексуальных похождениях и хвалился тем, сколько женщин сходили от него с ума. Я не хотела его слушать, но мне было приятно, что, несмотря на все его победы, он выбрал меня. Теперь я понимаю, как была наивна.
Не знаю, сколько женщин у него было после свадьбы, но уверена, что таковые были. Конференции в других городах, неотложные дела на работе, путаница в объяснениях, растущее безразличие ко мневсе это было признаками неверности. Затем пошли телефонные звонки от «подруг», которые видели его с другими женщинами. Я чувствовала, что это правда, но долго собиралась с силами, прежде чем выяснять отношения. Считала, что обязана ему, ведь он так много на нас работал.
Джей стал оказывать на Мэри давление, с тем чтобы она осталась с ним, утверждая, что это ее долг.
Естественно, он все отрицал. «Как ты смеешь верить каким-то злобным слухам?оправдывался он.Я отдаю всего себя работе, чтобы семья имела все самое лучшее. Сколько раз мне не хотелось задерживаться в больнице, но я делал это ради вас, а сейчас ты меня в этом упрекаешь. Как ты можешь думать о том, чтобы уйти и разбить семью? Оглянись вокруг и посмотри, что ты имеешь по сравнению с остальными. Не могу поверить, что ты понимаешь, каким трудом все это досталось». К тому времени как он закончил свою речь, мне пришлось с ним согласиться: я была в долгу перед ним. И перед детьми тоже. Я так люблю своих детей. Как я могу поступить таким образом с ними, ведь они обожают отца. Мне нельзя разбивать семью.
Затем он обнял меня и прошептал: «Надень черное платье, которое мне так нравится, и пойдем поужинаем в ресторан. И я больше не хочу слышать слово «развод». Это все сплетни, которые не должны тебя касаться». Я чувствовала себя настолько смущенной, что выдавила улыбку, надела платье и пошла с ним в ресторан, как будто ничего не случилось.
Джей определенно знал, где находится самое уязвимое место Мэри, и он так описал последствия развода, что непосредственно воздействовал на ее чувство долга перед семьей. По его словам выходило, что Мэри не только оставит трудолюбивого мужа, но и обречет своих детей на безрадостное существование и отсутствие должной заботы.
Нежелание разрушать семью заставляет многих людей сохранять давно испорченные отношения. Никому не хочется травмировать детей, приносить им боль или лишать их корней. Некоторые объекты шантажа ощущают такие обязательства по отношению к детям, что они приносят в жертву свое право на нормальную жизнь. Хотя Мэри страдала, мысль о разбитой семье ужасала ее и парализовывала волю.
Чувство обязанности Мэри было настолько велико, что оно стало ее определяющей чертой. Она гордилась им и инстинктивно защищала себя от предположений, что она в чем-то ошибается. За одним преувеличением последовало другое, когда Джей исказил понятия обязательства и долга, подняв их на уровень, который полностью заслонил его измены жене. По утверждению Джея, обязанности Мэри по отношению к нему были всеобъемлющими. Его собственные обязанности кончались там, где ему было нужно, в данном случае — на сохранении верности жене. Строя из себя мученика, задавая вопрос: «Как ты можешь поступить так со мной?» — он не подумал, как мог поступить так с ней и со своими детьми, которых уже затронул стресс семейных отношений. Как хорошо было бы всем нам, если бы шантажисты так же заботливо относились к нашим чувствам, как они требуют того от нас.
Джей отказался признать, что сыграл роль разрушителя семьи, ссылаясь на то, что слишком занят. По его словам, в этом не было необходимости. Он якобы не сделал ничего плохого, а если Мэри была несчастлива, ей следовало подлечиться, чтобы затем вернуться к прежнему положению дел.
Я напомнила Мэри, что независимо от позиции Джея (или, если уж зашла об этом речь, независимо от позиции любого другого человека) она прежде всего имеет обязательства по отношению к себе — такие же, как и по отношению к окружающим. Основанная на самоотверженности готовность Мэри продолжать жизнь с Джеем не была результатом чувства самоуважения или изучения других возможностей, это была автоматическая реакция на эмоциональный шантаж.
Как часто случается с людьми, которыми легко манипулировать с помощью чувства ответственности, и Мэри делала все ради других, забывая при этом о себе. Большинству из нас очень трудно определить границы — где начинаются и где кончаются наши обязательства. И когда чувство ответственности становится сильнее самоуважения и заботы о себе, шантажисты очень быстро начинают этим пользоваться.
Вечный долг
Некоторые шантажисты причину наших обязательств ищут в прошлом. В их руках память становится источником обязанностей и непрекращающимся повторением благородного поведения шантажистов.
Если он делает услугу, она забывается не скоро. Она похожа на долгосрочный заем, чем на подарок. Мы выплачиваем свой долг по частям — с процентами, — но никак не можем выплатить его полностью. Шантажист делает упор на услуге, которую оказал не от чистого сердца, а с намерением набрать баллы, которые потом можно было бы предъявить к оплате.
Когда жертва шантажа становится шантажистом
В начале моей работы с Линн я обнаружила, что она ответила Джеффу шантажом на шантаж.
Я попросила Джеффа прийти на совместный сеанс психотерапии и дала ему возможность описать то, что произошло между ними.
Наступил момент, когда мне необходимо было оставить ее на несколько дней. Я ни разу не слышал, что она думает о наших отношениях, пока она не позвонила брату после ссоры насчет грузовика. Она плакала, потом начала кричать что-то вроде: «Если бы ты меня действительно любил, то не поступил бы так со мной. Нельзя быть таким эгоистом. Ты думаешь только о себе и все время берешь, берешь и берешь. Ты знаешь, кто зарабатывает деньги в семье, знаешь, кто выписывает чеки. Как ты смеешь бросать меня после того, что я для тебя сделала? Если ты еще раз позволишь себе прекратить разговаривать со мной, никаких денег больше не будет». И тогда я понял, что у нас беда. Мы оба так испугались того, что произошло, что решили обратиться за помощью.
Как и многие шантажисты, Линн сосредоточилась на чувстве Джеффа, напомнив, скольким он ей обязан, и одновременно создала цепь негативных моральных суждений о его характере и мотивах. Она сделала все, что могла, чтобы вынудить Джеффа остаться, подчеркивая долг мужа перед ней и пытаясь испугать его в той же степени, как и он испугал ее. Когда Линн искала Джеффа и умоляла вернуться, она потеряла свою власть, но обрела ее, когда сместилась на роль шантажиста, в которой могла диктовать свои условия.
Нет ничего необычного в том, что во взаимных отношениях два человека меняются ролями, поочередно становясь то жертвой, то шантажистом. Просто один человек может чаще выступать в роли шантажиста, и очень редко эмоциональный шантаж является полностью односторонним. Мы можем быть жертвой в одних отношениях и превратиться в шантажиста в других. Например, если начальник на работе использует эмоциональный шантаж, то раздражение и обида, которые вы почувствуете, но не сможете выразить, станут причиной того, что вы будете использовать ту же тактику в отношениях с партнером или детьми, чтобы обрести чувство контроля. Или, как в случае с Линн и Джеффом, смещение может произойти внутри одних отношений, когда жертва становится шантажистом.
Обязанность — особое чувство, которое необходимо уравновешивать. Если ее не хватает, мы пренебрегаем своим долгом. Если ее слишком много (например, когда Линн стала переводить семейные отношения на деньги), то нас подавляют чувство невосполнимого долга и неизбежное осознание обреченности, которое оно вызывает.
Вина — важная составная часть чувствующей, ответственной личности. Это инструмент сознания, который в чистой, неискаженной форме регистрирует ощущение дискомфорта и угрызений совести, если нарушаются личные или общественные этические нормы. Вина помогает ориентировать внутренний моральный компас, а поскольку это ощущение столь болезненно, она доминирует, пока мы не сделаем что-то для ее искупления. Чтобы избежать чувства вины, мы стараемся не причинять вреда окружающим.
Мы доверяем этому активному индикатору своего поведения и полагаем, что если возникает ощущение вины, то мы заступили за границы дозволенного и преднамеренно нарушили правила, которые установили себе для общения с людьми. Иногда это так, и наше чувство вины естественно, являясь соответствующей реакцией на обидный, незаконный, жестокий, оскорбительный или нечестный поступок.
Если у нас есть совесть, чувство вины пронизывает всю нашу жизнь. К сожалению, ему не всегда можно доверяться. Подобно сверхчувствительной автосигнализации, которая должна срабатывать при попытке угона, но начинает реветь каждый раз, когда по улице проезжает грузовик, датчики вины могут реагировать неадекватно. Когда такое случается, мы испытываем не только настоящую вину, о которой говорилось выше, но и чувство, называемое мной незаслуженной виной.
При незаслуженной вине раскаяние не связано с определением и коррекцией наносящего ущерб поведения. Этот тип вины, который служит одной из главных составляющих «тумана» шантажиста, насыщен самопорицаниями, самообвинениями и парализующим волю самобичеванием. Проще говоря, процесс, который вызывает незаслуженная вина, выглядит следующим образом:
1. Я действую.
2. Другой человек обижается.
3. Я беру на себя всю ответственность за нанесенную обиду, независимо от того, имел ли мой поступок отношение к ней или нет.
4. Я ощущаю чувство вины.
5. Для ее возмещения я сделаю все, что угодно, лишь бы облегчить это чувство.
Например:
1. Я говорю подруге, что сегодня не смогу пойти с ней в кино.
2. Она обижается.
3. Я чувствую себя ужасно и считаю, что она обиделась по моей вине.
4. Я отменяю все свои планы, чтобы мы смогли сходить в кино. Она чувствует себя лучше, и поэтому мне легче.
Незаслуженная вина может не иметь ничего общего с причинением ущерба, но она напрямую связана с в причинение вреда. Эмоциональный шантажист подталкивает к тому, чтобы мы приняли на себя всю ответственность за его жалобы и несчастья, делая все возможное, чтобы перепрограммировать базовые механизмы вины и превратить ее в незаслуженную вину, когда индикаторы постоянно сигнализируют: виновен, виновен, виновен.
Результат этого достаточно предсказуемый. Все хотят верить, что они хорошие люди, а чувство вины, которое вызывает шантажист, направлено против восприятия самих себя как любящих, достойных людей. Мы чувствуем ответственность за боль шантажиста и верим, когда он говорит, что, отказываясь уступать, мы усугубляем его страдания.
Игра называется «упрек»
Один из самых эффективных способов вызвать чувство незаслуженной вины — это использование упреков, то есть активного приписывания собственных обид или проблем своим жертвам. Поскольку система вины подает сигнал тревоги, заставляя спрашивать себя: «Не навредил ли я кому-то?», то большинство людей ощущают угрызения совести, когда их прямо обвиняют в нанесении ущерба, и не важно, виноваты ли они в действительности. Иногда мы способны избавиться от чувства вины, понимая, что между обвинениями и реальностью нет никакой связи, но нередко сначала извиняемся, а потом уже оцениваем логику шантажиста, если вообще оцениваем.
Мы часто говорим о перекладывании вины на другого человека, однако, по моему мнению, если быть более точным, нужно говорить о перекладывании упреков. Эмоциональные шантажисты, подобно коммивояжерам прошлого века, одолевают утверждениями, призванными привлечь наше внимание. Хотя детали могут отличаться, лозунгом шантажистов служит одна фраза, часто невысказанная, но лежащая на самой поверхности: «Это все из-за тебя». Это крючок, на который мы попадаемся и верим тому, что утверждают шантажисты.
• У меня отвратительное настроение (и это все из-за тебя).
• Я сильно простудился (и это все из-за тебя).
• Я знаю, что злоупотребляю спиртным (и это все из-за тебя).
• У меня был неудачный день на работе (и это все из-за тебя).
Когда вы слышите такие обвинения, причина кажется абсурдной. Скорее всего вы не имеете к ней отношения. Но большинство из нас имеет склонность брать на себя вину за обиды и неприятности человека, о котором мы заботимся. Шантажисту только остается объяснить, как и почему на нас лежит ответственность за ситуацию и отчего он не имеет к этому никакого отношения. Мы принимаем упреки и ощущаем чувство вины. Мы созрели для облегчения, которое затем испытаем, уступив шантажисту.
Когда эмоциональный шантажист подготавливает почву для манипулирования, невозможно выделить отдельные внутренние эмоциональные переживания, которые формируют «туман». Там, где есть одна составляющая «тумана», почти наверняка присутствуют и другие.
Например, в случае с Мэри обязанность и чувство вины тесно переплетаются. Лишь немногие из нас могут не выполнять то, что мы считаем своими обязательствами, и не испытывать при этом чувства вины. А Мэри — не исключение.
Джей вбил мне в голову, что если мы расстанемся, это явится полностью моей виной. Я часто думаю, что это будет означать мой провал в качестве хорошей жены и матери, и чувствую себя ужасно виноватой. Должна сказать, что долгое время была словно парализованной. Не могла смириться с мыслью, что подвожу детейБоже мой, они не заслуживают, чтобы их жизнь разрушилась. Все, что я сделала хорошего, полностью исчезает при мысли о распаде семьи. Я не могу произнести слово «развод», потому что кажусь себе эгоисткой.
И опять Мэри думает о себе в последнюю очередь, и Джей на это рассчитывает. Хотя его действия послужили веской причиной для гнева и обиды, эти чувства затмило ощущение вины.
Как и Мэри, многие проходят через те же испытания в повседневном общении с эмоциональным шантажистом, нагнетающим чувство вины. Без тесной связи и настоящей близости то, что выглядит браком или дружбой, становится лишь пустым каркасом отношений.
Как только шантажист замечает, что он может воспользоваться виной жертвы, вопрос времени становится для него непринципиальным. Если нет недавних случаев, которые можно использовать для перекладывания вины и упреков, подойдут и прошлые. Для него не существует полного искупления вины. Объекты шантажа обнаруживают, что для них не существует закона об исковой давности, не существует момента, после которого о давнем «преступлении» — реальном или воображаемом — можно позабыть.
Карен, медсестра, с которой мы познакомились во второй главе, жила в «тумане» вины, который нагнетала ее дочь Мелани, ни на минуту не дававшая ей забыть о несчастном случае, произошедшем с ней в детстве.
Это случилось давно. Мой муж погиб в автокатастрофе, когда Мелани была еще маленькой. Она находилась в машине, получила серьезные ранения, и после этого у нее на лице остались шрамы. Я заплатила за пластическую хирургию, сейчас она выглядит хорошо, но все еще комплексует по поводу двух маленьких отметин на лбу. И разумеется, я несколько лет платила за психотерапию, потому что знаю, как тяжело она это переживает.
Мне понадобилось много времени, чтобы избавиться от чувства вины за ту ночь. Знаю, что катастрофа произошла по вине водителя, но если бы мы свернули на другую улицу… Если бы подождали следующего дня, чтобы поехать по иной дороге… У Мелани есть своя версия виновника аварии. Она постоянно напоминает мне, что мы ехали за город, поскольку я настаивала на том, что мне нужен отдых. Если бы я меньше думала о себе и о том, что должна несколько дней отдохнуть, машина не оказалась бы там, и ничего бы не произошло. Понимаю, что это нелогично, но такие утверждения усиливают собственное чувство вины, и все кончается тем, что я даю ей все, что она попросит.
Карен делала все, могла, чтобы ослабить чувство вины, однако Мелани не давала ей забыть о том несчастном случае. Карен, как и все жертвы, с неизбежностью обнаружила, что с одной или двумя уступками шантаж не кончается, а только усиливается.
Иногда я спрашиваю себя, неужели я должна жить с этим всю свою жизнь? Я старалась помочь дочери, но ей всегда мало. Знаю, что не я виновата в ее бедах, но все опять сходится на том моменте, когда какой-то пьяный мерзавец врезался в нашу машину.
Вина Карен вызвана обязательствами по отношению к своей дочери. Для Карен непроходящее чувство вины означает, что она всегда будет в долгу перед Мелани за тот случай, даже если ее вины в этом нет. Пока Карен не поймет, что стала жертвой эмоционального шантажа, она постоянно будет уступать дочери, пытаясь уменьшить боль.
Даже если чувство вины оправданно, шантажист постоянно напоминает о ней, не давая скорректировать свое поведение, чтобы не совершать подобных ошибок в будущем. Боб, адвокат, с которым мы познакомились в первой главе, понимал, что совершил ошибку, изменив своей жене, Стефани, и стремился загладить ее и восстановить семейные отношения. Но Стефани постоянно напоминала ему об этом. Боб старался справиться с тем, что теперь стало непроходящей, незаслуженной виной.
Не знаю, что еще могу сделать, чтобы искупить свою вину. Я работаю и не могу сидеть дома и все время утешать ее. Не знаю, как сделать так, чтобы Стефани успокоилась, а она не говорит, что для этого нужно сделать. Однако она постоянно напоминает о моем проступке. Я заставил ее страдать, поэтому она хочет заставить меня страдать так же, если не больше. Господи, даже преступники рано или поздно выходят из тюрьмы, а я отбываю пожизненное заключение без права на помилование.
Стефани имеет полное право сердиться и переживать, но она остановила время для себя и для Боба и использует его чувство вины, чтобы управлять мужем. Пока в их отношениях доминирует вина, их нельзя исправить. Пока Стефани и Боб не научатся справляться с этим эмоциональным состоянием, они не смогут найти выход из эмоционального шантажа, который «заморозил» их брак.
Вина — это нейтронная бомба шантажиста. Она оставляет нетронутыми отношения, но разрушает доверие и близость, которые питают наше желание сохранить эти отношения.
Много лет назад я жила в прибрежном городке, в котором несколько раз в год с моря надвигается туман и окутывает город на всю ночь. Однажды вечером, когда я поздно возвращалась с работы, туман был особенно густым, я с трудом вела машину, вглядываясь в дорогу. Наконец, въехав на свою улицу, увидела дорожку к дому, но почему-то никак не могла открыть дверь гаража. Вдруг я поняла, что подъехала не к своему, а к соседнему дому. Я просто не видела, куда заехала.
То же самое случается, когда мы пробираемся сквозь «туман» эмоционального шантажа. Даже если мы хорошо знаем дорогу, «туман» добавляет измерения, дезориентирующие нас в знакомых ситуациях и отношениях.
Если нашу жизнь контролирует «туман», эмоциональная стабильность недостижима. Он искажает перспективу, извращает личные переживания и мешает ясному пониманию происходящего. «Туман» запутывает мыслительный процесс, действуя на уровне эмоциональных рефлексов. Неожиданно мы оказываемся в нокауте. Счет: шантажист — 100 очков, жертва — 0.
Каким образом шантажист создает «туман» в отношениях? Как ему удается манипулировать нами так, что мы забываем о собственных интересах и подчиняемся стереотипу поведения «требование — прессинг — уступка»?
Это можно увидеть, если ближе познакомиться с методами, которые использует эмоциональный шантажист, то есть с его профессиональными инструментами.
Эти методы — по отдельности или в сочетании — усиливают одну или несколько составляющих «тумана», увеличивая тем самым давление шантажиста; поэтому когда мы уступаем его требованиям, то испытываем облегчение. Они также помогают шантажисту оправдывать собственные действия как для себя, так и для нас. Этот аспект особенно важен, потому что делает шантаж необходимым и приемлемым или даже благородным средством. Подобно родителям, наказывающим ребенка, приговаривая: «Это для твоей же пользы», шантажист умеет давать искусные рациональные объяснения, чтобы убедить жертву в том, что эмоциональный шантаж ей полезен.
Профессиональные инструменты неизменно применяются в бесконечных вариантах эмоционального шантажа; все шантажисты, независимо от их типа, пользуются одним или несколькими методами.
Шантажисты полагают, что конфликты возникают из-за наших заблуждений и неуравновешенности, а себя считают мудрыми людьми, действующими из благих побуждений. Если говорить упрощенно, мы — плохие парни, а они хорошие. В политике процесс просеивания событий через сито «плохие парни — хорошие парни» называется «спином», то есть работой с потенциально демагогической информацией, поэтому эмоциональные шантажисты — это настоящие политтехнологи, искусные мастера создавать нимб вокруг собственных характеров и мотивов, а наши подвергать сомнению или даже забрызгивать грязью.
Политтехнолог
Однажды мне позвонила женщина по имени Маргарет, которая рассказала, что испытывает серьезные трудности в браке и хотела бы узнать, можно ли спасти его. Мы договорились о встрече, и когда она вошла, я была поражена ее обаянием и грациозными манерами. Маргарет было около сорока, пять лет после развода она прожила в одиночестве, прежде чем познакомилась с новым мужем в церковной группе для одиноких людей, которую они оба посещали. После короткого, но интенсивного ухаживания Маргарет и Кэл поженились. Когда она пришла ко мне на прием, они прожили уже около года.
Я сбита с толку и подавлена. Мне нужен ответ, кто из нас правя или он. Я думала, что на этот раз мне повезло. Кэлпривлекательный мужчина, добившийся в жизни успеха, и я считала его добрым и заботливым. Тот факт, что мы познакомились в церкви, важен для меня, потому что он означал, что у нас одинаковые ценности и убеждения. Можете представить мое возмущение, когда через восемь месяцев после свадьбы он заявляет, что хочет, чтобы я с ним приняла участие в групповом сексе. Оказывается, он занимается им несколько лет. Сказал, что любит меня так сильно, что хочет разделить его со мной.
Я заявила, что никогда не стану участвовать в этом: у меня вызвала отвращение сама мысль о групповом сексе, а он был откровенно потрясен. Кэл сказал, что ему всегда нравилась моя чувственность, поэтому он хотел познакомить меня с тем, что действительно обогатило бы мою жизнь. Сказал, что знал, чем рискует, заводя разговор о групповом сексе, но его желание делить со мной все служит лишь доказательством его любви. А если я буду делать это вместе с ним, то докажу ему свою любовь.
Когда я наотрез отказалась, он по-настоящему обиделся и немного рассердился. Сказал, что ошибся во мне. Он думал, что у меня либеральные взгляды, что я открытая и любящая женщина, и не догадывался, что я ханжа и пуританка. Сказал, что полюбил совсем не такого человека. А потом вонзил нож по самую рукоятку — сказал, что, если я откажусь, у него достаточно прежних подружек, которые не будут возражать.
Как все политтехнологи, Кэл интерпретировал свои желания в безупречных позитивных терминах, а сопротивление Маргарет описывал темными негативными тонами. Таким образом шантажисты дают понять, что они обязаны выиграть, потому что в результате их победы мы станем более любящими, более открытыми, более зрелыми. Это якобы делается для нашей же пользы. В то же время — иногда самым вежливым образом — они называют нас эгоистичными, скованными, незрелыми, глупыми, неблагодарными, слабыми. Любое сопротивление с нашей стороны в толковании шантажиста превращается из наших потребностей в наши недостатки.
Кэл даже предположил, что был введен в заблуждение или обманут прежним поведением Маргарет. Но она может изменить его мнение, если согласится и докажет, что она открытая, чувственная женщина, какой он хотел ее видеть.
Ярлыки, заводящие в тупик
Я сосредоточиваю ваше внимание на ярлыках, которые Кэл приклеил Маргарет, потому что в демагогии широко используются качественные прилагательные: позитивные — для описания шантажиста и уступчивой жертвы, и негативные — для сопротивляющегося человека. Кэл объяснил отличия между ним и Маргарет как показатель того, что с ней что-то неладно, а затем использовал ярлыки, которые подкрепили его точку зрения. Такой подход дезориентирует. Ярлыки шантажистов настолько отличаются от естественных для нас, что скоро мы перестаем доверять своим ярлыкам и начинаем усваивать позицию шантажиста, касающуюся нашего восприятия, характера, достоинств, привлекательности и ценностей. Мы попадаем в густой «туман» самого худшего качества. Вот что рассказала Маргарет,
Я не могла понять, как Кэл может так отличаться от человека, за которого я вышла замуж. Как я могла так ошибаться? Я не верила самой себе. Самым рациональным образом он преподнес это так, будто я заставила его предположить, что буду участвовать с ним в групповом сексе, и продолжал утверждать, что он принесет нам пользу как семейной паре. Мне легче было думать, что, возможно, я чего-то недопонимаю и если приму идею Кэла о групповом сексе, он мне покажется великолепным. Может, я действительно пуританка. Может, я действительно немного ханжа. Может, я его просто не понимаю. Я начала думать, что со мной что-то неладно, поэтому я делаю из мухи слона.
Маргарет была уверена, что для нее лично и для брака групповой секс не может быть полезным, но по мере того, как Кэл продолжал настаивать, она стала сомневаться в самой себе. Если демагогическое воздействие эффективно, оно заставляет сомневаться в собственной правоте и искажает взаимоотношения между нами и шантажистом. Мы верим демагогии, потому что считаем своих друзей, любовников, начальников и членов семьи хорошими людьми, неспособными на зло, бесчувственное поведение и притеснения. Нам хочется доверять окружающим, а не признаваться в том, что они манипулируют нами, приклеивая ярлыки, которые заставляют нас чего-то стыдиться или чувствовать себя в чем-то неполноценными.
Маргарет честно старалась логически подогнать ситуацию под свои представления семейной жизни с Кэлом. Наверное, ей нужно что-то понять, и тогда требования Кэла покажутся ей приемлемыми. Но если ее сомнения были обоснованы, что она сможет сказать о своем браке и о своем муже? Эти вопросы ее пугали, и на каком-то этапе Маргарет не хотелось на них отвечать. Она отказывалась признавать, что в нем ошиблась. Гораздо легче было принять версию действительности, которую предлагал ей Кэл, чем смотреть в глаза истинной точке зрения о нем и их браке.
Кэл, заставив Маргарет сомневаться в себе самой, одновременно давил на ее обязанности. В его интерпретации обязанность Маргарет как жены заключалась в участии в групповом сексе вместе с ним. Представьте удивление и чувство беззащитности Маргарет, когда он угрожал заменить ее прежними подружками, которые согласились бы на его «разумное» предложение.
К сожалению, Маргарет сдалась.
Не могу поверить, что уступила его давлению и согласилась попробовать, поскольку групповой секс для него значил так много. Мне очень стыдно. Мне было до смерти противно. Я чувствую себя грязной, злой и ужасно подавленной.
«Туман» был настолько плотным, что Маргарет заблудилась в нем. Неудивительно, что она поступила так, как никогда не позволила бы себе в других обстоятельствах.
Как сделать нас «плохими»
Кроме искажения восприятия, многие шантажисты усиливают прессинг своих жертв, вызывая сомнение в их качествах, мотивах и достоинствах. Этот тип демагогической тактики широко используется в семейных конфликтах, особенно когда родители стремятся сохранить контроль над своими детьми. Любовь и уважение к шантажисту приравниваются к полному подчинению, и если тот его не добивается, то представляет текущее положение дел как предательство. Рефрен шантажиста, который повторяется во множестве вариантов, звучит так: «Ты делаешь это только для того, чтобы расстроить меня. Тебе безразличны мои чувства».
Когда Джош полюбил Бет и начал думать о межрелигиозном браке, он понимал, что родители будут огорчены, но не мог даже предвидеть полномасштабное наступление, которое предпринял отец, чтобы добиться его повиновения.
Я не мог поверить тому, что говорил отец. Можно подумать, что я возглавил заговор с целью разрушить ему жизнь. Почему я его мучаю? Почему вонзаю кинжал в сердце? Я мгновенно превратился из хорошего сына в паршивую овцу в семье.
Джош уже несколько лет жил отдельно, но, как и большинство людей, постоянно слышащих слова родителей: «Ты меня обидел» или «Ты меня огорчил», он очень остро воспринимал упреки.
Такие слова, исходящие от близких людей, удерживаются в памяти, влияя на внутренний компас, которым мы руководствуемся в жизни, и на наше чувство уважения к себе. Разумеется, нас могут называть бессердечными, никчемными или эгоистичными в любых взаимоотношениях, но такие ярлыки особенно трудно выдержать, если они приклеиваются родителями, которых в течение долгого времени мы считали кладезем мудрости и справедливости. Родители, использующие демагогию во время формирования молодого человека, могут уничтожить его уверенность в себе быстрее, чем кто-либо иной.
Некоторые шантажисты утверждают, что мы сопротивляемся им только потому, что в чем-то ущербны. В психотерапии это называется патологизацией, и, хотя я очень не люблю использовать психиатрическую лексику, термин наиболее полно описывает это явление. Слово «патология» происходит от греческого pathos, которое означает страдание или сильное переживание, однако современное значение этого слова — «болезнь». Патологизация — это способ заставить нас казаться больными, если мы не соглашаемся с требованиями шантажистов. Они обвиняют нас в том, что мы невротики, извращенцы или истерики. И что самое неприятное, пользуясь нашим доверием, они собирают все несчастливые события, которые пережили вместе с нами, и кидают их нам в лицо, чтобы доказать, что мы допустили такое, потому что являемся эмоциональными калеками.
Поскольку обвинения в неполноценности со стороны шантажиста могут нанести сокрушающий удар по уверенности в себе и чувству самости, это особенно болезненный (и эффективный) инструмент.
Любовь по требованию
Обвинения в неполноценности часто звучат в любовных отношениях, когда существует дисбаланс желаний. Один человек хочет больше, чем другой: больше любви, больше времени, больше внимания, больше преданности, но когда он этого не получает, то стремится поставить под сомнение нашу способность любить. Большинство из нас готовы на многое, чтобы доказать, что любят и любимы, поэтому распространенным является заблуждение, что: «Если кто-то меня любит, я тоже должен его любить, иначе со мной что-то не так».
Мой клиент Роджер, сценарист в возрасте около тридцати лет, столкнулся с ураганом обвинений в неполноценности, когда решил получить некоторую степень независимости в отношениях с Эллис, актрисой, с которой познакомился на курсах реабилитации 8 месяцев назад.
У меня ощущение, что Эллис предана мне больше, чем все остальные, с кем я был знаком. Необыкновенно приятно было проводить с ней время сразу после того, как мы познакомились. Они приходила, садилась на край постели и читала черновики моих сценариев, восхищаясь ими. Казалось, что она ценит мою работу, любит ее и меня. Мне она очень нравилась. Эллис видела все мои фильмы, она веселая, она эффектная и считает, что мы созданы друг для друга.
Но всего после пары месяцев Эллис стала настаивать, чтобы мы жили вместе. Она говорила, как здорово, что мы нашли друг друга, и будто бы всегда знала, что это поможет нам изменить свою жизнь. Все, что мне было нужно, — это перестать сопротивляться и позволить Господу направить нас к созданию прекрасных отношений. Она сказала, что понимает, как мне трудно это сделать, потому что в прошлом году я пережил трудный развод, ноя должен смотреть в лицо своим страхам, а не бежать от них. Звучало здорово, но казалось, что все происходит слишком быстро.
Эллис и Роджер проводили много времени, обсуждая программу реабилитации, которую проходили, поддерживая друг друга. Но Эллис нравилось играть роль психотерапевта, особенно когда Роджер рассказывал о своем страхе, что их отношения развиваются слишком быстро. Даже на этой ранней стадии Эллис имела склонность определять колебания партнера как остаточное невротическое поведение бывшего алкоголика, хотя он не пил одиннадцать лет. А Роджер принимал ее замечания близко к сердцу. Несмотря на не покидающее его ощущение, что он с головой увяз в отношениях с Эллис, он решил, что она, возможно, права. Он разрешил ей переехать к нему.
Она была уверена в нашем будущем и рвалась к нему, а я старался делать по одному шагу за один раз. Но если кто-то так сильно любит, тебе кажется, что он выделяет огромный поток энергии, и этот поток захлестнул меня. Надо признаться, что первое время я был немного напряжен, но старался с этим справиться. Однако в течение последних двух месяцев она стала заводить разговор о ребенке. Эллис 35 лет, и ей очень хочется иметь ребенка. Она говорит, что расписываться не обязательно и что это будет идеальная возможность выразить свою любовь и творческие способности. Читала мне детские книжки и рисовала детские картинки, чтобы определить, на кого будет похож ребенок. Это уже слишком. Не уверен, что хочу прожить с ней остаток жизни или быть чьим-то отцом. Мне требуется пространство, чтобы работать и писать.
Не то чтобы я ее не любил, она мне казалась прекрасной женщиной, но мне нужно было привести в порядок мысли. Не уверен, что мои чувства такие же сильные, как ее, поэтому я сказал, что мне хочется некоторое время пожить одному, чтобы все обдумать.
Сопротивление Роджера вызвало яростную реакцию Эллис.
Она сказала что-то вроде: «Я боюсь за тебя, когда ты так говоришь. Утверждал, что любишь меня, но из того, что только что сказал, я поняла: ты — бессовестный лжец. Я знаю, что ты боишься приблизиться ко мне после того бардака, в который превратил свой последний брак, но думала, что тебе лучше жить реальной жизнью, а не прошлой. Знаю, что я энергичный человек, но считала, что и ты такой же. Наверное, на тебя нельзя злиться, а можно только пожалеть. Ты слишком боишься жизни, чтобы хоть раз испытать любовь. Чувствуешь себя в безопасности только со своими сказками-сценариями. Взгляни в лицо фактам: всю свою жизнь останешься таким же непьющим алкоголиком, как и твой волокита-отец».
Нервно рассмеявшись, Роджер продолжил:
Все время думаю об этом и спрашиваю себя, а не права ли она. Я трудно вхожу в отношения. Может быть, я просто не знаю, как жить с человеком, который меня любит.
сказала Роджеру, что он упустил из виду нечто, о чем забывают многие люди: нет ничего ненормального в том, что один человек меньше нуждается в партнере, чем партнер в нем. Как и большинство шантажистов, использующих обвинения в неполноценности, Эллис злоупотребляла словом «любовь». Почти все ее действия были продиктованы зависимостью, безысходностью и желанием полностью владеть Роджером. Ни одно из этих действий нельзя ассоциировать со зрелой любовью. Но для нее прессинг оправдывался всепоглощающей любовью к партнеру, и если он не мог понять Эллис, единственным устраивающим ее объяснением были какие-то ужасные отклонения в его психике.
Реагируя на требования Роджера о большей независимости, Эллис использовала тактику, на которую рассчитывают многие шантажисты: она бросила ему в лицо неприятные факты о нем и его семье, в которых ранее признался Роджер. Он рассказал ей о своем отце, который перестал пить, но стал заядлым донжуаном. Эллис знала, что ее партнер, как и многие из нас, испытывает сильный страх быть похожим на отца. Секреты, страхи и тайные признания, которыми мы делимся с шантажистом, становятся удобным оружием в случае конфликта. Болезненные жизненные события — развод, тяжба по поводу детей, аборт, — рассказанные нами в интимные моменты, используются как доказательства нашей неуравновешенности. Для Роджера «доказательства» Эллис, что его с трудом доставшийся трезвый образ жизни не был полноценным, стали источником тревоги.
Эмоциональные шантажисты часто обвиняют нас в неспособности любить или сохранять дружеские отношения просто потому, что мы не хотим той близости с любовниками или друзьями, которой они от нас требуют. Этот тип обвинений в неполноценности является уязвимым местом многих из нас, особенно если мы рассматриваем интимные отношения как лакмусовую бумажку и реакцию на свое психическое здоровье. Хотя шантажисты, мягко говоря, преувеличивают, когда заявляют, что отношения не удались потому, что мы больны или ущербны, такие утверждения бьют прямо в цель и часто эффективны.
«В чем моя неполноценность?»
Не все шантажисты, использующие обвинения в неполноценности, приклеивают ярлык больного. Этим инструментом можно работать более утонченно. Моя клиентка Кэтрин обратилась ко мне за помощью после того, как поссорилась со своим психотерапевтом.
Я готовилась к получению степени магистра и работала бухгалтером, поэтому излишне тревожилась. К тому же недавно от меня ушел парень, я была огорчена и пыталась понять почему. Решила пойти к психотерапевту по имени Ронда, которую так хвалила моя подруга Лейни.
В Ронде с самого начала было что-то отталкивающее, но я подумала, что для того, чтобы привыкнуть к новому типу отношений, понадобится время. Мне показалось, что она меня постоянно поддразнивает. Ее любимым методом воздействия на меня были вырезки из газет об успешных женщинах, которые она мне подсовывала в начале сеанса для «вдохновения». Это чрезвычайно унижало меня. Она как бы хотела этим сказать: «Вот какой ты должна быть, но никогда не станешь, если не будешь слушаться меня».
Ронда все время подталкивала меня, чтобы я записалась в одну из ее психотерапевтических групп, но мне это было неинтересно. Может быть, она была и права в том, что групповая терапия принесла бы мне пользу, но, Боже мой, я столько времени потратила на подготовку к экзаменам, что у меня его не оставалось ни на что, кроме работы. Ронда поняла это по-своему. Сказала, что я упрямая и своевольная, поэтому в жизни меня ожидают проблемы.
Обвинение в неполноценности действует особенно эффективно, если исходит от авторитетной фигуры — врача, преподавателя, адвоката или психотерапевта. Наши отношения с этими людьми всегда основаны на доверии, мы наделяем профессионалов мудростью, чего подчас некоторые из них вовсе не заслуживают. Мы предполагаем, что они будут относиться к нам честно и открыто. Однако все мы знакомы с профессионалами, которые считают, что лицензия на практику автоматически делает их мнения и поступки безупречными.
По ее тону, жестам и отношению мне было ясно, что она мной недовольна, что представлялось ужасным. Я боялась, что она накричит на меня, и это стало бы окончательным подтверждением: со мной не все в порядке. В конце концов, именно психотерапевт судит, что правильно, а что неправильно, поэтому если он тебя не любит или недоволен тобой, значит, действительно что-то неладно. Кроме того, я всегда боялась гнева и грубостей. А если на тебя сердится человек, обладающий авторитетом, впечатление усиливается в десять раз.
«Люди, обладающие авторитетом», такие как Ронда, высокомерно дают понять, что с ними нельзя спорить. Они утверждают, что действуют в наших интересах, но если мы им сопротивляемся, то это для них служит доказательством того, насколько мы упрямые, малоинформированные или неуверенные в себе люди. Экспертами могут быть только они, даже когда дело касается глубочайших знаний собственного Я, и нам не позволено сомневаться в их советах или толкованиях ситуации.
Опасные секреты
Во многих семьях скрывают «стыдные» секреты издевательств над ребенком, наличие алкоголизма, психических заболеваний или случаев самоубийств, о них по молчаливому согласию предпочитают умалчивать и никогда не обсуждать. Но если какой-нибудь член семьи нарушает заведенный порядок и перестает хранить секреты и отрицать факты, к нему приклеивают ярлык ненормального или разрушителя семьи только за то, что он осмелился обсуждать запрещенные темы. Я часто наблюдала этот тип поведения, когда специализировалась на работе со взрослыми, подвергшимися в детстве физическому и/или сексуальному надругательству. По мере того как мои пациенты выздоравливали, им хотелось (или было необходимо) обсудить свои переживания, однако некоторые семьи жестко сопротивлялись тому, чтобы они нарушали молчание.
Аксиомой является тот факт, что чем хуже обстановка в семье, тем сильнее члены семьи сопротивляются возвращению к нормальной жизни. В адрес осмелившегося нарушить запрет звучат угрозы изгнания, наказания, возмездия и общего презрения, которые могут сокрушить решимость человека, а его смелые попытки выздороветь клеймятся как эгоистичные, ненужные и вредные.
Роберта, 30-летняя служащая телемаркетинговой компании, до сих пор страдает от повреждений шеи и костей, которые в детстве ей нанес отец. Мы познакомились в больнице, где я работала и куда она была направлена с диагнозом «депрессия». С самого начала она рассказала, что больше не может скрывать царящей в семье жестокости.
Когда Роберта стала разбираться в событиях своего детства, она обратилась за подтверждением к матери, но вместо понимания, на которое надеялась, встретила обвинения в неполноценности.
Я обратилась к матери по поводу событий шестимесячной давности и сообщила ей, что обнаружила последствия избиений. Но она не захотела меня слушать. Сказала, что можно подумать, будто отец меня отправил на тот свет. А я спросила: «Помнишь, когда он схватил меня за волосы, раскрутил и швырнул на землю?»
Мать посмотрела на меня, как будто я свалилась с Луны, и сказала: «О Боже, откуда ты все это берешь? От своих докторов? Тебе что, промывали здесь мозги?» А я ответила: «Мама, ведь ты стояла в дверях, когда он меня бил, и все видела». Она вышла из себя. Не смогла этого вынести. Закричала, что я все придумываю и, по ее мнению, просто сошла с ума. Как я могла говорить такое о своем отце? Сказала, что не будет разговаривать со мной, пока меня не вылечат и мне не нужно будет так бессовестно лгать. Это было поразительно.
Мать Роберты нашла воспоминания дочери настолько опасными, что сочла необходимым не только все отрицать, но и настаивать, чтобы дочь сама отвергла их; мать угрожала разорвать все отношения, если Роберта не прекратит огорчать семью. Стремление к выздоровлению — такое, например, как совершенно нормальные попытки Роберты раскрыть и обсудить все, что с ней происходило, — часто выдается остальными членами семьи за вымысел, преувеличение и больное воображение, приобретая при этом чуть ли не зловещий оттенок. Может наступить момент, когда нам отчаянно хочется раскрыть правду о том, что с нами случилось, это требует решительности, подготовки и поддержки, чтобы отразить обвинения в неполноценности, которые идут рука об руку с постоянными издевательствами и серьезными проблемами в семье.
Обвинения в неполноценности нацелены на ту область нашего сознания, которую трудно защитить. Нам легче справиться с критикой своих навыков и поступков, потому что мы окружены надежной внешней оценкой наших действий. Но если шантажист утверждает, что мы психически ущербны, то можем принять его мнение за рациональную обратную связь, поскольку знаем, что не всегда объективны в отношении самих себя. Многим становится страшно за свои действия. Шантажисты, обвиняющие нас в неполноценности, рассчитывают именно на это.
Как и демагогия, обвинение в неполноценности лишает нас уверенности в собственных воспоминаниях, своем разуме и характере. Но при патологизации ставки еще выше. Этот инструмент заставляет нас сомневаться в собственном рассудке.
Когда попытка шантажа в одиночку не удается, многие из эмоциональных шантажистов призывают подкрепление. Они приводят на помощь других людей — членов семьи, друзей, священников, — чтобы добиться своего и доказать свою правоту. Таким образом шантажисты удваивают и утраивают свои силы. Они привлекают всех, кого любит и уважает их жертва, и та чувствует себя подавленной перед лицом численного превосходства.
Вскоре после того как я начала работать с Робертой, однажды вечером мне довелось познакомиться с этим инструментом шантажа. Отец и мать Роберты пришли на сеанс семейной психологической консультации с ее братом и двумя сестрами, которые горели желанием продемонстрировать свою солидарность с родителями. Когда я спросила, как они относятся к желанию Роберты открыто рассказать об издевательствах отца, все тут же сплотились. Родственники посмотрели друг на друга, и наконец старший брат Эл начал говорить:
Мама позвала меня и попросила прийти сюда и рассказать вам правду о том, что происходит. У нас хорошая семья, и Роберта просто хочет разрушить ее. Посмотрите на нее — она не вылезает из больниц из-за депрессии, попыток самоубийства… Меня не удивит, если она слышит голоса или что-то вроде этого.
Он улыбнулся, оглядел родственников, и сестры кивнули.
У нее всегда были серьезные проблемы. Мы хотим помочь ей, но не можем позволить, чтобы она рассказывала про нас всякие ужасные истории об издевательствах. Она все придумала, а многие ей верят. Нам просто нужно восстановить наше доброе имя и убедиться, что Роберта получает необходимую помощь.
Роберте было и ранее достаточно тяжело настаивать на своем, поскольку мать все отрицала, а теперь перед ней встала еще более трудная задача. Ей противостояла уже целая семья, желавшая, чтобы она не говорила лишнего. Такое настойчивое психологическое давление дает «предателю» понять, что его примут обратно в лоно семьи, если только он будет молчать, чтобы все могли вернуться к стереотипу поведения, которое, несмотря на свое разрушительное действие, было знакомым, а потому удобным для всех.
Подтягивание свежих сил
Моя клиентка Мэри, администратор больницы, с которой мы познакомились в предыдущей главе, — еще один пример такого сплочения сил. Когда она обнаружила, что муж ей неверен, и сказала, что хочет уйти от него, он постарался сделать все, чтобы она изменила решение; в том числе привлек своих родственников.
Он убедился, что угрозы, очарование и все то, что раньше действовало в его пользу, больше не работает, поэтому подтянул «тяжелую артиллерию»своих родителей. Мне очень нравились его родители. Отец тоже был врачом; мать его обладала чуткой душой, она прекрасно ко мне относилась с того дня, как мы познакомились. Поэтому, когда позвонил отец Джея и предложил собраться на семейный совет в их доме, я почувствовала, что обязана дать им эту возможность.
Как только я вошла в дом, то сразу поняла, что совершила ошибку. Джей приехал к ним раньше и, видимо, говорил о том, как неблагоразумно я себя веду. Как они могли объективно судить о своем мальчике и насколько справедливы были бы ко мне?
Опасения Мэри были обоснованы. Родители Джея не могли объективно разобраться в ситуации, поэтому неудивительно то, что случилось затем.
Больше часа они говорили, каким испытаниям может подвергаться брак и что при первых признаках трудностей нельзя пасовать. Они сказали, что Джей уже согласился проводить больше времени дома и меньше — на работе, и что мы должны разрешить это небольшое недоразумение. В дальнейшем, если я перестану употреблять слово «развод», о нем никто никогда не узнает. Они спросили, хочу ли я взять на свою совесть разбитую семью, особенно зная, как Джей меня любит. Сказали, что не могут видеть, как он страдает, и что я еще не представляю себе, какой удар наношу детям. Как я могу сделать несчастными стольких людей, когда муж: так много сил отдает, чтобы обеспечить мне будущее?
Когда я спросила, сообщил ли Джей им, что он мне изменяет, то по их реакции поняла: нет. Им стало неловко, и я подумала: может быть, они немного лучше поймут, почему я несчастлива с их сыном. Потом его отец сказал самую невероятную вещь: «Это не причина, чтобы разбивать семью! Семьяэто главное. Нельзя ее бросать при первых же трудностях. Подумай о детяхнаших внуках». Было очень обидно!
Теперь вместо одного человека руки Мэри выкручивали уже трое. Ей пришлось призвать на помощь все внутренние ресурсы, чтобы противостоять им. Слова Джея из уст людей, которых она любила и которым доверяла, звучали еще весомее.
Призыв к авторитетам
Когда друзья и семья не являются достаточной поддержкой для шантажиста, он обращается к авторитетам, например, к Библии или другим — внешним — источникам знания. Такая форма прессинга может звучать просто: «Мой психотерапевт говорит, что ты злая и циничная», или «На курсах нам говорили, что…», или «Наша милая Абби сказала, что…».
Человеческая мудрость действует на нас по-разному, но мы можем рассчитывать, что шантажист будет настаивать, выдергивая из контекста отдельные цитаты, комментарии и поучения различных источников, чтобы доказать, что на свете существует только одна правда, и эта правда — его.
«Почему ты не можешь быть, как…» Эти шесть слов несут мощный эмоциональный заряд, который направлен на наше чувство сомнения в себе, страх не соответствовать нужным требованиям. Шантажисты часто приводят пример другого человека — идеал, до которого нам далеко. человек легко выполнил бы требования шантажиста, так почему же мы не можем этого сделать?
«Посмотри на свою сестру — она готова помочь нам в бизнесе».
«У Фрэнка, похоже, нет никаких трудностей со сдачей задания в срок. Почему бы вам не поучиться у него?»
«Мона не оставила мужа, когда у них появились неприятности».
Негативные сравнения заставляют нас чувствовать свою неадекватность. Мы не такие хорошие, не такие преданные, не такие трудолюбивые, как тот-то и тот-то, и поэтому сразу ощущаем тревогу и свою вину. Такую тревогу, что готовы уступить шантажисту, чтобы доказать, что он в нас ошибается.
Мать моей клиентки Ли, брокера на фондовой бирже, является специалистом высшего класса по негативным сравнениям, поэтому Ли на протяжении многих лет ощущала ее давление.
Когда умер отец, мама оказалась совсем беззащитной. Всю ее жизнь о ней заботились мужчины, а когда отца не стало, то она обратилась за помощью ко мне.
Я быстро обнаружила, что должна проводить с ней уйму времени, найти адвоката, бухгалтера и Продолжать помогать ей во многих вещах, которые она легко могла бы сделать сама.
Но мама хорошо умеет разыгрывать из себя беззащитное существо, и я немедленно попалась на ее уловку. Весь смысл в том, что за это я должна была получить ее любовь и одобрение. Однако в действительности такую женщину, как она, обрадовать невозможно. Поэтому бухгалтер, естественно, брал с нее слишком много, от адвоката пользы не было, а я оказалась преступницей, потому что не пообедала с ней, так как уже пообещала сыну с ним позаниматься.
Если то, что я делала, ей не нравилось (а так случалось почти всегда), то слышались упреки. И всякий раз, когда я пыталась отдалиться, она ставила в пример мою двоюродную сестру Каролину. Очень скоро зазвучали такие слова: «Каролина хочет проводить со мной все свое время. Посмотри, как она относится ко мнелучше, чем моя собственная дочь». Интересно, понимала ли она, как мне было больно от этих слов и какой виноватой я себя чувствовала? В конце концов, я проводила с мамой гораздо больше времени, чем хотела, только для того, чтобы она не сравнивала меня с Каролиной.
Нам кажется, что человек, с которым нас сравнивают, получает всю необходимую нам любовь и все одобрение. Естественно, что чувство состязательности заставляет нас быстро реагировать. Для Ли негативные сравнения не могли прекратиться, а она сама никогда не смогла бы заработать одобрение матери.
Опасный прессинг
На рабочем месте негативные сравнения создают нездоровую атмосферу, как в семье, вызывая чувство зависти и состязательности. Часто начальник, играющий роль главы семьи, поощряет «родственное соперничество», и мы должны соответствовать устанавливаемым стандартам — нередко слишком высоким.
Когда моя клиентка Ким впервые пришла ко мне на прием, она находилась под интенсивным давлением начальника, который для «мотивации» использовал негативные сравнения. Ким — а ей было немного за тридцать — наняли вместо легендарного редактора журнала, Миранды, которая должна была уйти на пенсию.
Я достаточно опытный работник, у меня есть много неплохих идей. Я хорошо работаю с авторами, и мне нравится мое дело. Но начальник давит на меня больше, чем на всех остальных, и постоянно сравнивает с Мирандой. Похоже, я никогда не смогу работать достаточно эффективно. Если я планирую на неделю четыре встречи, начальник говорит примерно так: «Это здорово. Миранда обычно назначала от девяти до десяти встреч за неделю». Если я говорю, что мне нужно уйти вовремя, а не сидеть на работе обычные 10–11 часов, то он жалуется, что без Миранды о деловой этике ему скоро придется совсем забыть. Она была известна тем, что практически жила на работе.
По-моему, Миранда — гениальный человек, но она пила как сапожник, не имела семьи и жила только работой. Беда в том, что мне приходится с ней соревноваться, а у меня своя жизнь. Мне нужно проводить время с детьми и мужем, но начальник всегда хочет, чтобы я делала еще больше, и когда он говорит, что я могу быть как Миранда, если возьмусь еще за один проект, то попадаюсь на этот крючок. Если я не делаю, что он хочет, то не оправдываю его надежды. А потом он говорит, что я могла бы стать такой же звездой, как она, если возьмусь за дополнительную работу, как хочет он. Говорит, что я не должна думать о такой работе как о дополнительной, а обязана воспринимать ее как гарантию занятости.
Семья сходит сума, потому что я никогда не бываю дома. Я устаю. От того, что много сижу за компьютером, у меня начинают болеть руки и шея. И что хуже всего, я начинаю сомневаться в собственных способностях. Ноя чувствую, что должна соответствовать стандартам Миранды или вроде того и что не успокоюсь, пока не добьюсь этого.
Когда мы думаем о прессинге на рабочем месте, то прежде всего обращаем внимание на очевидное — угрозу увольнения. Однако в рабочем коллективе могут развиваться те же чувства и отношения, что и в семье, поскольку в этом случае в действие вступает подобная динамика отношений. Такие факторы, как состязательность, зависть, родственное соперничество и стремление завоевать расположение авторитетов, могут довести до пределов наших возможностей. Опасность в том, что, пытаясь соответствовать высоким стандартам, установленным человеком с совершенно иными нуждами, способностями и при других обстоятельствах, мы ради работы жертвуем семьей, интересами, даже здоровьем.
Вначале мы предельно четко устанавливаем для себя, за что боремся и чему сопротивляемся в эмоциональном шантаже. Однако с помощью своих инструментов шантажист размывает эту нашу четкость и убеждает, что мы в действительности не знаем, чего хотим. Используя эти методики поведения, шантажист почти всегда может принудить жертву к подчинению, и это неудивительно, учитывая их эффективность. Пусть это звучит неприятно, но подобному сформированному поведению шантажист обучался с нашей помощью. Но, как мы сейчас убедимся, у него можно отобрать инструменты шантажа или сделать их бесполезными.
Эмоциональные шантажисты очень не любят проигрывать. Они берут на вооружение старый афоризм: «Важна не победа, а участие» — и переделывают его в своих интересах: «Важна победа, а не участие». Эмоциональный шантажист не принимает во внимание наши чувства. Ему безразличны нормы взаимных уступок в обычных человеческих взаимоотношениях. Его точка зрения «Каждый за себя» позволяет ему пользоваться нашим доверием, в то время как мы ничего не подозреваем.
Почему шантажистам так важна победа? Почему они позволяют себе так относиться к нам? Почему им настолько хочется получить свое, что, встретив сопротивление, они готовы наказать нас?
Чтобы попытаться понять, что же превращает близких нам людей в эмоциональных правонарушителей, необходимо вернуться к месту, откуда начинался шантаж, — к тому моменту, когда шантажист что-то захотел от вас, но по вашим словам или поступкам понял, что ничего не добьется.
В желаниях нет ничего плохого. Просить то, чего хочется, или стараться придумать, как получить то, что требуется, — это нормально. Нормально уговаривать, умолять или плакать — пока наше «нет» означает твердый отказ. Принять его не так просто, и наш визави может на некоторое время обидеться или даже рассердиться, но если взаимоотношения складываются хорошо, буря утихает, и мы постараемся прийти к общему решению или компромиссу.
Однако, как мы наблюдали на протяжении этой книги, с шантажистами происходит обратное. Неудовлетворенность приводит к психологическому давлению и угрозам, а не к переговорам. Шантажисты не выносят неудовлетворенности.
Трудно понять, почему она представляет для них такую проблему. В конце концов, многие из нас часто испытывают разочарование и не прибегают к эмоциональным издевательствам. Мы принимаем это чувство как временное — и продолжаем жить дальше. Но психика шантажиста воспринимает неудовлетворенность не просто как временную преграду или разочарование: испытывая это чувство, он не может перегруппировать силы или сменить направление. Неудовлетворенность означает для шантажиста глубокий резонирующий страх потерь и лишений, и он воспринимает ее как предупреждение о грядущих невыносимых последствиях.
На первый взгляд шантажисты ничем не отличаются от окружающих, часто они эффективно функционируют в различных областях жизни. Однако внутренний мир шантажистов во многом напоминает Америку времен Великой депрессии, когда социальная и экономическая жизнь трудовых людей наполнилась жесточайшими лишениями. Если у вас есть или были знакомые, жившие в этот период, вы, наверное, замечали, что они экономят каждый цент, откладывая его на черный день, словно пытаясь убедиться, что им не придется снова испытывать ту же боль.
Эмоциональные шантажисты, независимо от типа или применяемых инструментов, действуют из похожих побуждений, но мы этого не понимаем, пока в результате чего-то у шантажиста пропадает чувство стабильности и пробуждается страх перед лишениями. Точно так же, как некоторые люди подозревают в простой головной боли опухоль мозга, эмоциональный шантажист воспринимает простое сопротивление своим желаниям как нечто более серьезное. Даже небольшая неудовлетворенность рассматривается им порой словно потенциальная катастрофа, и в этот момент он считает, что не получит жизненно важных для него вещей, если не ответит агрессией. В его уме начинает бесконечно воспроизводиться сценарий лишений:
• Этим я ничего не добьюсь.
• Я не получу того, что хочу.
• Окружающим безразлично, в чем я нуждаюсь.
• У меня не хватает способностей получить то, в чем я нуждаюсь.
• Не знаю, смогу ли выдержать, если потеряю то, что мне нужно.
• Никто не заботится обо мне так, как я забочусь о них.
• Я всегда теряю того, в ком нуждаюсь.
Когда это происходит, шантажист начинает верить: у него нет возможности добиться своего, если он не перейдет к жесткой игре. Такая вера лежит в основе всего процесса эмоционального шантажа.
Для некоторых шантажистов такие убеждения коренятся в долгой истории чувства тревоги и неуверенности, и если мы заглянем достаточно далеко в их прошлое, то можем найти важную связь между детскими воспоминаниями и некоторыми взрослыми страхами.
Аллен, бизнесмен, чья жена использовала шантаж, чтобы он не покидал ее ни на минуту, начал понимать причины поведения Джоанны, когда накануне годовщины смерти отца заметил, что она стала особенно подавленной.
Я спросил, могу ли я ее чем-нибудь развеселить, и Джоанна вынула несколько фотографий, которых я никогда раньше не видел и на которых она была изображена в день окончания школы. Ее отец умер незадолго до этого, и Джоанна выглядела как испуганная маленькая девочка, старающаяся скрыть страх за улыбкой. Оказалось, что после его смерти ей пришлось взять в свои руки все: звонки родственникам, подготовку к похоронам и даже к церемонии в школе, потому что она должна была зачитать речь, которую помогал написать отец. Ей приходилось держать себя в руках, поскольку после смерти близкого человека все остальные члены семьи не могли прийти в себя. Недавно я спросил об этом ее маму, и она сказала, что Джоанна в то время почти не плакала, просто уходила к себе в комнату.
Джоанна рассказала, что больше всех любила отца и испытала сильный стресс, когда вдруг его не стало. По-моему, она боится, что я тоже уйду, и ее исключительная привязанность — способ удержать меня.
Эмоциональный шантаж — единственный путь, который знает Джоанна, чтобы справиться с миром, которому она не доверяет и который крадет у нее любимых людей. Люди, пережившие большие лишения и утраты в детстве, со временем подчас становятся слишком зависимыми, чтобы не чувствовать себя отвергнутыми или брошенными.
Джоанна хорошо училась в школе, ее любил отец, но этого оказалось недостаточно для того, чтобы она всегда чувствовала себя защищенной. В ней осталось глубокое ощущение детской беспомощности, и поэтому, повзрослев, она разработала изощренные методы, чтобы снова не испытать такую же боль. Она научилась крепко держаться за подруг и любовников, но так и не нашла способа изжить свой страх того, что, независимо от ее усилий, все они могут от нее уйти.
Когда Джоанна вышла замуж за Аллена, ее страхи возобновились и умножились. Вместо того чтобы наслаждаться новыми отношениями, она пугалась всякий раз, когда планы мужа исключали ее. Она смогла убедить себя, что если будет постоянно держать его рядом, то не только не потеряет его, но и обретет некоторую долю безопасности, которой лишилась после смерти отца. Она полагалась на веру, присущую многим эмоциональным шантажистам: я не могу получить того, в чем нуждаюсь, поэтому и заручаюсь всеми доступными мне средствами. Для нее это оправдывало и привязанность, и эмоциональный шантаж.
Проследить корни лишений Джоанны достаточно просто, но нужно помнить, что человеческое поведение характеризуется сложностью, оно складывается из множества физиологических и психологических факторов. Мы рождаемся с определенным характером и генетической предрасположенностью. Это взаимодействует с воспитанием, окружением, со знаниями о себе и с нашим отношением к окружающим и формирует нашу внутреннюю и внешнюю жизнь.
Ив, чей друг-художник Элиот отличался сверхчувствительностью к неудовлетворенности и часто угрожал нанести себе вред, однажды пересказала свой разговор с его сестрой.
Она рассмеялась, когда я спросила, почему он всегда закатывает скандалы. Она ответила, что Элиот был таким от рождения. Еще в колыбели, если бутылочку с молоком подавали не так, как он хотел, или если Элиот был мокрым в течение двух секунд, то он поднимал крик на весь дом. Когда брат подрос, то он держал всех в страхе, угрожая своими скандалами. Она сказала, что такой уж у него характер — он был самым требовательным, самым зависимым ребенком.
Этот ребенок вырос затем в требовательного, зависимого человека, продолжавшего устраивать скандалы, если он чего-то не получал. Большая часть свойств характера была отмечена родными еще в младенчестве, в том числе — низкий порог неудовлетворенности.
Эти генетические факторы дополняют и укрепляют мощные сигналы, послания и информация о том, кто мы и каким должно быть наше поведение, передаваемые нашими воспитателями. Определяющие переживания детства, юности и даже взрослой жизни формируют убеждения и чувства, которые затем часто возрождаются, и особенно во время конфликтов, когда мы находимся под воздействием стресса. Мы возвращаемся к старым стереотипам поведения, потому что те нам знакомы, и даже если причиняют боль, то все равно они обеспечивают нам чувство уверенности и предсказуемости.
Подобно Джоанне, многие шантажисты живут фантазиями, что беспомощность и неадекватность, которую им пришлось ощутить в детстве, исчезли, когда они стали взрослыми, и теперь магическим образом способны урегулировать неприятную ситуацию или гарантировать себе долгожданное чувство безопасности. Они верят, что смогут компенсировать неудовлетворенность прошлого, изменив реальность сегодняшнего дня.
Неспособность переносить неудовлетворенность может также быть реакцией на недавние переживания и стресс. Потенциал эмоционального шантажа значительно повышается при таких кризисных ситуациях, как развод, потеря работы, болезнь и уход на пенсию, которые подрывают чувство собственной ценности шантажиста. Часто шантажисты сами даже не осознают вновь приобретенные страхи. Все, что они могут видеть, — это собственные желания и способ их реализации.
Для Стефани катализатором явилось признание мужа в короткой любовной связи. Затем Боб упорно стремился вернуть супружеские отношения в нормальное русло, даже регулярно посещал сеансы психотерапии, но отношения не складывались. Стефани оставалась непоколебимой: она мстила мужу и держала его в руках с помощью изрядных доз эмоционального шантажа. После нескольких лет такой жизни Боб уже готов был бросить ее. Я предложила им прийти на консультационный сеанс вдвоем, и Стефани согласилась.
Выодна из немногих людей, которые обязаны меня понять. Я прочитала все ваши книги, где вы много говорите, что нельзя позволять людям садиться себе на шею, что нужно противостоять им и устанавливать границы. У меня есть все причины, чтобы сердиться, а Боб заслуживает мести за то, что он сделал.
сказала Стефани, что она действительно имеет право сердиться, обижаться, чувствовать себя обманутой, и ни в коей мере мне не хотелось бы принижать ее боль. Но есть большая разница между конфронтацией и эмоциональным шантажом. В то время как она наслаждается ролью мстящей, поруганной жены, брак распадается.
Постепенно Стефани стала более открытой, она со слезами на глазах описала, что почувствовала, когда узнала о связи Боба; тут обнажился новый уровень, проливший достаточно света на ее потребность в мести.
Это было не в первый раз, когда я отдала свое сердце мужчине, который меня предал, и Боб хорошо знал это. Как он мог видеться с другой женщиной, если ему было известно, что я тяжело переживала измену первого мужа. Я чуть не убила его. Что мне теперь делать? Как мне снова доверять ему? Никогда в жизни не чувствовала себя такой униженной, такой… неадекватной!
Стефани пыталась справиться не только с тем, что сделал Боб, — это само по себе было достаточно трудно, — но и с болью измены первого мужа. Потеряв доверие к Бобу и уверенность в себе, она ответила местью эмоционального шантажа — единственным доступным ей способом восстановить контроль над внутренним эмоциональным хаосом.
Хотя проблемы детства, вероятно, играли роль в реакциях Стефани, мы обращаем внимание на ее взрослую жизнь. Когда Стефани поняла, что боль, которую она «принесла» из первого брака, угрожает потенциальным нормальным отношениям с Бобом, то согласилась пройти курс лечения у моего коллеги. Теперь Стефани пытается восстановить брак так же упорно, как и Боб, они постарались использовать этот кризис как возможность открыть новые темы для общения и исследования внутреннего мира. Мне кажется, с ними теперь все будет хорошо.
Некоторые эмоциональные шантажисты имеют все и тем не менее хотят еще большего. Нелепо было бы предположить, что стимулом для них служат лишения, потому что такие шантажисты с этим почти не сталкивались. Но у хорошо защищенных людей, живущих в свое удовольствие, редко появляется возможность развивать способность справляться с любым видом потерь. При первом намеке на лишения они паникуют и начинают защищаться с помощью эмоционального шантажа.
Именно это произошло с мужем Мэри, Джеем. Из своих бесед с Мэри я узнала, что в жизни Джею все давалось легко. После блестящей учебы на медицинском факультете он утвердил себя в хирургической практике, разработав новые методы операций, и свободно переместился в самые престижные социальные слои.
Его детству можно было позавидовать. Никакого жестокого обращения, оскорблений или травм — ничего, кроме любви. Отец Джея родился в бедной семье и был первым, кто смог окончить колледж. Удивительный человек. Он закончил затем медицинское училище только благодаря прилежной работе, нахальству и недосыпанию. По совместительству работал официантом, чтобы вытащить из нищеты свою жену, мать Джея. Он говорил, что пообещал себе, что никогда не позволит Джею пережить то, через что пришлось пройти сему. Джей был, без сомнения, золотым ребенком. Когда же он решил стать врачом, родители не пожалели денег на химическое оборудование и научную подготовку. Никакой подработки. Ему все преподносили на блюдечке — вместе с уроками по теннису, кашемировыми пальто и, конечно, девочками.
Жизнь Джея можно назвать более чем привилегированной — она была просто сказочной. Пытаясь оградить сына от лишений, отец не подготовил его к разочарованиям и неудачам.
У такой красивой жизни есть два недостатка. У людей, выросших в оранжерейной среде, развиваются нереалистичные ожидания, они полагают, что стоит им только захотеть, у них будет все, что нужно. Еще более пагубным является отсутствие базовых способностей справиться с неудовлетворенностью. Руководствуясь тем, что отцу Джея казалось лучшими побуждениями и мотивами, он создал из сына эмоционального калеку.
Когда Мэри бросила вызов убеждению Джея, что он должен иметь все: блестящую карьеру, семью, жену и любовниц, — она тем самым оказалась первым небезразличным ему человеком, который пригрозил лишить его чего-то важного. Джей запаниковал. Правила игры изменились, и эмоциональный шантаж оказался единственным доступным средством для сохранения привычного положения.
Тогда Джей призвал на помощь своих родителей, чтобы они оказали психологическое давление на Мэри, и она не поверила своим ушам, когда услышала их слова.
Боже мой, с кем я имею дело? У людей, которых я любила и уважала, неожиданно не оказалось абсолютно никаких моральных и этических убеждений! Они устроили фарс, который был для них важнее чувств и обыкновенной человеческой честности.
Мэри увидела, как Джей превращался из очаровавшего ее обаятельного мужчины в хитрого, лицемерного незнакомца. Когда близкие нам люди прибегают к эмоциональному шантажу, больше всего поражают изменения в их личности. Этот процесс может быть как постепенным, так и удивительно быстрым. Во многом боль и смятение при эмоциональном шантаже появляются после открытия: люди, которых мы любим и которые, как нам казалось, любят нас, не останавливаются перед ущемлением наших чувств, чтобы добиться своих целей.
Лиз испытала потрясение, когда Майкл пригрозил ей жестоким наказанием ее, если она посмеет уйти.
Он дословно сказал: «Когда я с тобой разделаюсь, у тебя не останется денег даже на корм для собак. И можешь попрощаться с детьми. Я увезу их в Канаду, чтобы ты не смогла лгать им про меня». И это тот человек, с которым я делила постель, которому показывалась обнаженной и открыла свою душу? Кто же он на самом деле после всего этого?
Очевидно, что для установления близких отношений шантажисты не используют обвинений, угроз, негативных сравнений и других инструментов, а мы поддерживаем эти отношения не из-за страха. С шантажистами мы делим жизнь, работу, чувства, им открываем свои секреты. Однако когда наступает время эмоционального шантажа, мы немедленно сталкиваемся с менее привлекательными сторонами их личности: с эгоцентризмом, преувеличенной реакцией, стремлением получить краткосрочные выгоды (даже если они в долгосрочной перспективе приведут к потерям) и с желанием выиграть любой ценой.
Все шантажисты почти полностью концентрируются на потребностях и желаниях. Им ни в коей мере не интересны потребности или то, как на нас влияет их прессинг.
Если дело касается удовлетворения их желаний, шантажисты напоминают паровой каток; в безоглядном стремлении к своей цели они становятся безжалостными. Если они и любят нас, то это очень странная любовь, поскольку к чувствам партнера слепа.
Мой кандидат на звание самого самовлюбленного человека — муж Пэтти, Джо, который слег в постель, когда она сказала, что они не могут позволить себе купить новый компьютер. В этом эпизоде его эгоцентризм был неподражаем.
Джо зарабатывает много денег, но тратит их быстрее, чем можно представить, поэтому нам вечно их не хватает. На прошлой неделе накопилось много счетов, и он попросил меня позвонить тете и попросить денег взаймы. Тетя достаточно обеспеченный человек, но она только что перенесла операцию по поводу рака груди. Я ответила, что ни в коем случае не стану ее беспокоить, и не могла поверить своим ушам, когда он начал на меня давить. «Вот ее телефон в больнице,сказал он,его даже не нужно искать. Позвони ей сейчас: это не такая уж и большая проблема. Она не страдает от боли, а ты всегда была ее любимицей. Почему ты не можешь сделать для меня такую пустяковую вещь?»
Рак груди? Больница? Операция? Это не проблема для шантажиста. В конце концов, ему что-то нужно. НЕМЕДЛЕННО. А в этом случае никто и ничто для него больше не существует.
Часто эгоцентризм шантажиста возникает из убеждения, что запас внимания и любви к нему иссякает. Элиот настолько эгоистичен, что, узнав о желании подруги пойти учиться, чтобы в будущем обеспечить себе карьерный рост, посчитал: это ущемит его интересы. С его точки зрения, поступки Ив лишают его безопасности. А что, если ему что-то захочется, пока ее нет? А если ему станет скучно? Кто о нем тогда позаботится? Вселенная должна вращаться вокруг него точно так же, как вращалась, когда он был маленьким. И он снова становится пятилетним тираном, требующим полного внимания и удовлетворенности от человека, от которого он зависит и от которого всегда требует большего.
Эмоциональные шантажисты часто ведут себя так, словно каждое разногласие является критической точкой в отношениях. При сопротивлении они испытывают такое сильное разочарование и неудовлетворенность, что представляют даже самое небольшое несогласие как угрозу отношениям. Отчего кто-то устраивает скандал только потому, что вы не желаете обедать с чужими родителями, хотите посещать курсы, поехать на рыбалку или не высказали энтузиазма по поводу чьих-то планов? Сила желания шантажиста приобретает смысл только тогда, когда понимаешь: он реагирует в данный момент не на текущую ситуацию, а на ситуацию из прошлого опыта.
Из того, что Ив рассказала об Элиоте, мне стало ясно: по его мнению, мужчина не может получить то, в чем нуждается, если его женщина обладает независимым характером.
Помню, он рассказывал о своем отце и о том, как он ворчал, что его все бросили. Мать Элиота, наверное, была выдающейся предпринимательницей. Она владела небольшой компанией по производству детской одежды, которой все восхищались (за исключением мужа, который ее ненавидел). Элиот говорил, что в детстве он очень редко видел свою мать. Когда она оказывалась дома, то была любящей и заботливой матерью, но неожиданно срывалась в командировку, и он о ней очень скучал. Отец сердился на нее и говорил что-то вроде: «Проклятые женщиныкогда ты им нужен, они ведут себя так, что от них невозможно отвязаться, но тут же забывают про тебя, как только встают на ноги». По-моему, если слышишь такое достаточно часто, это надолго запоминается.
И Элиот уяснил простое правило: женщина не сможет стать любящим партнером, если не заставить ее находиться все время рядом. Возможно, он будет отрицать, что верит в это, но его преувеличенная реакция на Ив убеждает нас, что в душе Элиота пробудились старые демоны. Любой признак независимости женщины становился для него угрожающим. Ив заменила ему мать, женщину, от которой он эмоционально зависел и с которой был связан. Она тоже покинет его, как, по представлениям, полученным от отца, его покинула мать, так долго отсутствовавшая в доме. Каждый раз, когда Ив уходила, Элиот заново переживал прежнее чувство лишения.
В любой преувеличенной реакции мы слышим много шума и ощущаем еще больше эмоций, но действительные чувства наблюдаем редко. Элиот отчаянно нуждается в близких отношениях, а вот барьеры, которые ставит перед Ив, как раз и гарантируют, что он их не получит. Давайте посмотрим на выраженные и невыраженные чувства Элиота, когда Ив посоветовала ему обратиться за профессиональной помощью по поводу переживаемой им тревоги.
Вот что сказал Элиот: «Ты уйдешь и будешь делать то, что захочешь, но зачем мне тогда жить? Ты меня совсем не любишь».
Этим Элиот хочет сказать вот что: «Я испуган, потому что ты меняешься. Вначале тебе было достаточно меня, но теперь это не так. Я боюсь, что если ты пойдешь учиться, то изберешь собственную карьеру, и у тебя не останется времени для меня. Ты кого-нибудь встретишь. Боюсь, ты станешь слишком независимой. Я окажусь тебе не нужен, и ты уйдешь».
Однако такой тип общения несвойствен Элиоту, иначе ему не пришлось бы прибегать к эмоциональному шантажу. Вероятно, как и многие мужчины, он стыдится своей зависимости и страхов. Единственной возможностью для него оставались высокопарные, бессвязные речи, то есть так называемая преувеличенная реакция на малейшее проявление стремления Ив к самосовершенствованию.
Чувства из другого времени
Роджер, киносценарист, был изумлен яростной эмоциональной атакой Эллис, когда он отказался от ее предложения родить ребенка. Эллис при этом продемонстрировала классическую преувеличенную реакцию.
Ты никогда по-настоящему не любил меня. Как ты можешь называть это любовью, если не хочешь предпринять никаких шагов, чтобы мы стали ближе. Я больше не верю тебе. Я даже теперь не знаю, люблю ли тебя! У тебя, видимо, серьезные проблемы, и поэтому нужно обратиться к врачам!
Однажды на собрании группы анонимных алкоголиков Роджеру удалось понять, почему Эллис так отчаянно стремилась привязать его к себе. Вот что она рассказала группе:
Не верю ничему, кроме настоящего. Я погружаюсь в это настоящее и крепко держусь за него. Мой отец был заядлым игроком. Для меня он был героем. Но на деле это означало, что один день я была богатой, а на другойшла за продуктами в Армию спасения, мы не подходили затем к телефону, потому что нам постоянно звонили из-за неоплаченных счетов. У меня в детстве не было ничего постоянногоденьги на няню тратились, подарки от друзей шли в ломбард, как и все в доме. Даже отец то появлялся дома, то исчезал. Иногда он мог не показываться неделями. Что плохого в уверенности в завтрашнем дне, преданности людей? Для меня это достаточно ценные чувства. Что плохого в любви?
Эллис провела многие годы в страхе, что может лишиться всего, что имеет, поэтому неудивительно, что она захотела получить гарантии на будущее. Но, как и большинство шантажистов, использовала жесткие методы, чтобы преодолеть сопротивление своей жертвы.
Ее преувеличенная реакция, которая приняла вид уничтожающего вербального нападения на Роджера, объясняется страхами, прячущимися внутри некоего пустого пространства души. И не важно, насколько сильно Эллис привязала Роджера к себе, он все равно не смог бы заполнить это пространство, даже если бы захотел.
Благодаря сеансам в группе анонимных алкоголиков Эллис смогла понять, что пыталась «приковать» Роджера и ей будет трудно в любых взаимоотношениях, если она не будет работать над собой. С тех пор ей удалось значительно уменьшить прессинг на Роджера и позволить отношениям развиваться естественно.
Шантажисты часто побеждают с помощью тактики, создающей непреодолимую трещину во взаимоотношениях. Кратковременная победа воспринимается ими как триумф, однако нужно учитывать и будущее.
Большинство шантажистов действуют исходя из принципа: «Хочу получить то, что хочу и когда захочу». Они, как дети, не способны представить последствия своего поведения и не думают о том, с чем останутся, когда добьются от жертвы подчинения.
Трудно поверить, что Майкл, Элиот, Эллис, Джей, Стефани или другие шантажисты, с которыми мы познакомились в этой книге, считали, что после уступок жертвы в отношениях останется что-то ценное. Какие взаимоотношения в семье сына мог ожидать отец Джоша, если бы тот признал победу отца и бросил любимую женщину? Маргарет, чей муж требовал от нее участия в групповом сексе, подчинилась эмоциональному шантажу, но таким образом подписала смертный приговор своему браку.
Лиз удалось выиграть некоторое время для перегруппировки; показав, что уступает угрозам Майкла, она рассказала:
Я позвонила своему адвокату и предупредила его, чтобы он пока ничего не предпринимал. Надеюсь, что теперь, когда Майкл успокоился, он по крайней мере готов начать со мной разумный диалог. Сейчас он добрый, потому что считает, что добился от меня всего, чего хотел, и что в конце концов я с этим смирюсь. На самом деле я просто пытаюсь жить с человеком, который мне больше не нравится, не говоря уже о том, чтобы его любить.
Любая логика или способность видеть последствия своих действий скрыта за безотлагательным стремлением удержать то, что шантажист имеет. Собственный «туман» мешает ему понять, что своим поведением он отдаляет от себя окружающих. Все, что имеет для него значение, — это освободиться от страха лишения, чего бы ни стоило такое освобождение.
Если поймем, насколько шантажистов пугают лишения, начнет вырисовываться более полная картина, и нам будет легче догадаться, почему они ведут себя так, а не иначе. Но большинство людей, с которыми я разговаривала, продолжает беспокоить вопрос: почему шантажисты наказывают нас? Эти люди рассуждают так: «Ладно, я понимаю, почему они не оставляют нас в покое или подвергают прессингу, или даже угрожают, но с какой стати им нужно причинять нам вред, когда мы им не уступаем?»
Нередко нам действительно кажется, что цель эмоциональных шантажистов состоит не только в том, чтобы сделать себе приятное, но и в том, чтобы заставить жертву страдать. Шантажисты выдвигают требования и унижают нас ими. Пытаясь доказать свою правоту, они очерняют нас и наши побуждения. Даже если угрозы шантажистов направлены в основном на себя, наказывают они именно свои жертвы, заставляя их испытывать вину.
Очевидной причиной этого является разница между которые дают действиям и мотивам (демагогия, которую мы обсуждали в предыдущей главе), и фактическими их поведения для нас. «Каратели» не считают себя палачами — скорее, они полагают, что поддерживают порядок, и дают понять, что ими нельзя помыкать и командовать. Они видят себя сильными и смелыми. Для них цель оправдывает любые средства.
И, как мы убедились, многие «каратели» видят себя жертвами. Кстати, чем более жестоки шантажисты, тем сильнее они извращают реальность. Их крайняя чувствительность и эгоцентризм увеличивают чувство обиды и стремление оправдать месть за то, что, по их мнению, является попытками сопротивления.
Наказание позволяет шантажистам занимать активную, агрессивную позицию и в результате этого чувствовать себя сильными и неуязвимыми. Это чрезвычайно эффективный способ отвести любую предполагаемую угрозу лишения. В конце концов, если кто-то кричит, ругается, хлопает дверьми или отказывается разговаривать, вряд ли у вас будет время, чтобы разобраться в своих чувствах.
Общеизвестно, что чувства, которые невозможно выразить словами, проявляются в действиях. Если бы «карателям» удалось хоть на несколько мгновений заглянуть внутрь себя, они, возможно, ужаснулись бы своим страхам и уязвимости. Один из самых удивительных парадоксов человеческого поведения заключается в том, что злые, агрессивные люди в действительности очень напуганы своими страхами, но они редко противостоят им или пытаются свести их к минимуму. Вместо этого в моменты неудовлетворенности такие люди срываются на окружающих, чтобы доказать свою значимость. Они творят столько несчастий, что вынуждают близких людей покидать их, и поэтому случается то, чего они боятся больше всего.
Самые агрессивные шантажисты — часто те, кто испытал потери или страшится потерять близкого человека вследствие значительного охлаждения отношений или потому, что он эмоционально отдаляется от шантажиста.
Помните Шерри и Чарлза, женатого мужчину, на которого она работала и который пригрозил уволить ее, если она разорвет интимные отношения?
Для него я самая красивая, волнующая, интересная женщина в мире, но стоит мне только заикнуться, что нахожусь в тупике и собираюсь покинуть Чарли, чтобы продолжать собственную жизнь, я становлюсь бесчувственной ведьмой, которой безразличен его стресс и усилия все наладить. Теперь он говорит, что только и делает, что отдает, а я только беру и ничего не предлагаю взамен, но все происходит с точностью до наоборот. Да, и в последнее время он придирается к моей работе. Если он пытается сделать меня несчастной, это у него получается. Как он может так поступать со мной?
Поняв, что он теряет молодую любовницу и что его угрозы не приносят нужного результата, Чарлз пытается обесценить Шерри. Если он сделает ее менее желанной, то лишится немногого, и чувство потери станет менее значимым. В конце концов, легче расставаться с подпорченным товаром. Он также мог бы оправдать увольнение Шерри плохой работой. Двойное обесценивание, двойное наказание.
Обесценивание — распространенная тактика шантажистов. Эта тактика субъективно смягчает конфликт и позволяет уменьшить чувство потери. Но, применяя ее, они посылают сбивающее с толку сообщение двойного содержания. Шантажисты как бы говорят: «Ты никуда не годишься, но я сделаю все, что смогу, чтобы удержать тебя», — и это является еще одной демонстрацией их отчаяния.
Даже когда шантажисту совершенно не хочется разрыва отношений, он сам часто начинает ссору, если чувствует, что партнер серьезно намеревается его оставить. Агрессивная позиция шантажиста позволяет ему контролировать ситуацию. Это похоже на старый прием: уволиться с работы по собственному желанию, пока не выгнали.
Подобно родителям, которые полагают, что наказания формируют характер ребенка, шантажист может убедить себя, что наказаниями он помогает жертве. Вместо чувства вины или угрызений совести за обиды, причиненные окружающим, он чувствует гордость — ведь он помогает нам стать лучше.
Алекс, «искуситель», с которым мы познакомились во второй главе, думал, что, обещая своей подружке Джулии помощь и знакомства, но придерживая их, пока она не будет «соответствовать его стандартам», он делал ей одолжение.
Он сказал, что если бы я отправила сына к бывшему мужу, это было для меня лучшим вариантом. Алекс все время повторял: «Ты не даешь себе развиваться» или «Позволь мне расширить твой потенциал»,когда на самом деле ему было нужно, чтобы я принадлежала только ему. Да, действительно, он был очень великодушным.
Оскорбления, а также стремление показать жертву инфантильной личностью легко объясняются обоснованиями типа: «Это для твоей же пользы». Подобное звучит гораздо менее угрожающе. Большинство шантажистов верят, что они действительно преподают нам важный урок. Чарлз был абсолют но искренним, когда сказал Шерри: «Тебе нужно учиться лояльности. Это самая важная вещь в нашем бизнесе».
Линн и Джефф, шантажировавшие один другого, также считали, что помогают друг другу в исправлении характера. «Ей нужно понять, что нельзя обращаться с людьми так, как делает она», — сказал мне Джефф после одной из ссор, искреннее веря, что учит жену быть менее сварливой. А Линн тоже считала, что своими действиями помогает мужу: «Может, если я буду унижать его достаточно часто, он соизволит найти подработку. Иногда, чтобы заставить кого-нибудь двинуться с места, нужно дать хорошего пинка».
Совершенно очевидно, особенно жертве, что наказание не дает результатов, на которые надеется шантажист, и тем не менее существует ошибочное представление, что наказание является обучением. Шантажист может стерпеть почти все, если унизит жертву. Таким образом ему удается избежать интроспекции и понимания, что он виноват в том, что не. получает любви и тех отношений, к которым так стремится.
Как мы убедились, иногда стресс открывает в душе шантажиста старые раны, и он атакует жертву, которая становится замещающим человеком для фигуры из прошлого. В таком случае наказание шантажиста может быть направлено в прошлое и быть совершенно неуместным.
Майкл, самый наглый «каратель» из всех рассмотренных нами персонажей, стал казаться Лиз чудовищем. Сама Лиз во время его монологов чувствовала себя совершенно беззащитной. Когда я спросила ее, почему, по ее мнению, Майкл поступал так низко, она некоторое время молчала, потом ответила:
Знаете, когда я об этом думаю, мне кажется, что Майкл был похож на бочку с порохом, готовую вот-вот взорваться. Он с 14 лет много работал в семейном бизнесе. Их фирма весьма успешно продает офисное оборудование, и кажется, что Майкл никогда не был ребенком, сразу став взрослым. Он был очень спортивным мальчиком, да и сейчас такой же, но родители не давали ему заниматься спортом. Его обязанностями было составлять инвентарные списки, подметать пол в магазине или сидеть за кассой.
Когда мы начали встречаться и однажды полетели вместе в Чикаго, то по пути Майкл много рассказывал о зданиях. Он признался, что мечтал стать архитектором, но родители были против, и ему пришлось уступить. Он очень ответственный человек. Знаю, что Майкл зол на родителей, но я ни разу не слышала от него ни одного плохого слова в их адрес, и никогда он их не скажет. Но не думаю, что этим можно оправдать его отношение ко мне.
Я сказала Лиз, что она права: вербальным атаками и угрозам Майкла оправдания нет. Но ей необходимо понять, что его критика и гнев не имеют к ней никакого отношения, даже если Лиз трудно не принимать их на свой счет. Когда ей это надоело и она пригрозила уйти, наказания достигли небывалой силы. Страх Майкла потерять Лиз разжег прежнюю неудовлетворенность.
Если бы Майкл мог выразить свои чувства искренне, он сказал бы: «Пожалуйста, не лишай меня моей мечты еще раз. Я чувствовал разочарование, обиду и лишение с детского возраста, никогда не получая того, чего желал. Очень обидно, что никто никогда по-настоящему не заботился обо мне. Родители не имели права уничтожать все, что я любил, и заставлять заниматься делом, которое я ненавижу. А теперь ты хочешь оставить меня. Я не перенесу этого. Сколько разочарования, по-твоему, я смогу еще вынести в жизни?»
Такая наполненная эмоциями речь должна быть обращена к родителям, но, поскольку всю жизнь они контролировали Майкла, он никогда не чувствовал себя способным на это. Накопившиеся внутри печаль и гнев не исчезли. Они ворвались в его жизнь. Майкл выместил злость на своих родителей на Лиз, которую любил.
Каким бы странным это ни казалось, наказания позволяют шантажисту находиться в тесной эмоциональной связи с жертвой. Он знает, что, создавая накаленную атмосферу, приумножает чувства жертвы, но, даже если эти чувства негативные, в результате создается тесная связь. Можно возмущаться действиями шантажиста, даже ненавидеть его, но пока мы концентрируемся на этих чувствах, их нельзя отбрасывать или относиться к ним с безразличием. В разорванных взаимоотношениях накал сохраняется благодаря наказанию.
Бывшая жена Аллена, Беверли, продолжала наказывать его самым жестоким способом — используя в качестве оружия детей. Их развод не был простым. Хотя брак оказался несчастным для обоих, на разводе настаивал муж. Жена изо всех сил боролось против. У них было несколько попыток примирения, Аллен и Беверли даже консультировались у психотерапевта, но все оказалось бесполезным.
Она знала, как дороги мне наши дети. Не думаю, что большинство людей понимают, что означает для отца невозможность быть рядом с детьми каждый день, особенно когда они растут. Мне пришлось расстаться с Беверли, но я вовсе не хотел расставаться с детьми. Вначале она угрожала, что если я уйду, то больше их не увижу. Она собиралась переехать в другой штат, а возможно, и за границу. Я был в панике, не мог думать ни о чем другом. Я знал женщин, которые именно так и поступали. Черт возьми, я знал мужей, которые таким образом сбежали от своих бывших жен.
В конце концов все наладилось, и Аллен получил право достаточно часто видеться с детьми. Они с Беверли сохранили цивилизованные отношения, и она соблюдала постановления суда. Однако после его брака с Джоанной шантаж возобновился.
Теперь, когда у меня есть человек, которого я люблю, она показала, что не в силах вынести этого. По-моему, пока я был один, Беверли считала, что у нее еще есть шанс. Я знаю, она до сих пор на меня обижена и поэтому мстит через детей. Если я опаздываю на десять минут, чтобы забрать детей, она их куда-нибудь отсылает. До ее дома около часа езды, поэтому я не в состоянии приехать минута в минуту. На прошлой неделе мне пришлось ждать полтора часа. Когда они приехали, Беверли сказала: «Яне собираюсь ждать тебя весь день. Откуда я знаю, приедешь ли ты вообще?» Она думает, что я молча буду выносить все это. Но если мне нужно перенести время свидания с детьми, она выходит из себя, а если алименты задерживаются хотя бы на день, то тут же звонит и угрожает обратиться в суд по поводу уменьшения времени свидания. Боже мой, теперь мы проводим больше времени в разговорах, чем когда были мужем и женой.
Бывшая жена Аллена явно не хочет отпускать его. И подобно многим разведенным шантажистам — как женщинам, так и мужчинам, — она использует самое сильное оружие, чтобы сохранить эмоциональную связь с мужем. Аллен и Беверли официально находятся в разводе, но психологически до развода им еще далеко.
Использование детей в качестве оружия — одна из самых древних и жестоких форм эмоционального шантажа. Она особенно эффективна благодаря силе эмоций, но в результате этого два человека, любившие когда-то друг друга, вовлечены в ужасную битву, в которой победителей быть не может.
Самое важное в нашем путешествии по внутреннему миру шантажиста — понять, что речь идет хотя местами может показаться иначе. Причины эмоционального шантажа — это попытки стабилизировать чувство неуверенности и незащищенности шантажиста. Большая часть обвинений, демагогии и ощущения собственного превосходства, которые иногда настолько сильны, что заставляют нас уступать эмоциональному шантажу, не имеет под собой почвы. Они основаны на страхе, тревоге и неуверенности, которые живут внутри шантажиста. Очень часто эмоциональный шантаж больше связан с прошлым, чем с настоящим, он направлен на выполнение желаний шантажиста, а вовсе не на то, что мы, по его мнению, сделали или не сделали.
Но это не означает, что мы не играем ключевой роли в процессе шантажа. В конце концов, без нашего участия он был бы невозможен. Теперь пришло время исследовать наши внутренние факторы, которыми пользуется шантажист.
В шантаже участвуют двое. Это дуэт, а не сольное исполнение, он невозможен без активного участия жертвы.
Я знаю, что в действительности ощущения от эмоционального шантажа совсем другие, и понимаю, что абсолютно естественно защищать собственное поведение. Но чтобы разорвать взаимоотношения шантажиста и жертвы, необходимо обратить свое внимание внутрь себя и посмотреть на факторы, которые приводят вас (часто бессознательно) к участию в эмоциональном шантаже.
Прошу вас запомнить: когда я говорю об участии в шантаже, то имею в виду не то, что вам удалось спровоцировать его или вызвать, а то, что вы просто позволили ему произойти. Вы можете даже не понимать, что чьи-то требования необоснованны. Создается впечатление, что вы лишь выполняете обязанности хорошей жены, служащего, дочери или сына и принимаете (почти безоговорочно) предпочтения партнера, потому что знаете, что вам следует делать именно это.
Либо вы чувствуете, что вас шантажируют, но не можете сопротивляться, поскольку давление шантажиста вызывает автоматическую, чуть ли не запрограммированную реакцию. Имейте в виду, что не все отвечают на шантаж уступками.
Для начала подумайте над несколькими вопросами и ответьте на них.
При давлении шантажиста вы делаете следующее:
• постоянно ругаете себя за то, что уступаете его требованиям;
• чувствуете подавленность и обиду;
• переживаете и считаете себя плохим человеком, если не уступаете;
• боитесь, что отношения разрушатся, если вы не уступите;
• становитесь единственным, к кому обращается шантажист, даже если у него есть возможность обратиться к другим;
• верите, что долг перед шантажистом выше, чем собственные интересы.
Если вы ответили положительно хотя бы один раз, ваша реакция на давление помогает создавать идеальный климат для эмоционального шантажа.
Почему некоторые люди уязвимы для эмоционального шантажа, в то время как другие просто отмахиваются от него? Ответом являются наши болевые точки — чувствительные сплетения эмоций внутри каждого из нас. Каждая точка напоминает аккумулятор, заряженный незаконченными психологическими делами: незабытыми обидами, чувством вины, незащищенности и уязвимости. Эти точки формируются основными свойствами темперамента, чувствительностью и детским опытом. Каждая точка содержит несколько ярких уровней личного опыта: отношения к нам, представления о самом себе, а также глубины и характера впечатлений о прошлом.
Чувства и воспоминания, хранящиеся в болевых точках, могут причинять острую боль, и если текущие события напоминают нам то, что похоронено глубоко внутри, эти чувства и воспоминания подавляют логику и вызывают поток чистых эмоций, которые долгое время набирали силу внутри нас.
Вы можете даже не помнить события, сформировавшие болевую точку, и когда речь заходит о сложности вашего поведения, не всегда можете явно выделить причины и следствия поступков. Но если вы когда-нибудь интересовались, где хранятся воспоминания о чувствах, поищите их в болевых точках.
Карта для шантажиста
На протяжении долгих лет наш эмоциональный ландшафт заполняется болевыми точками, и многие стремятся строить свою жизнь так, чтобы их миновать. Кстати, самый распространенный способ, который используется для того, чтобы справиться с болевыми точками, можно описать четырьмя словами: «избегать их любой ценой». Но как только мы применяем этот способ, то открываемся для окружающих больше, чем сами догадываемся об этом. По мере того как мы пробираемся мимо болевых точек и стараемся их не задеть, мы практически рисуем карту нашего психологического ландшафта, которую близкие нам люди смогут легко прочитать.
Все мы знаем, к чему чувствительны окружающие нас люди: кто-то боится гнева, кто-то стремится взять на себя вину. Но большей частью мы привыкли сострадать ближним и поэтому не используем свои знания с дурными намерениями. Когда шантажист чувствует себя в безопасности, он тоже этого не делает. Но при сопротивлении его страх лишения пробуждается. Он забывает о сострадании и использует в своих целях всю доступную информацию.
Чтобы не допустить давления на болевые точки, мы начинаем развивать некоторые специфические черты характера. Они сливаются с поведением, и на первый взгляд невозможно осознать, что это — защита против наших страхов. Но если посмотреть на них более внимательно, можно увидеть: эти черты тесно связаны с нашими болевыми точками. Как ни парадоксально, но эти «защитные» качества открывают нас для эмоционального шантажа. Это следующие черты:
• чрезмерная необходимость в одобрении;
• интенсивный страх гнева;
• насущная потребность в мире любой ценой;
• желание брать на себя слишком большую ответственность за жизнь других людей;
• высокая степень сомнения в себе.
Ни одна из этих черт не является вредной. Некоторые из них считаются даже положительными и вознаграждаются — если не доходят до крайности. Но если они контролируют нас и вступают в противоречие с разумом, уверенностью и настойчивостью, мы становимся легкодоступными для манипулирования.
По мере того как мы будем рассматривать эти черты и типы поведения, которые им присущи, обратите внимание, как часто поведение жертвы является реакцией на чувства из прошлого. Заметьте также, что нередко объект шантажа обманывается самими реакциями, которые, по его мнению, должны защитить его.
Хотеть, чтобы близкие люди одобряли наши поступки, вполне нормально — в конце концов, нам нужен их благожелательный настрой. Но когда нам постоянно требуется одобрение, то оно становится наркотиком, без которого уже не обойтись; в это время мы открываем свою болевую точку и становимся легкой мишенью для шантажа.
Во введении я рассказывала о своей клиентке Саре, которой постоянно приходилось утверждаться перед своим другом Фрэнком. Каждый раз, когда она проходила очередной тест, Сара купалась в его одобрении, но как только она начинала противиться, Фрэнк лишал ее этой возможности, заставляя ее чувствовать себя несчастной. Поэтому Сара старалась поддерживать непрекращающийся поток одобрения, уступая давлению, даже когда желания Фрэнка противоречили тому, что хотела она.
Не выношу, когда он на меня обижается. Когда я сказала, что не ожидала провести выходные за покраской коттеджа, Фрэнк покачал головой и вышел на крыльцо. Я пошла следом и услышала от него, что он не может поверить в мою испорченность и инфантильность. Я испугалась, и достаточно сильно. Поэтому вошла в дом, переоделась в старую одежду и взяла кисть. Только тогда он улыбнулся, обнял меня, и я снова почувствовала себя нормально.
Нет ничего плохого в том, чтобы желать одобрения или даже попросить о нем. Но люди, зависящие от одобрения, нуждаются в постоянной поддержке, и если ее не получают, то считают, что потерпели неудачу. Они верят, что поступили неправильно, если не услышали одобрения, их чувство безопасности почти полностью зависит от внешней оценки. Лозунг человека, зависящего от одобрения, звучит так: «Если я не получаю одобрения, я делаю что-то неправильное» или так, что еще хуже: «Если я не получаю одобрения, со мной что-то не в порядке».
Рассказ Сары о том, какой подавленной она себя чувствовала, когда Фрэнк был ею недоволен, указывает на непреодолимую тягу к одобрению и ужас перед тем, что может случиться, если она его не получит. Этот ужас строго тождественен детским страхам, когда последствия недовольства кажутся катастрофическими. «Я сделала что-то, что не понравилось папе (или маме). Папа недоволен мной. Папа больше меня не любит. Может быть, он хочет от меня избавиться. Я останусь одна и умру».
Сара обнаружила, что ее стремление связывать одобрение с выживанием идет не столько от родителей, сколько от бабушки, которая ухаживала за ней, пока те были на работе.
Господи, бабушка действительно внушала ужас! Она жила этажом ниже, в квартире, которую купили для нее родители, и туда я шла каждый день после школы. Бабушка всегда критиковала меня: говорила, что я слишком шумная и ленивая. Она сказала, что Бог не любит ленивых девочек, и иногда их отсылают прочь. Не думаю, что она хотела казаться злой, и, по-моему, когда она сама была маленькой, кто-то говорил ей что-нибудь подобное. Но меня это жутко пугало. Она научила меня стишку, который я, наверное, никогда не забуду. «Хорошо, лучше, еще лучше. Никогда не останавливайся, пока хорошее не станет лучше, а лучшеееще лучше».
Сара многое узнала от своей бабушки, которую обожала и с которой провела много времени в формирующие черты характера годы. Одни уроки пошли ей на пользу, другие — не совсем. Она вспомнила: если вела себя так, что получала одобрение бабушки, то была хорошей девочкой, а значит, чувствовала себя в безопасности. Но она также поняла: что бы она тогда ни делала, для стремящейся к совершенствованию бабушки всегда было мало, и неуловимое «еще лучше» всегда витало над ней.
Чувства, которые Сара испытывала в отношениях с Фрэнком: стремление доставить удовольствие и страх перед его неодобрением, которые, казалось, существовали вне ее, — знакомы всем людям, зависящим от одобрения. Это верный признак того, что кто-то надавил на болевую точку.
В детском возрасте нам требуется одобрение всемогущих взрослых, которые о нас заботятся, и признаки этой потребности могут преследовать нас очень долгое время после того, как мы сами научимся заботиться о себе. В доме, где выросла Сара, любовь давалась и отбиралась в зависимости от поведения, и у девочки выработалась постоянная потребность в чьем-нибудь одобрении. Фрэнк использовал эту потребность, когда придерживал похвалу и любовь. Сара понимала, что не может все время его радовать, но полагала, что должна к этому стремиться.
Сара концентрировалась на одобрении Фрэнка. Мэри, пытавшаяся противостоять давлению мужа после того, как узнала, что он ей изменяет, обнаружила, что ее заботит другой вопрос: «Что подумают люди?»
В моей семье и среди ближайших мне людей разводиться не принято. Если это звучит старомодночто же, так оно и есть. Я старомодная и горжусь этим. Мне неприятна мысль, что я не могу сохранить брак, и я боюсь того, что произойдет, если я решусь оставить Джея. Что подумают люди? Жизнь развалится по швам. Я огорчу своих родителей, его родителей, наших детей и священника. Они скажут, что мне не хватило смелости, чтобы бороться за свой брак.
Казалось, что на Мэри давили традиции семьи и местной общины, поэтому она была уверена, что у нее нет другого выбора, кроме как остаться с семьей. Она была убеждена, что нарушит свои принципы, если подаст на развод. Но по мере того как мы с ней работали, Мэри стала понимать: убеждения, которые она питала, были ей навязаны (идеи, которые она так яростно защищала, не являлись ее собственными), и ее определение хорошей семьи и хорошего брака стало гораздо шире и глубже, чем примитивная сентенция «нужно оставаться вместе, что бы ни случилось».
Мэри чувствовала, что это открытие освобождает ее, и тем не менее неохотно исследовала и обсуждала истинные убеждения, открытые в себе, потому что ей требовалось сохранить одобрение родственников, друзей и местной общины. Эта женщина, у которой была хорошая работа, которая воспитала двух прекрасных детей, вела домашние дела и активную религиозную и общественную жизнь, становилась беспомощным ребенком, когда представляла неодобрение близких ей людей. По мере того как мы приближались к корням ее жажды одобрения (этот процесс занял несколько недель), Мэри вспомнила эпизод, казавшийся ей «незначительным случаем», который произошел, когда она училась в средних классах.
Я всегда была прилежной ученицей, но однажды накануне каникул мой парень Дэнни, от которого я была без ума, сказал, что никто не заметит, если мы сбежим с последнего урока на пляж. Мы так и сделали, потом я об этом забыла. Но через пару дней отец спросил, не хочу ли я в чем-нибудь признаться. Когда я ответила, что мне не в чем признаваться, он сказал, что не может поверить, что дочь ему лжет, и спросил еще раз, не хочу ли я о чем-нибудь ему поведать.
Сердце у меня забилось, но я не могла ни в чем признаться, только молчала. Тогда отец очень спокойным тоном сказал, что звонили из школы и ему все известно. Я подвела его и семью, поэтому за ужином мне следует извиниться перед всеми, а к воскресной церковной школе подготовить выступление о том, почему так важно говорить правду:
Я чувствовала себя униженной. Сделала все, что он велел, но никогда не забуду того унижения и отчуждения, которые тогда испытала. Как будто меня заклеймили, и на протяжении нескольких недель все обращались со мной совсем по-другому. Это, наверное, первый и последний раз, когда я нарушила установленные правила.
Предпринятую с благими намерениями попытку показать Мэри последствия нарушения общепринятых правил в школе и семье она восприняла так:
Поддержка семьи и местной общины очень хрупка. Если я в чем-то вызову неудовольствие, то могу лишиться ее в любой момент. Я должна заслужить всеобщее одобрение.
Это не было намеренным соответствующим случаю посланием, однако Мэри запомнила его, измеряя жизненный успех одобрением окружающих. Прежде чем обдумывать сопротивление давлению Джея, Мэри нужно забыть этот урок тридцатилетней давности, который не пошел ей на пользу. Этим она сможет изменить свою реакцию на неодобрение других людей.
Самые чувствительные люди, зависящие от одобрения, неохотно предпринимают любые действия в своих интересах, если это связано с риском заслужить презрение окружающих. Ив, например, не могла выносить сердитый взгляд продавца и соглашалась оплатить товары, которые собиралась вернуть, если человек за прилавком заставлял ее почувствовать себя виноватой. Она не могла смириться с неодобрением даже незнакомого человека.
Многие из нас живут, как если бы существовала 11-я заповедь: «Не прогневайся» — и 12-я: «Не прогневай ближнего своего». При первых признаках разногласий многие решают дело мирным путем, стремясь потушить пламя, которое может выйти из-под контроля и разгореться.
Желание миротворцев обеспечить спокойствие и рациональность в сложных ситуациях может оказаться проблематичным, когда появляется твердое убеждение, что нет ничего хуже драки. Это мешает им вступать в спор — даже с другом — из страха, что таким образом они могут разорвать отношения. В конце концов, говорят себе миротворцы, уступка — это всего лишь временная мера, направленная на достижение добрых целей.
Голос рассудка
У Лиз, борющейся с «карательным» шантажом своего мужа Майкла, мягкий голос, как у ведущей полуночных радиопередач, и безмятежные, спокойные манеры, по которым трудно догадаться, что она огорчена. Когда я заговорила об этом, Лиз рассмеялась.
О, это всего лишь маскировка. Когда я была ребенком, то, наблюдая за своими братьями и сестрами, заметила, что того, кто кричит в ответ на рассерженные замечания матери, бьют или наказывают, а того, кто молчит, не замечают. Тогда, наверное, я и поняла, что людей можно успокаивать, как успокаиваешь животных, когда гладишь их и разговариваешь с ними мягким голосом, никогда не показывая раздражения. В моих характеристиках с работы говорится: «невозмутимая» и «прекрасно переносит стресс», и я чувствую себя так, словно у меня талант разряжать обстановку. Мне это нравится. Благодаря этому качеству я совсем не боюсь гнева, потому что знаю, что могу с ним справиться и держать его под контролем.
Когда Лиз так себя описала, она утвердилась в мысли: «спокойствие», «невозмутимость» и «прекрасное перенесение стресса» стали частью ее самооценки. Казалось, она излучает эти качества. Однако ее ситуацию с Майклом нельзя было назвать спокойной.
Думаю, мы с Майклом полюбили друг друга, потому что были совершенно разными людьми. Он открытый, энергичный и прямой, в нем много огня. А я мягкая, больше люблю находиться в тени. Наверное, я всегда догадывалась, что у него могут быть приступы гнева, но очень долго их не происходило, и, как я уже говорила, я умею успокаивать гнев. Звучит смешно, правда? Я замужем за рассвирепевшим маньяком, который мне угрожает, до смерти его боюсь и говорю, что умею успокаивать гнев. Ну, думала, что могла. А потом все вышло из-под контроля. Что бы я ни делалаласки, уговоры, извинения,все еще больше разжигало его гнев. Нахожусь в растерянности. Что происходит?
Большую часть жизни Лиз провела, оттачивая свой стиль отношения к , который, как ей казалось, приносит результаты. В нашем капризном обществе уважают людей, которые способны укрощать гнев. Ее мягкий голос и спокойное поведение действовали настолько успешно, что она ошибочно стала принимать себя за человека, который совсем не боится гнева и может его нейтрализовать. Она долго верила в то, что если сумеет поддерживать мир в семье, Майкл будет вести себя хорошо и ей удастся его образумить. Лиз говорила себе: нет причин для огорчения. Даже когда Майкл показал свой гнев, она решила прибегнуть к проверенному временем инструменту — убеждению.
Когда ее многократно опробованные методы не сработали, Лиз почувствовала себя беззащитной и разочарованной. Сопротивление все более возрастающему давлению и угрозам затронуло оставшуюся с детства болевую точку, полную гнева и конфликтов. Будучи ребенком, она рассуждала так: «Не нужно еще больше сердить рассерженного человека. Его нужно успокоить, иначе он тебя обидит или, что хуже, оставит одну. Не нужно его огорчать». Это решение значительно сузило ее возможность в выборе, она так и не научилась соответствующим образом выражать свой гнев. Когда ее методы воздействия оказались неэффективными, Лиз дала волю собственным запасам гнева и разочарования, и кризис стал быстро нарастать.
Пока Лиз не исследует свой страх гнева и не найдет новых способов реакции на него, она всегда будет уязвима для шантажистов типа Майкла и подвержена неожиданным взрывам собственных сдерживаемых эмоций.
Другое лицо гнева
Моя клиентка Хелен, преподаватель литературы, с которой мы познакомились в первой главе, считала, что в своем любовнике Джиме нашла идеального человека. Она что чувствительна к гневу. Это отразилось на ее выборе людей, особенно любовников, чье общество ей приятно.
Я и не подумала бы встречаться с человеком, который повысил на меня голос. Когда я росла, то сполна получила такое отношение от мамы и папы. Папа по натуре мятежник, что делало его совершенно непригодным к карьере военного, которую он себе выбрал. Он не смог бы получить повышения и за тысячу лет и потому просидел двадцать лет писарем. Папа не мог вынести, когда глупцы, по его словам, получали повышение через его голову только из-за того, что со всем соглашались, и потому чувствовал неудовлетворенность. Он приходил домой и кричал на маму, она кричала в ответ, хлопали двери, летели на пол тарелки и кастрюли, а мы, дети, часто пугались. Я знала, что ничего плохого не случится, но мой брат бежал к себе в комнату и начинал плакать, и мы придвигали его кровать к двери, поэтому крикуны, наверное, не могли к нам вломиться. Когда дела становились совсем плохими, папа убегал и не появлялся пару дней. Нас это не очень пугало; но, знаете ли, в моей жизни не нужны такие скандалы. Я это уже проходила. Мне это ни к чему.
Когда я встретила Джима, думала, что попала на небеса. Он спокойный, обходительный, всегда посвящает мне песни — словом, настоящий романтик. С того самого момента, когда мы повстречались, я не могла представить его кричащим или скандалящим. Продано! Я его беру! Но знаете поговорку: «Берегись своих желаний, потому что они могут исполниться»? Теперь я понимаю, что она означает.
Вы можете подумать, что меня можно достать криками. Это разумно. Но Джимдругой человек, и когда он сердится, становится еще спокойнее. Он не говорит, в чем дело, и вообще ничего не говорит. Мне почти хочется, чтобы он закричал, чтобы я знала, с кем имею дело. Это хуже всего. Когда он уходит в себя, я как будто умираю. Чувствую себя полностью отрезанной от мира, словно я на льдине посреди Северного Ледовитого океана. Не выношу, когда он сердится своим тихим, ледяным способом. Я должна выдернуть его из этой раковины, даже если мне для этого придется стоять на голове.
Или, как случается все чаще и чаще, прибегнуть к эмоциональному шантажу.
Я помогла Хелен пересмотреть способы реакции на гнев, большинство из которых она переняла еще в детском возрасте, а затем мы работали над переопределением ее отношения к гневу. Ей удалось внести значительные улучшения в свою жизнь с Джимом, и этот процесс мы рассмотрим в следующих главах.
Никому из нас не нравится гнев, но если мы намереваемся избежать его или потушить, чтобы сохранить мир любой ценой, то диапазон доступных нам действий становится таким же узким, как трос канатоходца: мы может уступить, сдаться, успокоить, то есть сделать все то, что поможет шантажисту добиться своего.
Я призываю людей брать на себя ответственность за свои поступки. Однако многие верят, что должны винить себя за каждую проблему, возникающую в нашей жизни или в жизни окружающих, хотя они не имели к ней никакого отношения. Разумеется, шантажисты не только поддерживают эту веру, но и требуют ее от нас. Если они чем-то недовольны, проблема лежит в нас, а ее решением служат наши уступки.
Странные обвинения
Мир Ив развалился, когда Элиот в результате одной из ссор принял большое количество сильнодействующих таблеток. После передозировки его несколько недель держали под наблюдением, а когда он вернулся домой, то обвинил Ив в своей боли, своих проблемах и страхах.
Он начал сразу и не останавливался до тех пор, пока не обвинил меня во всем, что случилось. Он сказал: «Видишь, теперь меня положат в психиатрическую клинику, и мне придется покончить с собой. А ты можешь поблагодарить за это только себя. Теперь меня занесут в списки душевнобольных и изолируют, и я из-за этого умру». Это было ужасно. Я чувствовала себя так, словно заставляю его страдать лишь из-за того, что я есть. Не знаю, что мне делать.
Объективно поведение Элиота было смешным, а обвинения казались сплошь надуманными. Невозможно было представить, чтобы такая умная молодая женщина, как Ив, принимала его всерьез. Тем не менее она ему верила. Она считала, что его предсказания, возможно, сбудутся, и тогда вся вина ляжет на нее.
Когда я спросила Ив, почему так получается, она немедленно вспомнила взаимоотношения со своим отцом, и мы сразу же нашли причину.
«Мой отец всегда говорил о смерти, — сказала она. — По-моему, он был одержим ею». Затем Ив рассказала о случае, который произошел, когда ей было восемь лет.
Никогда не забуду тот день. Как будто это было вчера. Я сидела на переднем сиденье нашего огромного старого «понтиака» рядом с отцом. Мы ехали по улице и остановились на перекрестке. Я смотрела на детей, которые играли во дворе. Папа повернулся ко мне и сказал: «Ты ведь еще не научилась ничему важному».
Я посмотрела на него. «Если у меня сейчас остановится сердце, ты ничем не сможешь мне помочь, и я умру у тебя на руках». Потом мы поехали дальше. Он молчал, и я тоже молчала. Просто считала горошинки у себя на юбке и старалась ни о чем не думать.
Но конечно, маленькая Ив осознала, что отец ее обвиняет: «Тебе восемь лет, ты обязана спасти меня, но не можешь этого сделать». Ив полагала, что отвечала за жизнь отца и поэтому вина в случае его смерти ляжет на нее. Для ребенка его миром является семья, и подвести ее — означало разрушить этот мир.
«Самой важной истиной в моей семье было: «Если огорчишь отца, то он умрет». Я действительно в это верила». Ив не могла объективно оценивать поступки Элиота, когда нормой для нее было такое ненормальное поведение.
Ее переживания, связанные с отцом, посеяли семена вины, которые проросли и принесли плоды в настоящем. Хотя невозможно с достаточной долей уверенности проводить параллель между детскими впечатлениями, принятием на себя вины в зрелом возрасте и эмоциональным шантажом, в случае с Ив эта связь очевидна.
Синдром Атланта
Люди с синдромом Атланта верят, что могут решить любую проблему в одиночку, учитывая свои личные интересы в последнюю очередь. Подобно Атланту, державшему на плечах небосвод, они взваливают на себя груз ответственности за чувства и поступки окружающих, надеясь искупить прошлые и будущие грехи.
У Карен, медсестры, с которой мы познакомились ранее, развился синдром Атланта в подростковом возрасте, когда ее родители расстались.
Когда отец от нас ушел, мама осталась почти одна, и мне пришлось компенсировать потерю. Ее семья жила в Нью-Йорке, а мыв Калифорнии. У нее почти не было близких друзей, и она полностью зависела от меня.
Помню, когда мне было лет пятнадцать, у меня появилась возможность отметить Новый год с друзьями. Мы с мамой собирались поужинать в ресторане, а потом сходить в кино, но накануне Рождества позвонила подруга и пригласила встретить Новый год у нее, пообещав познакомить с парнем. Я была очень взволнована и действительно хотела пойти к ней, но чувствовала себя немного виноватой. Обсудила ситуацию со своей теткой, и она сказал: «Франсез не может ожидать, что ты останешься с ней, когда у тебя появилась такая возможность, поэтому иди!»
Я собралась с духом и сказала матери, что собираюсь на Новый год на свидание. Она обиделась и с глазами, полными слез, спросила: «А что я буду делать?» Я пошла на встречу Нового года к подруге, мы хорошо провели время вместе, но когда вернулась домой, мама лежала в постели с мигренью и плакала от боли. Я поняла, что этого не случилось бы, если бы я осталась дома, и поэтому ощутила такую вину, что едва смогла ее вынести. Мне не хотелось посвящать маме всю свою жизнь, но я не могла ее больше так обижать».
Карен было всего пятнадцать лет, но она научила свою мать зависеть от себя. Она рассуждала так: «Если я не буду заботиться о матери, кто еще о ней подумает?» Ей не приходило в голову, что ее мать сама способна о себе позаботиться. Кроме того, если она рассердит или обидит мать, та может уйти, как отец.
Вначале я не знала, что могу для нее сделать, но однажды поняла, чем ей помочь. Взяла карандаш и написала контракт: «Настоящим обещаю своей матери, что обеспечу ей чудесную жизнь. Обещаю, что у нее будет много интересных друзей и еще большерадостей. С любовью, Карен». Когда я отдала ей эту записку, мама улыбнулась и сказала, что я хорошая девочка.
Многие из нас берутся за то, чтобы поддерживать благополучие другого человека. Это большая ответственность, которая тем не менее приносит свои плоды. Карен нашла способ ощутить силу, сделав жизнь матери счастливой и не потерять при этом собственный мир.
Трудно не обратить внимания на синдром Атланта. Дочь Карен, которая шантажировала ее, напоминая о давней автокатастрофе, увидела, как она реагирует на свою мать — и на большую часть окружающих тоже. Мелани оставалось лишь нажать на болевую точку — синдром Атланта.
Мы с Мелани — близкие люди, и я, как никто, понимаю, насколько ей тяжело воздерживаться от наркотиков. Если бы не автокатастрофа, не раны, она была бы сильнее. Я медсестра и знаю, что такое боль. Жаль, что я не смогла облегчить ее участь, а поэтому должна защищать ее. Это мой материнский долг. Мне не нравится ее давление, но я хочу, чтобы она имела то, чего не смогла добиться я. Я так люблю ее и своих внуков! А вы знаете, когда она сердится, то грозит мне, что я их больше не увижу. Нашей семье нужно сплотиться, и если мне суждено объединить ее, то я это сделаю.
Как и многие люди с синдромом Атланта, Карен не знает, где начинается и кончается ее ответственность за окружающих, потому что давным-давно усвоила, что должна заботиться обо всех, кроме себя.
Вина и ответственность тесно связаны, между ними трудно провести четкие границы. По мере того как мне пришлось работать с Карен, чтобы отключить автоматическую реакцию: «Виновата только я», она впервые в жизни стала понимать, каково это — учитывать собственные потребности и какую степень ответственности нужно нести за окружающих.
Сострадание и сопереживание рождают доброту и даже толкают на благородные поступки, и нам совсем не нравятся люди, у которых отсутствуют эти чувства. Трудно представить, как могут такие положительные черты вызывать проблемы. Но сострадание может обернуться таким сокрушающим чувством жалости, что оно заставит нас забыть о собственном благополучии ради другого человека. Сколько раз мы слышали слова: «Я не могу его оставить, потому что мне его жалко», или «Она смотрит на меня глазами, полными слез, и я не могу ей отказать», или «Я всегда ей уступаю, потому что у нее была такая тяжелая жизнь…»? Мы попадаем в ловушку эмоциональных желаний других людей и теряем способность трезво оценивать ситуацию и понимать, каким образом можно принести им максимальную пользу.
Что дает некоторым людям способность трезво сопереживать трудностям или страданиям окружающих и принимать соответствующие меры, в то время как другие — «кровоточащие сердца» — испытывают необходимость бросаться на помощь, подобно супермену, даже тогда, когда им приходится жертвовать самоуважением или здоровьем? Как мы убедились, там, где имеется потребность действовать и автоматическая реакция, которая может повредить нам, в основе такой потребности часто лежит болевая точка.
Сила жалости
Моя клиентка Пэтти, правительственная чиновница, с которой мы познакомились во второй главе, выросла в доме, где не видела счастья на протяжении всех детских лет. Ее мать страдала глубокими депрессиями и часто исчезала в своей комнате на многие часы и даже дни. Пэтти часто шутит: «Мама проспала все мое детство», — но она помнит, что всегда ощущала присутствие своей матери и понимала, что ей нужно стараться играть тихо, чтобы не побеспокоить ее.
Я всегда была независимой, но беспокоилась о ней. Мамы других детей не болели так часто, а моя ложилась в постель при любом недомогании. Мне удавалось почти ощущать еепо звукам, которые доносились из-за двери ее комнаты, я могла сказать, спит она или бодрствует. Если мама крепко спала, я заглядывала к ней комнату и прислушивалась к звуку дыхания, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Это являлось частью моей работы, когда папа отсутствовал.
Это была тренировочная площадка для «кровоточащего сердца». Когда мы близко общаемся с родителем или другим важным для нас человеком, мы становимся сверхчувствительными. Каждый взгляд, каждый вздох, каждый оттенок голоса значителен, и мы даже ощущаем самочувствие такого человека, как Пэтти, по нюансам дыхания. Однако ребенок здесь ничем не может помочь.
Как мы убедились, многие из нас в детском возрасте хотели бы переменить жизнь к лучшему, а когда повзрослеют, то стремятся воспроизвести ситуации из нашего детства, чтобы поправить их теперь, когда в состоянии это сделать.
Вы знаете поговорку: «Женщина выходит замуж за своего отца»? Я вышла замуж за мать. Джо явно не так подвержен депрессии, как моя мама, — кстати, я обожаю его за энергичность, когда он счастлив. Но у него слишком легко меняется настроение. Джо так же вздыхает, когда огорчен, так же идет в свою комнату прилечь, как делала это моя мама, и когда он так поступает, просыпаются мои старые привычки. Джо говорит, что мне удается читать его мысли. Когда он начинает печалиться, я могу догадаться, в чем проблема, или заставить его выговориться так, как никто другой. Когда мы стали жить вместе, мне нравилось чувствовать, что мы подходим друг другу и что я могу сделать его счастливым.
Жизнь с ним похожа на прогулку с ребенком по магазину игрушек. Знаете, это когда некоторые дети берут с прилавка дорогую игрушку, совсем не ту, за которой вы пришли, и не желают с ней расставаться. А потом, когда вы кладете эту игрушку обратно на полку, они выглядят так, словно расстались с лучшим другом. А я покупаю эту вещь, чтобы ребенок улыбнулся. Разве это так плохо?
«Кровоточащее сердце» приносит большие выгоды, когда облегчает участь «мучеников». Вы вытаскиваете человека из глубин отчаяния и возвращаете его к жизни. Радость «помощи» часто настолько ослепляет нас, что мы не замечаем, что нами манипулируют с помощью жалости. Дайте «мученикам» то, чего они хотят, — и вот они уже мгновенно вылечились.
Когда «мученики» встречают свои жертвы, «кровоточащие сердца», последние чувствуют себя беспомощными перед лицом страдания и тут же бросаются на помощь. Но, соглашаясь на каждое орошаемое слезами требование, они становятся еще более беспомощными, неспособными остановить личное страдание, которое происходит от игнорирования собственных нужд.
Синдром «хорошей девочки»
Когда Зу оглядывается на свою жизнь в поисках болевой точки, она не может найти конкретную психологическую травму. Она говорит, что ее детство было счастливым, а семья благополучной.
Единственное, что меня отличало, — это то, что я не была такой тихой, какой положено быть девочке. Во мне кипел дух состязательности, мне всегда нравилось быть лучшей. Когда я хорошо училась в школе, меня называли выскочкой. Мои сестры усвоили урок и никогда ничем особенно не выделялись, но я была другой. В семье всегда говорили, что гордятся мной, но девочке неприлично привлекать к себе внимание таким образом.
Зу многие годы старалась не выделяться в обществе, которое не слишком поощряет вклад женщин, но ее работа не осталась незамеченной, и хотя Зу не мечтала стать менеджером, сейчас под ее началом трудятся десять человек.
Путь был настолько тернистым для женщины вообще и для меня в частности, что я поклялась: буду всегда делать все по-другому. По-моему, в рабочей среде есть место и честности, и состраданию, поэтому мне всегда хотелось бы, чтобы подчиненные считали меня и другом, и начальником. Мне не нравится командовать или навязывать команде свое мнение. Мыколлеги, а не рабовладелец с рабами. Кто сказал, что человечность нужно оставлять за порогом своего кабинета?
Зу всегда гордилась своей способностью советовать другим женщинам и поддерживать их. В области она чувствовала себя уверенно. Зу — учитель, Зу — друг, к которому можно прийти в любое время. Она не жалеет, что стала идеальным «кровоточащим сердцем», и не хочет расставаться с тем, что считает своими лучшими качествами, по мере того как поднимается по служебной лестнице.
В своей решимости быть хорошим человеком и хорошим начальником Зу подружилась с несколькими подчиненными и особенно тесно с Тессой. Они регулярно вместе обедали и часто ходили в любимый ими театр. Из-за сложившихся социальных отношений Зу было нелегко играть роль начальницы с Тессой и отказывать ей в просьбах. Как мы видели в случае с Чарлзом и Шерри, сочетать профессиональные и личные отношения — даже если это не роман, а дружба — всегда сложно, и, как правило, подобное плохо кончается, особенно если у одного человека больше власти, чем у другого.
В случае с Чарлзом и Шерри эмоциональным шантажистом был босс — это ожидаемый, типичный сценарий. Но в случае с Зу как с боссом имелись очень чувствительные болевые точки, из-за которых она стала жертвой шантажа со стороны своей подчиненной.
Она не перестает требовать от меня все большей ответственности. Говорит, что я ее подруга, поэтому должна помогать. Когда я пытаюсь объяснить, что дружба не имеет никакого отношения к моему долгу перед компанией, она отвечает, что я зазналась и веду себя как настоящая начальница. Это звучит слишком знакомо. О Господи, это сводит меня с ума!
Зу еще не разрешила внутренний конфликт между той своей частью, которая хочет добиться успеха, и той, которая желает нравиться людям. Она страдает синдромом «хорошей девочки» — заболеванием многих современных женщин, которые глубоко озабочены достижением власти и успеха и одновременно хотят быть любимыми. Благодаря двойственности представлений о том, как она должна себя вести, Зу широко раскрыла двери для шантажа, и Тесса не преминула этим воспользоваться.
Она обнаружила, что Зу — идеальный человек, чтобы поплакаться в жилетку и выслушать нескончаемый поток жалоб. Но когда у Зу есть неотложные дела или она не может уделить Тессе достаточно времени, та напоминает ей: «Ты единственная, кто может мне помочь. Не знаю, что я буду делать без тебя». Для Зу такие слова звучат музыкой. Именно так она добивалась любви в прошлом — заботой, состраданием и теплотой, постоянной готовностью помочь людям, которые в ней нуждаются. Но эта музыка звучит фальшиво для всех, кто хочет избежать эмоционального шантажа. Зу необходимо расширить понятие сострадания, чтобы включить в него саму себя.
Знание того, что мы не идеальны и способны совершать ошибки, полезно. Однако здоровая самооценка может легко превратиться в самоуничижение. Перед лицом критики мы вначале обычно не соглашаемся, а потом приходим к выводу, что наше восприятие неверно. Как мы можем считать себя правыми, если кто-то важный для нас утверждает обратное? Может быть, мы просто ошибаемся. Мы обладаем чувствами и опытом, но не доверяем им и часто отвергаем истинность своих идей, чувств и озарений, позволяя другим решать за нас.
Это очень распространенное явление, когда мы взаимодействуем с авторитетными людьми. Снова повторяется: «Отцу виднее». Но на месте отца может стоять любовник или друг, которым мы восхищаемся и который к тому же может оказаться шантажистом. Мы наделяем этих идеализированных людей силой и мудростью и верим, что они хитрее, умнее и не ошибаются. Нам подчас не нравятся их поступки, мы сомневаемся в справедливости их просьб, но при отсутствии уверенности в себе позволяем им добиваться своих целей, не сомневаясь в их версии реальности. (Это особенно относится к женщинам, которым давно внушали, что они — создания эмоциональные, а потому не могут знать ничего важного, в то время как мужчины — существа высшего порядка, разумные и логичные.)
Когда мы приписываем разум и мудрость другому человеку — мы вынуждены делать это, если не доверяем себе, — ему несложно сохранить нашу неуверенность в себе. виднее, и, кроме того, они лучше знают, что нужно
Когда кажется, что знание опасно
Сомнения в себе могут принять форму «Я знаю, но мне нельзя этого знать». Знание кажется нам неудобным, опасным, и мы чувствуем, что не сможем вынести тех изменений, с которыми вынуждены будем жить, если примем свое восприятие как истинное.
Моей клиентке Роберте, которую жестоко избивал отец, было мучительно трудно жить в своей реальности. «Вся семья говорит, что я не права. Что, если это так и есть? Что, если я все это придумала? Что, если я преувеличиваю?»
Жертвы насилия часто сомневаются в себе, чтобы отгородиться от ужасов прошлого. Чаще всего я слышала такие утверждения: «Может быть, это было не так плохо, как я думаю», «Может быть, у меня преувеличенная реакция», «Может быть, мне это только кажется». Роберта старалась держаться реальности, но иногда ей это плохо удавалось.
Я не могу потерять из-за этого семью. Всю свою жизнь я старалась делать для них что-то важное, чтобы они обратили на меня внимание, но бесполезно. Любимцем отца считался брат, потому что он был первенцем и сыном. Я была для отца лишь девчонкой, и он ненавидел меня с первого дня. Все, что я делаю, для него неправильно. Мне никто не верит. Я всего лишь хотела бы, чтобы меня полюбили, но теперь семья меня ненавидит. Я, наверное, сумасшедшая, если начала все это. Возможно, они правы.
Под давлением семьи и выбором: либо отречься, либо стать изгоем, — Роберта чуть не сдалась. Для семьи она стала «козлом отпущения».
Нередко в семье один человек становится символом всего негативного, что в ней происходит. Роберта стала представителем семейного отрицания и секретов, она должна была принимать на себя вину, испытывать напряжение и тревогу, чтобы остальные члены семьи могли чувствовать себя нормально. Таким образом, им не нужно было признавать свое нездоровое поведение.
Особенно трудно поверить в правильность своего восприятия, когда люди, которых мы любим, говорят, что вы ошибаетесь, больны или сошли с ума, но Роберта, обладая моей поддержкой и усердно работая, все же нашла в себе смелость настоять на своем. Ее выздоровление стало бы невозможным, если бы она не отбросила сомнения, которые так долго испытывала. Как и в случае остальных поведенческих стереотипов, которые мы рассматривали, они не спасали ее — лишь держали в изоляции.
Борьба за свои знания или просто осознание того, что вы не доверяете своим центрам восприятия, может быть не такой драматичной, как в случае с Робертой, но она необходима. Для Роберты признание истинности собственного взгляда на реальность было вопросом психологического выживания, а для большинства из нас — это способ избавиться от эмоционального шантажа.
Все рассмотренные нами поведенческие стереотипы — это механизмы выживания, которые мы выбираем для сохранения своей безопасности. Проблема заключается в том, что большинство из них являются устаревшими, а мы не находим времени, чтобы пересмотреть и изменить их. Когда они сочетаются и уравновешиваются с другими моделями, то мы вряд ли станем легкой жертвой эмоционального шантажа. Уход от конфликтов, стремление к миру и даже небольшая неуверенность в себе не повредят, если вы не сделаете эти качества защитой от переживаний, которые, по вашему мнению, не сможете перенести. Если вы «миротворец», но не идете на компромисс, когда то, что просит сделать другой человек, не сообразуется с вашими принципами, — вы в безопасности. Но если вы позволяете этому качеству постоянно руководить собой, оно приведет вас в болото эмоционального шантажа.
Эмоциональному шантажисту необходимо обучение и практика? Кто может это ему предоставить? Вы. Кто еще может показать ему с абсолютной точностью, что данный метод на вас действует? Что такому давлению вы всегда уступаете? Что с помощью именно этого инструмента можно нащупать вашу самую уязвимую точку?
Возможно, вы никому не вручали руководство по эмоциональному шантажу, но шантажист сам видит вашу реакцию на его пробные попытки и обучается, глядя на то, что вы делаете и чего не делаете. Следующий список поможет вам определить свою квалификацию в качестве личного тренера эмоционального шантажиста.
При давлении со стороны шантажиста вы поступаете следующим образом:
• извиняетесь;
• убеждаете и аргументируете;
• спорите;
• плачете;
• умоляете;
• изменяете важные планы и встречи или откладываете их;
• уступаете и надеетесь, что это в последний раз;
• полностью сдаетесь.
Вам трудно или невозможно:
• постоять за себя;
• противостоять ситуации;
• установить границы;
• дать шантажисту понять, что его поведение неприемлемо.
Если вы положительно ответили хотя бы на один вопрос, вы действуете, как тренер, и исполняете одну из главных ролей в эмоциональном шантаже. Каждый день мы учим окружающих, как обращаться с нами, демонстрируя им, что мы приемлем, а что нет, в каких случаях отказываемся вступать в конфликт, а в каких уступаем. Мы можем думать, что наш визави перестанет докучать нам, если мы проигнорируем его поведение или не станем спорить, но сигнал, который мы посылаем, если отвечаем нерешительно или неоткровенно, очевиден: «Это сработало. Нужно попробовать еще раз».
Многие из нас не понимают, что эмоциональный шантаж строится на серии тестов. Если он сработал на малом, то его можно распространить на более значительные вещи. Если мы уступаем давлению или дискомфорту, то предоставляем позитивное усиление, то есть награду за плохое поведение шантажиста. Истина заключается в том, что каждый раз, когда мы позволяем кому-то унизить наше достоинство или подорвать целостность, мы участвуем в заговоре, помогая шантажисту нанести нам вред.
Мы живем с иллюзией, что эмоциональный шантаж вдруг возникает ниоткуда, как тайфун, поражая своей силой и яростью. «Как он мог так неожиданно измениться?» — спрашиваем мы себя. И нередко появление эмоционального шантажа во взаимоотношениях бывает действительно неожиданным, но так же часто он строится постепенно, со временем наращивая силу, потому что мы позволяем это.
Лиз начала рассказывать мне о своих проблемах с мужем с описания, как она испугалась его угроз. Но по мере того как мы проследили их отношения во времени, она поняла, что задолго до кризиса уже позволяла Майклу настаивать на своем во многих мелких случаях более утонченного шантажа.
Лиз решила, что поступила неправильно и заслужила гнев мужа, но на самом деле она обучала эмоционального шантажиста. Майкл не мог не обратить внимания, как эффективно сработало его наказание.
Мелкие «каратели», такие, как Майкл, лишают нас чувства собственного достоинства и уверенности, присущей взрослому человеку. Они применяют эмоциональный эквивалент порки, их поступки направлены на то, чтобы мы чувствовали себя провинившимися маленькими детьми. Как обнаружила Лиз, вина, которую мы испытываем, быстро превращается во мнение: «Я плохая, поэтому заслуживаю такого обращения».
Поскольку болевые точки Лиз были обнажены, она даже не подумала показывать мужу свою обиду или конфликтовать с ним. Однако пряча свои чувства, она позволяла ему усугублять карательное поведение. Шантажисты набираются опыта, наблюдая, как далеко мы им зайти. Мы не знаем, что могло бы произойти, если бы Лиз с самого начала дала мужу понять, что такое поведение она не приемлет. Но мы знаем, что она помогла ему понять, что, унижая и оскорбляя ее, а также угрожая ей, он всегда добьется своего. Наказания Майкла повторялись, усиливались и наконец достигли болезненного и пугающего уровня, когда он стал угрожать лишить Лиз финансовой поддержки и отобрать у нее детей, если она вздумает уйти от него.
С первого взгляда связь между отключением автоматики в гараже и последними угрозами не видна, но первые случаи наказания напоминали простуду, которая может привести к воспалению легких, если оставить ее без внимания и не начать лечить.
В эмоциональном шантаже все жертвы обнаруживают, что настоящее — всего лишь прелюдия к будущему. То, чему учишь сегодня, вернется завтра.
Иногда в шантаже участвует только один человек, хотя название этой главы подразумевает обратное. Мы легко можем пройти через все этапы эмоционального шантажа в одиночку — требование, сопротивление, давление и угрозы, — играя при этом роль и шантажиста, и его жертвы. Это случается, когда мы особенно боимся отрицательной реакции другого человека и когда верх берет наше воображение. Мы предполагаем: если попросим того, чего хотим, то наш визави выразит неодобрение, отвернется от нас или рассердится, и поэтому стремимся так защитить себя, что не идем даже на минимальный риск, чтобы спросить: «Что ты скажешь, если я…»
Позвольте пояснить, что я имею в виду.
Моя подруга Лесли больше года мечтала съездить в Италию, она занялась подготовкой к своему отпуску, договариваясь с друзьями и заказывая билеты в оперу. Но шесть месяцев назад ее дочь Элейн развелась, и Лесли ей помогала, давая деньги в долг и время от времени ухаживая за маленькими внуками. Раньше Лесли нередко ссорилась с дочерью, но после развода они сблизились, и теперь моя подруга в восторге от установившихся взаимоотношений.
«Не могу рисковать отношениями с Элейн, — сказала мне Лесли, — а я знаю, что если поеду в Италию, дочь рассердится и будет считать меня эгоисткой. Как я могу уехать в отпуск, если ей сейчас тяжело и она нуждается в моей помощи?» Элейн, вероятно, прекрасно справилась бы сама, если бы ее мать рассказала ей о путешествии, но Лесли отказывается, постоянно откладывая необходимый ей отпуск.
Как часто мы лишаем себя нужных и вполне осуществимых вещей только потому, что боимся реакции другого человека? Мы откладываем в долгий ящик свои мечты и планы, потому что «уверены», что кто-то будет возражать, хотя и не пытались высказать свои идеи. Мы хотим чего-то, сопротивляемся, давим на себя, представляя негативные последствия, и удерживаем себя от того, что хотим. Таким образом мы создаем собственный «туман». А это самошантаж.
Возможно, у нас есть причины ожидать негативной ответной реакции, но как часто мы делаем абсолютно нереалистичные предположения. Нам даже приходится обижаться на людей, которые мешают нам что-то сделать, хотя они не догадываются о наших планах. Мы осторожно обходим свои болевые точки и замыкаем себя в безопасной и безысходной модели самошантажа.
Не нужно после прочтения этой главы упрекать себя. До этого вы делали все, что могли. Вы входили в обширную группу людей, чье поведение формировалось неосознанно. С сочувствием взгляните на того человека, каким были раньше, и используйте эту главу для более глубокого понимания процесса эмоционального шантажа и той роли, которую вы в нем играете.
Эмоциональный шантаж может не угрожать жизни, но он крадет одно из самых драгоценных человеческих качеств — целостность. Целостность — это место в душе, где мы храним ценности и свой моральный компас, указывающий, что хорошо, а что плохо в нашей жизни. Хотя целостность часто отождествляют с честностью, но в действительности она заключает в себе гораздо большее. Слово «целостность» означает: «Это то, что я есть. Это то, во что я верю. Это то, что я хочу совершить, — и именно здесь я пролагаю границы».
Большинство из нас без труда перечислит, что можно делать, а чего нельзя, то есть то, что руководит нами в жизни. Но внедрить эти убеждения в ткань нашей жизни и защитить их от давления эмоционального шантажа гораздо сложнее. Нередко мы капитулируем и жертвуем своей целостностью, теряя способность чувствовать единство собственного «я» и собственных поступков.
Как ощутить целостность? Внимательно прочитайте следующий список — возможно, вы предпочтете прочитать его вслух — и представьте, что каждое утверждение по большей части истинно для вас.
• Я отстаиваю свои убеждения.
• Я не позволяю страху управлять собой.
• Я противостою людям, которые меня обидели.
• Я сам определяю, кто я есть, и не полагаюсь на оценку окружающих.
• Я держу данные себе обещания.
• Я защищаю свое физическое и эмоциональное здоровье.
• Я не предаю окружающих.
• Я всегда говорю правду.
Это сильные, раскрепощающие утверждения, и если они действительно отражают наш образ жизни, то помогают найти точку опоры и чувство равновесия, которые не дают постоянным стрессам и внешнему давлению столкнуть нас с избранного пути. Когда мы поддаемся эмоциональному шантажу, то поочередно вычеркиваем по одному элементу этого списка, забывая, что для нас правильно, а что нет. И каждый раз, когда это делаем, мы жертвуем очередной частичкой нашей целостности.
Если мы разрушаем чувство самости, то теряем одну из важнейших направляющих сил в нашей жизни. Тогда мы плывем по воле волн.
Слабак. Трус. Неудачник. Болван. У нас есть еще десятки самоопределений, когда мы в очередной раз уступаем шантажисту. Наше мнение о себе становится размытым в тумане эмоционального шантажа. Мы говорим себе: «Я не сдался бы, будь у меня хоть капля характера. Неужели я действительно такой слабый? Что со мной?»
Не стоит укорять себя за относительно мелкие уступки. Большинство из нас понимает, что нередко приходится идти на компромисс, и поддаваться многократному давлению отнюдь не означает жертвовать чем-либо. Но когда уступки становятся систематическими и не приносят вам пользы, это сказывается на представлении о самом себе. Всегда и во всем должна существовать граница — черта, за которой следует нарушение самых важных принципов и убеждений.
Как мы себя унижаем
Со временем Мэри с болью осознала ту цену, которую мы платим за то, что не замечаем этой черты. Через несколько месяцев после того, как мы начали работать, она пришла на сеанс в неожиданно задумчивом настроении. Когда я спросила ее, что происходит, Мэри медленно произнесла:
объяснила ей, она прошла долгий путь и наконец поняла свои интересы и способна противостоять давлению воспитания и окружения. Отчасти мучившие ее чувства были результатом того, что она впервые за многие годы — а возможно, и за всю свою жизнь — осознала, что уважала и защищала интересы других, но не свои собственные.
Порочный круг
Хранить и защищать свою целостность нелегко. Шантажисты сбивают наш внутренний компас, мы теряем контакт с разумом, а затем, когда сознаем, что вновь уступили давлению, укоряем себя.
Пэтти, которая позволила мужу уговорить себя и попросить взаймы у госпитализированной тетки, служит типичным примером жертвы, поставленной в тяжелое положение и вынужденной сдаться шантажисту.
Пэтти попала в положение «и так плохо, и так нехорошо», которое затягивает многие жертвы шантажа в болото самобичевания. Как только она приняла предпосылку Джо, что он добивается лишь «небольшой услуги», она не смогла отказать в его просьбе, хотя, по ее словам, «я не тот человек, который способен на такое. Разве нормальный человек может у кого-то, кто только что перенес операцию, попросить взаймы?».
Пэтти не потеряла чувство приличия, хотя в стремлении сохранить мир с Джо вела себя так, словно это уже случилось. В результате она испытывала угрызения совести и чувство презрения к себе.
Однако отрицательный результат самобичевания показывает, что это чувство создает порочный замкнутый круг. Под давлением мы поступаем вразрез с нашим представлением о себе. Потрясенные содеянным, начинаем верить, что действительно в чем-то ущербны, как внушает нам шантажист. Потеряв уважение к себе, становимся уязвимыми для эмоционального шантажа, потому что теперь отчаянно нуждаемся в одобрении шантажиста, которое доказало бы, что мы не такие уж испорченные. Может быть, мы перестал и соответствовать собственным стандартом, но по крайней мере соответствуем чужим.
Как сказала Пэтти:
Хотя Пэтти после телефонного звонка чувствовала себя ужасно, для нее было спокойнее и удобнее поступить так, но не отказать Джо. Перед ней стоял выбор между собственным чувством, что можно делать, а чего нельзя, и желанием остаться хорошей женой в глазах мужа. Мы знаем, что она выбрала.
Рассуждения и оправдания
Защита собственной целостности может оказаться пугающей и привести к одиночеству. Мы рискуем вызвать неодобрение дорогих для нас людей и даже поставить под угрозу отношения. Маргарет хотела остаться с Кэлом, несмотря ни на что, поэтому она прибегла к тому, что делают многие поставленные перед выбором жертвы шантажа, — стала рассуждать.
Маргарет попыталась найти «рациональные» причины, чтобы поступить так, как хотел Кэл. Она сказала себе, что групповой секс — не такая страшная вещь. Может быть, она действительно чересчур старомодная и стыдливая. В конце концов, он, по ее мнению, во многих других отношениях замечательный человек. Необходимость в таких пространных рассуждениях должна была сразу подсказать Маргарет, что она переступает через границы своих убеждений.
Для того чтобы убедить себя принять что-то, противоречащее нашим внутренним убеждениям, требуется много умственной и эмоциональной энергии. Разгорается сражение между нашей целостностью и давлением шантажиста, и, как в любой другой войне, в ней много потерь. Маргарет заплатила ужасную цену за свои рассуждения, и сейчас мы работаем, чтобы восстановить ее уважение к себе, заглушить критику, которой она себя мучает, и укрепить связь с внутренними направляющими силами.
Несмотря на наше замешательство, наши сомнения и противоречия в отношениях с другими людьми, нам не удается заглушить тот внутренний голос, который всегда говорит правду. Мы можем не любить его и позволять что-то лопотать вне нашего сознания, не прислушиваясь к нему. Но когда мы обращаем на него внимание, внутренний голос ведет нас к истине, здоровью и ясности. Он является хранителем нашей целостности.
Ив записалась на курсы, которые могли помочь ей получить работу и некоторую финансовую независимость от Элиота в то время, как она работала с ним, чтобы научиться технике живописи и начать собственную карьеру. Но под его давлением оптимистические планы Ив рухнули.
Как и большинство жертв шантажа, Ив потеряла из виду тот факт, что некоторые самые важные обещания мы даем сами себе. По сравнению с давлением Элиота и ее собственной верой, что она отвечает за его выживание, эти обещания показались ей незначительными.
Угрозы Элиота показались Ив страшными, и она еще не была готова к подобному; но даже если давление становится менее интенсивным, то и тогда многие жертвы шантажа продолжают считать себя виноватыми. Одним из самых значительных результатов эмоционального шантажа является сужение нашего мировоззрения. Мы часто предаем дорогих нам людей и любимые дела, чтобы удовлетворить требования шантажиста, особенно если он контролирует наше положение или отчаянно в чем-то нуждается.
Но каждый раз, когда перестаешь соблюдать свои интересы или прекращаешь видеться с любимым человеком, теряешь важную частицу самого себя и нарушаешь свою целостность.
Эмоциональный шантаж переполняет нас невыраженными, тлеющими чувствами. Пэтти крайне не нравилось то, что Джо манипулировал ею, — и это было естественно, — но хотя она и отдавала себе отчет в собственных чувствах, не могла выразить гнев и разочарование и таким образом освободиться от них. Большинство жертв шантажа стремятся спрятать эти чувства, но впоследствии они дают о себе знать в виде депрессии, тревоги, раздражительности, головной боли — целого спектра физических и эмоциональных недомоганий, которые занимают место открытого проявления чувств.
Когда психотерапевт Кэтрин использовала эмоциональный шантаж, чтобы заставить ее присоединиться к группе, Кэтрин разгневалась не только на психотерапевта, но и на близкую подругу, которая тоже оказалась замешанной в эту историю.
Подобно Кэтрин, многие жертвы эмоционального шантажа сомневаются даже в праве иметь определенные чувства, и особенно злость. Они могут обратить свой гнев против себя — и тогда он станет депрессией — или прибегнуть к рассуждениям, чтобы оправдать его. Кэтрин повезло, потому что она смогла преодолеть депрессию, сомнения в себе и выйти из нездоровой ситуации.
Когда на кону психическое здоровье
Ив настолько запуталась в деструктивных отношениях с Элиотом, что засомневалась в своем рассудке.
Когда шантаж становится всеобъемлющим и подавляющим, как в случае с Ив, он рождает такие сильные эмоции, что иногда нам кажется, что мы сходим с ума. Я заверила Ив, что люди иногда путают сильные переживания с потерей рассудка, но мы многое сможем сделать, чтобы снять ее страхи. Она была права: ей необходимо было установить некие эмоциональные границы между собой и Элиотом, прежде чем эффективно и спокойно разобраться с «мыльной оперой», в которую превратилась ее жизнь. Вместе мы смогли бы это осуществить.
Как ясно показывает пример Ив, эмоциональный шантаж может быть опасен как для психического здоровья, так даже и для физического, особенно если физически перенапрягаться для того, чтобы удовлетворить требования шантажиста.
Физическая боль как предупреждение
Ким, редактор журнала, которая много работала сверхурочно в ответ на эмоциональный шантаж со стороны босса, однажды ночью проснулась от острой боли, пронзившей ее от плеч до запястий.
Если мы не защищаем свой организм, он, чтобы привлечь внимание, начинает сигнализировать болью. Для Ким постоянное травматическое напряжение и боль означали, что дальнейшие уступки могут привести к нехорошим последствиям.
В случае с Ким причина и следствие очевидны. Как только накопилось слишком много работы, сверхурочные часы и давление начальника, то ее организм восстал.
Я отнюдь не разделяю точку зрения, что любое физическое недомогание вызвано психосоматическими причинами, но существует немало свидетельств, что разум, эмоциональная сфера и физическое тело тесно связаны. Эмоциональные переживания значительно увеличивают восприимчивость к головным болям, мышечным спазмам, расстройствам пищеварительного тракта, респираторным нарушениям и к множеству других заболеваний. Я твердо верю, что стресс и напряжение, сопровождающие любой эмоциональный шантаж, могут проявляться в физических симптомах, если заблокированы другие каналы выражения эмоций.
Мы знаем, что капитуляция перед эмоциональным шантажом вынуждает нас предавать себя и свою целостность. Но мы стараемся не замечать, что, пытаясь умиротворить шантажиста или избежать его неодобрения, можем предать дорогих нам людей.
В этой книге мы привели много примеров того, как эмоциональный шантаж влияет на людей, окружающих жертву. Джош предает Бет, сказав родителям, что больше с ней не встречается. Бет не чувствует защиты с его стороны. Она понимает, что, когда придет время и все раскроется (как случается почти всегда), шуму будет больше, чем если бы он смело разобрался с ситуацией с самого начала.
Карен оказалась между двух огней — матерью и дочерью — и была поставлена перед выбором: обидеть либо мать, либо дочь.
Карен позволила втянуть себя в конфликт между матерью и дочерью и таким образом стала проводником плохих отношений между двумя взрослыми женщинами. Как и большинство из нас, она не знала эффективных методов противостояния эмоциональному шантажу и предположила, что у нее только такой выбор: уступить матери и обидеть дочь или настоять на своем и обидеть мать. Создалась обстановка в которой невозможно было победить.
Многих из нас, оказавшихся в положении Карен, просили выбрать между двумя дорогими для нас людьми из-за каких-то нужд шантажиста. Самое частое требование: «Или я, или дети». Этого добивался Алекс от Джулии, когда решил, что ее сын требует слишком много внимания.
Еще один знакомый сценарий — поведение членов семьи, которые давят друг на друга с целью принять сторону одного из родителей. Особенно часто такая ситуация возникает после развода. Если он был болезненным, типичной формой эмоционального шантажа может быть такая: «Если не прекратишь разговаривать со своим отцом (матерью), ты мне не нужен (я вычеркну тебя из своего завещания)». Это очень трудное положение. Какой бы выбор ни сделала жертва шантажа, кто-то будет предан, и это увеличит груз вины и угрызений совести.
Эмоциональный шантаж уничтожает надежность любых отношений. Под надежностью я понимаю доброжелательность и доверие — элементы, которые позволяют нам открываться другому человеку с уверенностью, что к нашим самым потаенным мыслям и чувствам тот будет относиться с уважением и заботой. Уберите эти элементы, и останется внешняя оболочка отношений, не заполненная эмоциональной искренностью, которая позволяет нам быть теми, кто мы есть на самом деле.
По мере понижения уровня надежности мы становимся настороженными и еще больше скрываем от шантажиста свои чувства. Мы не доверяем ему свои устремления и даже не говорим всей правды, потому что знаем: когда он будет добиваться своего, то сделает это в лучшем случае бесчувственными методами, а в худшем — безжалостными. Страдает близость.
Закрытость
Особенно трогательно Ив рассказывала об эрозии близости в отношениях с Элиотом.
Жертвы эмоционального шантажа так привыкают к негативным суждениям, неодобрению, давлению или преувеличенной реакции, что, подобно Ив, неохотно делятся планами на жизнь. Мы избегаем разговоров на следующие темы.
• Глупые или стыдные поступки. Шантажист может высмеять нас.
• Печальные, пугающие или небезопасные чувства. Шантажист может использовать их против нас, чтобы доказать, что мы заблуждаемся, когда сопротивляемся его требованиям.
• Надежды, мечты, планы, цели, фантазии. Шантажист способен использовать их в качестве доказательства нашей эгоистичности.
• Неудачные периоды жизни или трудное детство. Шантажист может использовать все это как доказательство нашей нестабильности или неадекватности.
• Все, что связано с нашими изменениями и развитием. Шантажисту это может не понравиться.
Что же нам остается, если мы постоянно чего-то опасаемся? Болтовня о пустяках и напряженное молчание. Под искусственным спокойствием умиротворенного шантажиста и уступившей ему жертвы скрывается трещина в отношениях, которая все более расширяется.
Мать Карен прибегает к шантажу, чтобы заставить дочь проводить с ней больше времени. В напряженном разговоре с ней Карен не может ни выразить себя, ни рассказать о том, что для нее важно. Как будто обеих женщин разделяют заграждения: одно состоит из обвинений матери, второе — из попыток Карен защитить себя путем отдаления от матери.
Удивительно, насколько мы умеем скрываться от шантажиста, когда стараемся избежать очередного эпизода эмоционального шантажа. Очень хорошо сказала по этому поводу Зу:
В ситуации, окрашенной шантажом, отношения с друзьями, любовниками и членами семьи, отличавшиеся глубиной, начинают таять, и диапазон безопасных тем сокращается.
Бизнесмен Аллен полагал, что из-за зависимости и преувеличенной реакции Джоанны он должен внимательнее относиться к тому, чем делится с ней.
Аллен ограничивал себя разговорами, с которыми, по его мнению, Джоанна «могла справиться», и поэтому в результате, хотя они живут вместе, чувствует себя одиноким и не ощущает той близости, которая обычно проистекает из общих бед и общей радости. Их брак эмоционально ограничен.
Недостаток эмоциональной щедрости
Один из великих парадоксов эмоционального шантажа заключается в том, что чем больше шантажист требует нашего времени, внимания или любви, тем меньше мы готовы их дать. Мы часто сдерживаем себя от выражения даже случайных чувств, потому что боимся, что шантажист может принять их за уступку, и поэтому превращаемся в эмоциональных калек, не желающих подпитывать надежды и фантазии шантажиста.
Сценарист Роджер говорил об этом парадоксе в начале нашей с ним работы, перед тем как его отношения с Эллис перешли на более твердую основу.
На том этапе отношений Роджер не был готов к тому, чтобы выразить свои настоящие чувства — хотя они были позитивными, — потому что знал, что все, сказанное им, будет трактоваться в свете нереалистичных ожиданий Эллис и превратится в оружие для будущего эмоционального шантажа.
Часто нам приходится сдерживать свои радостные и любовные чувства, если для них, по мнению шантажиста, отсутствуют основания. Джош не мог делиться своей радостью с родителями, потому что его отец осуждал отношения сына с Бет.
«Они не хотят ничего слышать о наших» отношениях, как будто у меня не может быть собственной жизни. Отец говорит, что любит меня, но разве так может быть? Ведь он даже не знает меня».
Отношений отца Джоша с сыном не существует, как не существует послушного сына. А то, что есть — радость, которую Джош обрел с Бет, — существует вне отношений с отцом. Такие отношения являются подделкой, как и многие (если не большинство) долгосрочные соглашения с эмоциональными шантажистами.
Если из отношений уходят надежность и близость, мы начинаем играть. Притворяемся, что счастливы, когда несчастны, и говорим, что все хорошо, когда это не так. Скрываем радость, которую испытываем, и делаем вид, что любим человека, который давит на нас и которого мы уже почти не знаем. То, что было грациозным танцем, наполненным заботой и близостью, становится костюмированной пантомимой, где мы все тщательнее скрываем за маской наше настоящее «я».
Теперь подошло время обратить понимание в действие, чтобы начать эффективную борьбу с эмоциональным шантажом и шантажистами. Вас поразит быстрота, с которой вы сможете восстановить свою целостность и значительно улучшить взаимоотношения с шантажистом.
В одном из моих любимых анекдотов мужчина едет по улице и видит, что какая-то женщина что-то ищет под фонарем. Он решает ей помочь и останавливает машину.
— Что случилось? Может, вам помочь?
— Спасибо, — отвечает женщина. — Я ищу ключи.
Некоторое время они ищут, потом мужчина спрашивает:
— А вы помните, где их потеряли?
— Да, помню, — отвечает женщина, — я потеряла их мили за две отсюда.
Озадаченный мужчина спрашивает:
— А почему же вы ищете здесь?
— Потому что здесь светло и место знакомое, — отвечает женщина.
Многим из нас кажется, что проблему эмоционального шантажа можно решить, перебрав знакомые модели поведения. Мы соглашаемся с обвинениями шантажиста, принимаем на себя вину и наконец смиряемся. В этом есть определенная логика: мы знаем, как это делать, а подчинение приносит немедленное облегчение. Но если мы будем придерживаться обычных методов реагирования, то никогда не найдем ключ к тому, чтобы покончить с эмоциональным шантажом. Он лежит далеко — в самоутверждающей, незащитной модели поведения, о которой мы расскажем в этой части книги.
Важно переместиться из комфортной, хорошо освещенной области знакомых реакций в гораздо более неудобную сферу — область поведенческих изменений. К этому времени вы уже хорошо понимаете, как и почему вас шантажируют, но одного знания абсолютно недостаточно, если оно не становится катализатором действий, способных покончить с шантажом. Изменения требуют использования информации, а не ее сбора. Чтобы изменить ситуацию, нам следует знать, что для этого нужно сделать, а потом Однако по многим причинам мы нередко изо всех сил сопротивляемся этому шагу. Мы боимся неудачи, страшимся, что потеряем хорошую сторону отношений, если попытаемся избавиться от плохой. Люди, эффективно действующие во многих областях жизни, часто противятся смене модели поведения, которая гарантированно ведет к поражению, выдвигая при этом множество причин, почему они не могут поступить иначе.
Поэтому мы ждем и постепенно привыкаем к тревоге и ненадежности своего положения. А шантаж тем временем становится сильнее. Если хотите восстановить чувство уверенности и надежности, то можете покончить с эмоциональным шантажом, но чтобы начать процесс изменений, придется действовать в то время, пока вы боитесь.
Если хотите эффективно противостоять шантажу, нужно научиться нескольким поведенческим реакциям, совершенно отличным от обычных. Нужно заменить свойственную вам лексику новым стилем общения. Эмоциональный тон вашей реакции должен стать другим. Необходимо изменить традиционную схему — сопротивление, давление, капитуляция — на автоматическую реакцию на шантаж.
В этой части книги я покажу разработанный мной процесс, с помощью которого можно шаг за шагом научиться совершенно по-другому отвечать на эмоциональный шантаж. Я научу вас мощным навыкам незащитного общения и проведу через визуальные и письменные упражнения и опросники, которые приведут к изменениям на многих уровнях.
Мы будем двигаться по двум направлениям. Первое, которое доступно вам почти немедленно, — это поведенческое. Вначале вы, вероятно, не ощутите внутренних изменений. Вполне возможно, что вы все еще будете чувствовать вину или долг либо испытывать страх при давлении шантажиста. Но вы научитесь действовать более эффективно, и как только измените свое поведение, отношения должны также измениться. Увиденные результаты ободрят и воодушевят вас.
В то же время мы будем работать на эмоциональном направлении, которое приведет к изменениям внутреннего мира, отключит старые болевые точки, а также залечит былые раны и исправит ошибочные убеждения, которые сделали вас уязвимыми для эмоционального шантажа.
Вы можете успешно проделывать бльшую часть работы самостоятельно, хотя это утверждение может показаться странным для человека, который проработал психотерапевтом 25 лет. Разумеется, если в отношениях присутствует насилие или вы страдаете глубокими депрессиями, неконтролируемой тревогой, крайней степенью ненависти к себе или отсутствием уверенности, вам нужно воспользоваться другими ресурсами, а эта книга может служить важным дополнением к одиночной или групповой терапии либо к семинарам персонального развития. Однако в большинстве случаев вам потребуется всего лишь смелость и решительность.
В прошлом при встрече с эмоциональным шантажом ваша модель поведения была автоматической и предсказуемой. Вы спорили, старались объяснить свою позицию, активно или пассивно сопротивлялись, но в конце концов сдавались. Сейчас подошло время заменить эту модель гораздо более эффективным и мощным набором методик, при котором ваше уважение к себе лишь возрастет. С практикой — готовностью использовать эти методики, пока не привыкнете к ним, — вы покончите с эмоциональным шантажом.
Когда вы будете читать следующие главы, то скорее всего столкнетесь с эмоциональным шантажом, а это даст вам возможность немедленно использовать то, чему научились. Новые навыки войдут в вашу жизнь прямо со страниц этой книги. Обещаю: если вы будете противостоять шантажу более осмысленно, то сразу почувствуете, что ваше отношение к себе значительно улучшилось.
Когда будете испытывать меньший страх и посчитаете, что манипулирование с помощью навязывания, чувства вины становится слабее, вы заметите, что перед вами открывается много новых возможностей. Вы также сами сможете решить, кто может быть для вас близким человеком, насколько далеко должно простираться ваше чувство ответственности за других людей, как использовать свое время, любовь и энергию.
Будьте терпеливы и настойчивы. Некоторые из вас могут начать эту работу, опасаясь, что уважение к себе и целостность личности нарушены настолько, что эти качества утеряны навсегда, но я призываю вместо слова «утеряны» использовать «затерялись» и использовать новую модель поведения, чтобы найти их. Вместе мы сможем вновь отыскать и восстановить то, что разрушил эмоциональный шантаж. Я приветствую ваши конкретные шаги, направленные на избавление от него.
Вы, наверное, слышали шутку о туристе в Нью-Йорке, который останавливает человека со скрипкой и спрашивает, как ему попасть в «Карнеги-холл». «Как попасть в «Карнеги-холл»? — отвечает скрипач. — Только с помощью практики, практики и еще раз практики».
Мы все знаем это, и большинство из нас способно понять связь между практикой и мастерством во многих областях жизни. Возможно, вы помните, как трудно было сохранять равновесие, когда только учились ездить на велосипеде, или как непослушны были пальцы, когда вы в первый раз касались клавиатуры.
Но когда дело доходит до важных жизненных перемен, мы часто ожидаем, что они произойдут за одну ночь. Однако истина в том, что обучение новым навыкам требует практики, поэтому понадобится некоторое время до того, как вы сможете с легкостью использовать их. К новому поведению необходимо привыкнуть точно так же, как нужно немного походить в новой обуви, прежде чем она придется по ноге. Скорее всего вы не увидите немедленных результатов в первый же день, как решите избавиться от эмоционального шантажа, но вы заметите их вскоре после этого. Помните, решение — это обещание самому себе, и оно стоит того, чтобы его выполнить.
Прежде чем вы будете думать, как вести себя с шантажистом, вам предстоит совершить некоторые действия. Мне нужно, чтобы на следующей неделе вы уделили немного личного времени для работы с несколькими простыми инструментами: контрактом, заявлением силы и несколькими самоутверждающими фразами.
Понадобится всего 15 минут в день. Мне нужно, чтобы вы выключили телефон, убедились, что вас никто не прервет, и сфокусировались на Некоторые люди считают, что могут полностью распоряжаться своим временем, только когда находятся в ванной, едут в автомобиле или обедают на рабочем месте. Пусть будет так. Это задание можно выполнять везде.
Первое, что требуется сделать, — это подписать контракт с самим собой, в котором записаны несколько обещаний. Это главное условие для такого процесса. На данном этапе у вас могут возникнуть серьезные сомнения в своей способности сдержать подобные обещания, особенно если в прошлом вы безуспешно пытались противостоять эмоциональному шантажу. Я хочу, чтобы вы немедленно забыли о прошлом и предприняли серию шагов на основе нового понимания и новых навыков.
Этот контракт — мощный символ, выражающий вашу готовность измениться и проясняющий ваши цели.
Некоторые обнаружили, что добиваются лучших результатов, если контракт написан на листе чистой бумаги. Можно также написать его на первой странице записной книжки, которую вы заведете специально для моих упражнений. Если хотите записывать в нее свои наблюдения и ощущения, милости просим.
Напишете ли вы отдельный контракт или подпишете его прямо в книге, читайте его вслух каждый день на этой неделе.
Контракт с самим собой
Я,__________________________, признаю себя за взрослого человека, имеющего право на собственное мнение и выбор, и посвящаю себя активному процессу изгнания эмоционального шантажа из своих отношений и своей жизни. Для достижения поставленной цели я даю следующие обещания:
• Обещаю, что больше не позволю страху, обязанности и чувству вины контролировать мое поведение.
• Обещаю, что обучусь методикам, изложенным в этой книге, и буду применять их на практике.
• Обещаю, что если оступлюсь, потерплю неудачу или прибегну к старой модели поведения, я не буду использовать эти ошибки в качестве оправдания, чтобы бросить эту свою работу. Сознаю, что неудача не является неудачей, если из нее сделать выводы.
• Обещаю, что позабочусь о себе в течение всего этого процесса.
• Обещаю, что буду ценить каждый позитивный шаг, каким бы маленьким он ни был.
____________Подпись ____________Дата
Далее: мне нужно, чтобы вы выучили и постоянно повторяли заявление силы — одно короткое предложение, которое можно использовать, чтобы не потерять самообладание, когда шантажист прибегнет к давлению.
Заявление силы звучит так: Я МОГУ ЭТО ВЫДЕРЖАТЬ.
Эти слова могут показаться незначащими, но если правильно их использовать, они станут самым мощным оружием для сопротивления эмоциональному шантажу. Они эффективны, потому что направлены против убеждения, которое заставляет нас уступать шантажисту: я давления.
«Не могу его обидеть».
«Не могу выдержать, когда он говорит мне такое».
«Не могу вынести своей вины».
«Не могу выдержать своей тревоги».
«Не могу выдержать, когда она плачет».
«Не могу вынести его гнева».
Мы все постоянно делаем себе подобные заявления, но если вы действительно не можете этого выносить — будь то слезы, гневные крики или вежливое напоминание, чем вы обязаны шантажисту, — то увидите только один выход из ситуаций. Вам придется уступать, сдаваться, соглашаться, умиротворять. Такие заявления — главная ловушка, в которую попадают жертвы шантажиста. Мы создали свое заявление: «Я могу это выдержать», и тем самым подвергли себя «промыванию мозгов». Можете мне не верить, но теперь вы намного сильнее, чем думаете. Вы выдержать давление, и первым шагом должна стать замена любого мнения, которое диктует вам обратное.
Повторение фразы «Я МОГУ это выдержать» начнет закладывать новое мнение в сознание и подсознание. На протяжении этой недели каждый раз, когда предпринимаете шаги против эмоционального шантажа и начинаете испытывать страх, волнение или разочарование, повторяйте про себя свое заявление. Глубоко вздохните, полностью выдохните и скажите: «Я могу это выдержать». Делайте это по крайней мере 10 раз в день.
Я предлагаю упражняться, представляя себя лицом к лицу с шантажистом, который применяет давление. Вы видели прозрачные пластиковые щиты, которые полиция применяет при разгоне беспорядков? Пусть слова «Я могу это выдержать» станут щитом между вами и невербальными выражениями шантажиста. Когда упражняетесь, произносите заявление силы вслух. Вначале вы будете стесняться, и оно прозвучит не слишком убедительно, но продолжайте его повторять. Постепенно вы начнете себе верить. Является ли этот процесс механическим? Да.
Кажется ли он странным? Возможно. Вспомните, однако, что прежние ваши реакции не давали результата. Я вас уверяю, что повторение: «Я могу это выдержать» — работает.
Теперь, используя тот же принцип замены прежних убеждений новыми, вам нужно разработать набор самоутверждающих фраз, которые успокоят вас, заставят почувствовать себя сильнее и подтолкнут к действию. Вначале давайте рассмотрим набор утверждений, описывающих типичные ощущения и поведение жертвы эмоционального шантажа. Большинство или даже все утверждения могут подходить к вашему случаю — разумеется, не ко всем отношениям, а лишь при шантаже. Отметьте все, которые подходят.
При эмоциональном шантаже я:
— Говорю себе, что уступка не играет большой роли.
— Говорю себе, что уступка стоит того, чтобы мой оппонент наконец замолчал.
— Говорю себе, что то, чего я хочу, неправильно.
— Говорю себе, что игра не стоит свеч.
— Уступаю, потому что настою на своем позже.
— Говорю себе, что лучше уступить, чем обидеть.
— Не отстаиваю свои интересы.
— Отдаю свою силу.
— Делаю все, чтобы другие люди были довольны, и не знаю, чего хочу сам.
— Неохотно уступаю.
— Отказываюсь от любимых людей и поступков, чтобы умиротворить шантажиста.
Эти утверждения звучат достаточно слабо, не так ли? Но не огорчайтесь. Несколько лет назад большая часть заявлений в определенных отношениях была бы верной и для меня. Эмоциональный шантаж распространен очень широко, мы все в нем участвуем. Обращайте внимание на то, какие чувства заставляют вас испытывать те утверждения, которые вы отметили, и используйте следующий список, который поможет определить диапазон чувств при данном поведении. Выделите знакомые вам чувства и добавьте любые другие, которые я не включила в этот список.
Какие чувства я испытываю, когда действую подобным образом?
Смущение
Разочарование
Мука
Обида
Эмоциональное
Волнение
Онемение
Стыд
Печаль
Испуг
Злость
Бессилие
Возмущение
Слабость
Жалость к себе
Жертвенность
Подавленность
Беспомощность
Если вами выделено слово «злость», то я не удивлюсь, что вы испытываете злость к себе и даже ко мне за то, что я напомнила о некоторых аспектах поведения, о которых вам хотелось бы забыть. Воспользуйтесь этим дискомфортом — он позволит узнать, какие аспекты вашего поведения требуют внимания.
Теперь возьмите свой список утверждений и измените каждое помеченное утверждение на противоположное. Например:
Старое утверждение: «Говорю себе: то, чего я хочу, неправильно».
Новое утверждение: «Я добиваюсь того, чего хочу, даже если это огорчает шантажиста».
Старое утверждение: «Уступаю, потому что настою на своем позже».
Новое утверждение: «Я не уступаю и буду отстаивать свою позицию здесь и сейчас».
Старое утверждение: «Я делаю все, чтобы другие люди были довольны, и не знаю, чего хочу сам».
Новое утверждение: «Я делаю то, что нравится мне и окружающим, и ясно представляю, чего хочу».
Можно также вставить свои утверждения в набор самоутверждающих фраз в прошедшем времени: «Я [утверждение], но не делаю этого сейчас». Например: «Я говорил себе, что то, чего хотел, было неправильным, но не делаю этого сейчас».
Попробуйте оба способа и посмотрите, какой из них для вас лучше. Затем повторите новые утверждения, как если бы они описывали ваше поведение. Я знаю, что сейчас это не так, но они дадут вам чувство освобождения от поведения, движимого страхом, обязательствами и чувством вины. Такие утверждения, поставленные в прошлом времени или замененные позитивными утверждениями, помогают освободить заключенную в них силу и возвратить ее вам. Некоторые мои клиенты обнаружили, что это упражнение особенно эффективно, если они повторяют позитивные утверждения вслух и глядя в зеркало. Это дает возможность в буквальном смысле увидеть себя в то время, как вы описываете свои действия в позитивном ключе.
Подумайте, какие чувства вы бы испытали, если бы действовали так, как написано в новых утверждениях. Используйте следующий список, который поможет определить эти чувства.
Сила
Гордость
Доверительность
Смелость
Воодушевление
Триумф
Возбуждение
Надежда
Самоутверждение
Уверенность
Способность к поступкам
Эти слова помогут вам увидеть в себе человека, который твердо противостоит эмоциональному шантажу. Изменения начинаются с видения: важно ясно представить себе, чего вы пытаетесь достичь. Затем, по мере вашей работы над собой, вы сможете наполнить видение действием и уверенно двигаться к цели. Возможно, вам захочется записать или повторить утверждение, выражающее это видение: «Я противостою эмоциональному шантажу и чувствую себя сильным, уверенным, гордым и воодушевленным».
Упражняйтесь с этими списками ежедневно в течение недели в то время, когда мысленно представляете себе прошлые и недавние эпизоды эмоционального шантажа, и постоянно отмечайте пять-шесть ощущений, которые испытываете. Вы заметите, что они со временем будут меняться, и обнаружите, что с каждым разом вам будет все труднее повторять негативные утверждения и все легче представлять себя противостоящим шантажу.
После недели работы с тремя этими упражнениями вы должны почувствовать себя более собранным — готовым приступить к решению текущей проблемы. Но как бы вы ни хотели начать, дайте себе время выполнить подготовительные упражнения. У вас масса времени: ни вы, ни шантажист никуда не торопитесь.
Я хочу предложить план, состоящий из первых шагов, которые нужно предпринять, прежде чем ответить на требования шантажиста. Его легко запомнить, и вкратце он сводится к следующему: когда вы чувствуете, что тонете под давлением эмоционального шантажа, пошлите сигнал SOS.
Вам не нужно знать азбуку Морзе или сигнализацию флажками. Просто запомните удобное сокращение для первых трех шагов процесса изменений: Станьте, Осмотритесь, Спланируйте. В этой главе мы рассмотрим первые два шага, а инструменты и методики — в следующих главах. Не упускайте ни единого шага: очень важно создавать методики на прочной основе.
Пэтти была немного озадачена, когда я сказала ей, что жертва эмоционального шантажа, самое главное, не должна делать. Это означает, что На первый взгляд это кажется легким, однако все не так просто — особенно когда предпринимается интенсивное давление с целью получить немедленный ответ. Поэтому важно взять себя в руки и подготовиться.
Вначале вам будет неуютно. Все нормально. Чувствуйте себя неуютно и продолжайте начатое.
Что значит — ничего не делать? Прежде всего вам нужно дать себе время подумать — без давления. Для этого необходимо выучить несколько фраз, которые помогут протянуть время. Ниже я привела несколько ответов на любые требования, какими бы они ни оказались.
• «Я не обязан(а) отвечать тебе прямо сейчас. Мне нужно подумать».
• «Это слишком важно, чтобы решать немедленно. Дай мне подумать».
• «Я не готов(а) принять решение прямо сейчас».
• «Я не знаю, как истолковать то, что ты сейчас предлагаешь. Давай обсудим это позже».
Используйте эти фразы, которые предоставят вам время сразу же после того, как шантажист выдвинул свое требование, и повторяйте их, если он настаивает на немедленном решении. Сколько времени вам нужно просить? Очевидно, чем выше ставки, тем больше времени потребуется. Можно быстро принять решение, если речь идет о том, где провести отпуск, покупать ли компьютер; даже если у вас не много возможностей, вы все равно ничего не теряете. Но когда дело касается жизненно важных вопросов, таких как судьба брака, детей или смены работы, нужно быть готовым попросить столько времени, сколько требуется, чтобы как следует все обдумать.
Если шантажист просит о чем-то, не входящем в категорию «главного вопроса», скажите, что для ответа вам понадобится 24 часа. Это время используйте для принятия решения и подготовки к тому, чтобы его отстаивать.
Ваш график и график шантажиста
Эмоциональный шантаж отличает постоянное присутствие фактора времени. Вам предъявлено требование, на которое нужно ответить в определенный момент. Во многом давление шантажиста вызвано идеей, что ему нельзя терять времени. Это та же черта, которая делает столь увлекательными триллеры и детективы — их сюжет строится на гонке со временем. Нас захватывает действие, и нам не до того, чтобы задать себе вопрос: а так ли это на самом деле? Но если посмотреть на ситуацию со стороны, в большинстве случаев окажется, что никакой безотлагательности не существует, кроме как в уме шантажиста.
Когда вы бездумно вступаете в мир «немедленных действий и последнего шанса», в котором, как правило, происходит эмоциональный шантаж, сразу же включается давление. Утверждения, предоставляющие отсрочку, позволяют убрать фактор срочности и оценить ситуацию со стороны. Возможно, что распродажа автомобилей и компьютеров заканчивается в следующее воскресенье, но ведь будут и другие распродажи. Возможно, у шантажиста есть какой-то крайний срок, но ведь это не ваш крайний срок.
У вас есть что-то, что нужно шантажисту. Время играет на вас. Когда вы используете утверждения, предоставляющие отсрочку, вы берете время на обдумывание, и в этом вам не отказал бы ни один здравомыслящий человек. Однако некоторые шантажисты отказывают даже в этом. Именно с такой тактикой столкнулась Пэтти.
— Это все здорово, — сказала она, когда мы упражнялись с такими утверждениями. — Но вы просто не знаете Джо. Как только я говорю, что мне нужно время подумать, он начинает дуться, а потом говорит: «В чем дело? Ты знаешь, что распродажа заканчивается на этой неделе. У нас нет времени, чтобы думать».
— А что говорите вы? — спросила я.
— Что-то вроде: «Я не готова принять решение прямо сейчас», но я знаю, что у него в одно ухо влетает, а из другого вылетает. Он как ребенок: «Сколько ты будешь думать? Сколько ты будешь думать?»
— А вы повторяйте: «Столько, сколько нужно», — посоветовала я.
Шантажист может обидеться, надуться или использовать другой вид давления, но силы повторения обычно достаточно, чтобы дать понять, что вы настроены серьезно.
Новые привычки
Утверждения, предоставляющие отсрочку, могут расстроить шантажиста или привести его в замешательство. В конце концов, не уступая автоматически, вы ломаете привычный и ожидаемый сценарий. Это почти то же самое, как если бы, танцуя танго, вы неожиданно перешли на вальс. Шантажист может принять ваш ответ за сопротивление или отказ и поэтому немедленно начнет действовать — оказывать давление.
Результатом может быть только хаос. Словами «Мне нужно время» вы сместили баланс сил в отношениях и поставили шантажиста в положение ожидающего, а это роль пассивная и поэтому гораздо менее выигрышная.
Приготовьтесь к тому, что шантажист будет усиливать давление, пытаясь вернуть себе утраченные позиции. В то время как он будет придерживаться знакомого сценария, нужно применять свой новый набор ответных реакций и повторять про себя: «Я могу это выдержать».
Сила старых привычек и мастерство шантажиста при создании «тумана» могут намного усложнить применение новых ответных реакций. С «карателями», которые не любят отдавать контроль над взаимоотношениями, и с любыми шантажистами, противящимися отсрочке, важно прояснить свои мотивы. В этом случае можно сказать следующее:
• «Я не пытаюсь навязать тебе свое мнение».
• «Я не пытаюсь контролировать тебя».
• «Мне просто нужно немного времени, чтобы обдумать то, чего ты от меня добиваешься».
Если вы имеете дело с разумным человеком, эти рациональные, успокаивающие утверждения помогут снять напряжение.
Неприятный осадок после того, как вы поступили правильно
Поскольку вопрос об отсрочке решения и выяснения мотивов лишают жертву шантажа ее привычной роли, нередко жертва поступает правильно, но все равно чувствует, что что-то испортила. Именно это случилось с Зу.
— Поздравляю, — сказала я Зу. — Это означает, что вы начинаете избавляться от старых привычек. Привычные модели поведения удобны и спокойны, пока не сталкиваешься с их результатами. Добиваться отсрочки нелегко, но со временем сделать это станет проще.
И, как я напомнила Зу, все, что вы делаете до этого момента, — это стараетесь отложить принятие решения. Вы не предпринимаете ничего, кроме того, что заставляете шантажиста действовать по вашему графику. Едва ли это решительный шаг, хотя шантажист скорее всего скажет именно так.
По мере того как вы продолжаете затягивать решение, шантажист может увеличивать давление. Его ключевыми словами будут: «Дай НЕМЕДЛЕННО».
Учиться переносить дискомфорт в целях здоровых изменений — одна из самых трудных вещей, которые нам приходится делать. В прошлом дискомфорт всегда был прелюдией к подчинению, но теперь вы изменяетесь и в первое время будете чувствовать неуверенность и тревогу. Это нормально, ведь вы восстанавливаете свою целостность. Меняется внешнее и внутреннее восприятие, поэтому хочу уверить вас, что чувство неуверенности — вполне естественное явление.
Не позволяйте дискомфорту сбить вас с выбранного курса.
Диалог с дискомфортом
Настаивая на отсрочке решения, Зу чувствовала себя все более неуверенно. Тесса настаивала, и каждый раз, когда Зу с ней встречалась, она представляла собой воплощение страдания. Чем больше Зу думала о требовании Тессы, тем яснее понимала, что не имела права уступить, однако вина, которую она ощущала, становилась все острее.
Внутренний дискомфорт представляет собой одно из главных препятствий к изменению, и мы так привыкли реагировать на него, как на пожар, который нужно тушить, что многие так и не научились переносить его некоторый уровень, сопровождающий все изменения. Мы всячески избегаем дискомфорта и пытаемся от него избавиться, тем самым лишаясь одного из самых полезных инструментов. Большинство не хотят исследовать дискомфорт, слепо реагируя на его присутствие, вместо того чтобы проанализировать, что он означает.
Я сказала Зу, что один из методов достичь целостности — это восстановить даже небольшую часть самих себя, с которой мы боремся и которую должны научиться признавать как нормальное явление. Один из способов добиться этого — вступить в диалог с этой частью: поместить ее вне себя и познакомиться с ней поближе. Я попросила Зу захватить с собой на следующий сеанс какую-нибудь вещь из дома, доставляющую ей дискомфорт, — жесткий свитер, свою неудачную фотографию или тесную пару обуви, — чтобы мы могли использовать эту вещь для исследования чувства, которое казалось ей таким пугающим.
Когда Зу пришла, я попросила ее достать эту вещь — это оказалась пара некрасивых туфель на высоком каблуке, которая ей не подошла — и поставить на пустой стул напротив себя. Затем Зу должна была разговаривать с этим символом дискомфорта, как с человеком.
Прежде Зу не делала ничего подобного, поэтому, естественно, чувствовала себя неловко. Но я объяснила ей, что она многое может узнать об этом состоянии, которое имеет над ней такую власть. Призываю вас попробовать сделать то же самое. Скажите дискомфорту, что вы о нем думаете, и задавайте ему вопросы.
Зу постепенно входила во вкус. Вот часть того, что она сказала:
Я спросила Зу, как она себя чувствовала во время разговора.
В следующей части этого упражнения Зу сидела напротив меня, держала в руках пару туфель, играющих роль дискомфорта, и отвечала на только что сказанные слова.
Зу вышла из этого упражнения с новым взглядом на ощущения, которые, по ее мнению, она не могла контролировать и всегда считала невыносимыми. Но я сказала, что это новое понимание ничего не изменит за одну ночь. Хотя она начала находить ключи к своей обычной модели заботы и уступок, ее дискомфорт не сдастся без боя. Работа Зу должна заключаться в дальнейшем изменении своего поведения при наличии дискомфорта. Тем временем она может больше узнать о том, что именно вызывает дискомфорт при встрече с шантажистом, и продолжать искать способы воспринимать дискомфорт как дополнительный элемент конкретной ситуации, а не как постоянную величину.
Надеюсь, вы тоже будете использовать это упражнение, разговаривая с каким-нибудь предметом или, если это предпочтительнее, написав письмо своему дискомфорту и письмо от дискомфорта — себе. Ваши слова, ощущения могут отличаться от того, что испытывала Зу, и я уверена, что вы соберете ценную информацию. Цель упражнения заключается в том, чтобы облечь дискомфорт в конкретную форму, изучить его и найти способ управлять им.
Когда вы столкнетесь с дискомфортом, то обнаружите, что он стал привычным и гораздо менее угрожающим, чем когда вы старались избежать его любой ценой.
Превращение треугольника в прямую линию
Есть еще один полезный способ ничего не предпринимать, если вы попадете в конфликт между двумя другими людьми или когда третья сторона использует эмоциональный шантаж в пользу другого человека. Все, что вам нужно сделать, — это отойти в сторону.
Для Карен, находящейся посреди конфликта между матерью и дочерью, ничегонеделание оказалось началом фактического примирения всех трех женщин.
«А дальше вы позвоните матери и скажете, что ваше решение — вообще не принимать никакого решения. Послушайте, Карен, это касается вашей матери и Мелани. Вы знаете, что случается с тем, кто хочет разнять дерущихся? Он получает сразу от всех! Вам нужно выйти из конфликта. Скажите матери, чтобы она сама заявила внучке, что не хочет ее видеть, и что вы не будете говорить это за нее. У вас много времени, чтобы в случае чего отложить празднование дня рождения. Давайте посмотрим, что произойдет».
Как и ожидалось, Франсез стонала, жаловалась и давила на Карен, чтобы она выполнила всю грязную работу. Но когда увидела, что дочь не идет на уступки, то сама позвонила внучке и сказала, что обижена на нее. К всеобщему удивлению, это открыло дверь для диалога между Мелани и бабушкой, который стал началом более искренних взаимоотношений в семье. Это, в свою очередь, положительно повлияло на отношения Карен с Франсез, потому что мать поняла, что дочь не уступает давлению. В результате уважение Франсез к Карен укрепилось, поскольку мать осознала, что прежние методы манипулирования дочерью больше не работают. И все это произошло потому, что Карен «ничего не предпринимала».
Если вы оказались втянуты в конфликт между двумя небезразличными вам людьми, важно выйти из него, отказавшись передавать сообщения или стать арбитром. В противном случае нездоровые чувства двух других людей выльются на вас, и конфликт разрешен не будет.
В случае с Марией свекор и свекровь по собственной воле втянулись в столкновение между ней и Джеем и давили на болевые точки Марии, связанные с семейными обязательствами, беспокоясь, что она уйдет от их сына. Мария уже сказала Джею, что ей нужно время, чтобы принять окончательное решение, и, несмотря на его горячие мольбы, не уступала. Однако со свекром и свекровью ей было тяжелее.
сказала Марии, что ей тоже нужно научиться ничегонеделанию. В ее случае это сводилось не к постоянным неприятным разговорам со свекровью или к обсуждению конфликта с кем-нибудь еще, а к совершенно другому. Я дала Марии шаблоны ответов, которые помогут ей избавиться от давления третьей стороны.
Свекровь: «Нам с Фредом тяжело это выносить. Мы не знаем, что случилось и что может случиться дальше. Мы так беспокоимся о тебе, Джее и внуках. Сколько еще тебе нужно времени, чтобы принять решение о разводе?»
Мария: «Мама, я еще не решила».
Свекровь: «Сколько времени тебе понадобится?»
Мария: «Мама, мне понадобится столько, сколько нужно. Давайте поговорим о другом».
Нужно просто отвечать, что вы еще не приняли решения, повторять, что понадобится столько времени, сколько потребуется, и переводить разговор на другую тему. Окружающие задают нам множество вопросов, и часто мы считаем, что должны сразу дать определенный ответ. Разумеется, это не так. Вполне можно ответить: «Не знаю» или «Когда приму решение, обязательно сообщу». А если давление продолжается, лучше перевести разговор на другую тему. Даже если человек, который на вас давит, не является эмоциональным шантажистом, важно придерживаться собственного графика, а не навязанного поспешного решения, особенно если оно важное.
Свое место
Отсрочка дает шанс собраться с мыслями, расставить приоритеты и проверить свои чувства. Помните, что у вас есть спасательный круг — ваши утверждения, предоставляющие отсрочку. Повторяя их, вы можете напоминать заезженную пластинку, и тем не менее продолжайте и дайте им возможность сработать.
Однако после использования этих утверждений вы все еще можете чувствовать такую тревогу и давление, что возникнет желание снять дискомфорт — то есть уйти. Я не имею в виду повернуться, уйти и оставить своего собеседника без объяснений. Говорю о том, чтобы извиниться и выйти в другую комнату, где на несколько минут можно почувствовать себя спокойно. Вы можете сказать: «Я хочу пить» или «Мне нужно выйти, я сейчас вернусь». Или если вы действительно волнуетесь, можете сказать: «Мне нужно ненадолго отлучиться».
Кстати, это можно сделать дома, в ресторане, офисе, в самолете — где угодно. Физическое отдаление от шантажиста может снять ощущение срочности и предоставить также некоторое эмоциональное отдаление.
Когда я говорю об эмоциональном отдалении, я имею в виду необходимость уйти и дать возможность остыть своим чувствам. При встрече с эмоциональным шантажом эмоции обычно настолько накаляются, что бывает трудно думать, здраво рассуждать или видеть свои возможности выбора. На вас наваливается эмоциональный шантаж — напряженный, требующий, полный неистовой энергии. Эта какофония чувств часто кажется сокрушающей. Вы находитесь в состоянии эмоциональных реакций, поэтому необходимо немного обособиться. Именно это обеспечит вам физическое и эмоциональное отдаление. Успокойтесь, повторяйте: «Я могу это выдержать», — и твердо настраивайтесь на отсрочку.
Как только вы обособились от драмы эмоционального шантажа, то можете собирать информацию, которая подскажет, как отвечать шантажисту. В течение времени, на которое вы отсрочили принятие решения, вам необходимо стать сторонним наблюдателем себя и шантажиста.
Используйте визуализацию
Чтобы вам было легче это сделать, рекомендую такое упражнение: представьте прозрачный лифт пятидесятиэтажной обзорной башни. Вы стоите в лифте на первом этаже, и он начинает медленно подниматься вверх. Когда вы смотрите на нижние этажи, сначала вам трудно что-нибудь разглядеть из-за клубящегося внизу тумана. Время от времени клочья тумана расходятся, и можно разобрать силуэты предметов и людей, но они едва различимы и постоянно скрываются в тумане. Это область чистых эмоций и инстинктивных ощущений, которые вызывает в нас эмоциональный шантажист.
По мере того как лифт поднимается, туман остается внизу и вид становится все яснее. Когда вы поднимаетесь на последний этаж и перед вами открывается широкий обзор, вы замечаете, что туман, который прежде скрывал все вокруг, ограничен только подножием башни. То, что виделось всеобъемлющим, оказалось крохотным пятном, небольшой частью общей картины. Лифт поднял вас на другой уровень — область умозаключений, восприятия и объективности. Выйдите из кабины на обзорную площадку. Насладитесь спокойствием и ясностью. Помните, что у вас всегда есть доступ в это место.
Путешествие с уровня ощущений на уровень разума очень полезно, когда вы находитесь под давлением шантажа, потому что мы легко попадаемся в капкан страхов, обязательств и чувства вины. Я не прошу отстраниться от своих чувств, просто прошу вас добавить к мешанине чувств восприятие и рассудок, чтобы вами управляли не только эмоции. Как интеллект, так и эмоции могут содержать большое количество информации, поэтому нужно создать взаимный обмен между этими двумя составляющими. Цель — получить возможность и думать, и чувствовать одновременно, а не только барахтаться в одних эмоциях. Когда шантаж накаляется, вам необходима перспектива обзорной башни.
Что происходит в действительности?
Найдите время в одиночестве подумать о требованиях шантажиста, играя роль наблюдателя. Чувства останутся с вами, но, не обращая на них внимания, изучите ситуацию с помощью разума. Задайте себе вопрос: «Что происходит?» Хорошей идеей будет записать ответы на приведенные ниже вопросы. Пусть вся информация ляжет на бумагу, это поможет вам соблюдать эмоциональную дистанцию. Если не хотите записывать, можно проанализировать ситуацию в уме. В любом случае ответы на эти вопросы дадут вам относительную ясность.
Итак, сделайте шаг назад и пристально посмотрите на требование.
1. Что хочет ваш оппонент?
2. Как было предъявлено требование — любовно, угрожающе, с нетерпением? Используйте собственное описание, которое подходит к вашей ситуации.
3. Что сделал шантажист, когда вы не согласились немедленно выполнить его требование? Здесь нужно учитывать выражение лица, тон голоса, язык телодвижений. Будьте как можно более конкретными. Где были глаза шантажиста? Что делали его руки? Где он стоял, когда разговаривал с вами? Как жестикулировал? Каким голосом говорил? Каков был общий эмоциональный тон? Опишите словами ту картинку, которая осталась у вас в уме.
Вот какие заметки сделала Пэтти после недавнего разговора с Джо.
Теперь оцените вашу реакцию на требования.
1. Что вы думаете
Запишите, какие мысли приходят вам в голову, обращая особое внимание на повторяющиеся или навязчивые мысли. Это даст вам ценную информацию о взглядах, которые сформировались у вас за долгие годы. Самые распространенные взгляды у жертв шантажа следующие:
• Это ничего, что я даю больше, чем получаю.
• Если я люблю человека, я отвечаю за то, чтобы он был счастлив.
• Любящий человек должен делать счастливым предмет своей любви.
• Если я сделаю то, что действительно хочу сделать, мой оппонент будет считать меня эгоистичной личностью.
• Худшее для меня — быть отвергнутым.
• Если никто не может решить проблему, ее должен решить я.
• Мой оппонент умнее или сильнее меня.
• Я не умру, если это сделаю, потому что это действительно нужно сделать.
• Потребности и чувства других людей важнее моих.
Какое из этих утверждений кажется вам правильным? Какое из них ближе всего? Задайте себе вопрос: «Откуда я это узнал и как долго в это верил?»
из этих утверждений не является правильным, тем не менее мы держимся за них, потому что принимали их на протяжении многих лет. Как я уже говорила, мы часто считаем, что добровольно выбрали эти взгляды, однако они внушались нам на разных стадиях жизни людьми, имевшими на нас непосредственное влияние, — родителями, учителями, наставниками, близкими друзьями. Перед лицом эмоционального шантажа важно идентифицировать собственные взгляды, потому что они определяют наши чувства.
Чувства — не эфемерные, независимые силы, как нам нередко представляется. Они являются реакцией на наши мысли. Почти каждое тревожное, печальное, пугающее чувство или чувство вины, появляющееся в процессе эмоционального шантажа, основано на негативных или ошибочных взглядах о собственной неадекватности, неспособности любить или безответственности по отношению к окружающим. Эти взгляды — источники наших чувств. Следовательно, наше поведение — это попытка успокоить неприятные чувства, возникшие из таких взглядов. Итак: чтобы изменить защитную модель поведения, нужно начинать с основного элемента — со своих взглядов.
Когда Ив с чувством вины, вызванным Элиотом, бросает курсы, она действует из убеждения, что его чувства важнее ее чувств. Вначале идет убеждение: другой человек важнее, чем я, и то, чего я хочу, не имеет значения. Из убеждения вытекают чувство вины, обязательства, жалость. И наконец следует поступок — уход с курсов.
2. Что вы чувствуете
Что вы чувствуете, когда воспроизводите разговор с шантажистом? Запишите все свои чувства, используя следующий список в качестве начального.
Этот список — эквивалент эмоционального пульса, и хотя он достаточно прост, это важный диагностический инструмент. Имейте в виду, что чувство — это эмоциональное состояние, которое можно выразить одним-двумя словами. Если вы говорите: «Я чувствую, что…» — вы описываете свои мысли или взгляды. Поскольку мы пытаемся дифференцировать мысли и чувства и найти соответствие между ними, очень важно выражаться ясно.
Например: «Я чувствую, что мой муж всегда оказывается победителем» — это мысль. Чтобы описать чувство, нужно сказать: «, муж всегда оказывается победителем, поэтому я себя обескураженной».
Теперь сверим список с вашим телом.
Посмотрите на приведенные выше чувства и определите, в какой части тела вы их испытываете. Сворачиваются ли они узлом в желудке? Бьются ли в груди? Сжимают ли за шею? Горят ли на щеках? Отметьте, как тело реагирует на чувства.
Иногда тело способно открыть правду, которую скрывает разум. Мы можем говорить, что не тревожимся, а потом заметить, что покрылись потом. Мы говорим: «Нет, нет, все нормально», — но откуда тогда неприятные ощущения в желудке? Реакция тела сильнее отрицаний и рассуждений. Тело не будет лгать. Запомните: если вы определили чувство обиды или возмущения, значит, тело предупреждает, чтобы вы опасались тех аспектов требования шантажиста, которые противоречат вашим интересам.
3. Ваша критическая точка
Слова и невербальный язык шантажиста отзываются у каждого из нас конкретным, очень определенным образом, поэтому важно знать, что именно оживляет в нас систему убеждений и чувств, приводящую к уступкам, — выражение лица шантажиста, его голос, жесты, поза, слова или даже запахи. Это провода, которые ведут прямо к болевым точкам, и чем больше мы знаем, какая информация по ним поступает, тем скорее сможем отсоединить их.
Наблюдайте за собой, вспомните последние случаи эмоционального шантажа. Затем составьте список тех действий, при которых вы идете на уступки. Среди таких действий мне попадались:
• крик;
• хлопанье дверьми;
• особые слова (например, «важная персона» или «эгоист»), которые заставляют нас плохо думать о себе;
• плач;
• вздохи;
• сердитое выражение лица (покрасневшее лицо, сведенные брови, злой оскал);
• молчание.
Потом свяжите эти действия со своими чувствами — напишите: «Когда шантажист _____, я чувствую ____.»
Когда я попросила Джоша связать внешний вид и поведение отца со своими ответными реакциями, он обратил внимание, что поведение отца действовало на него сильнее, чем слова.
«Я составил список и заметил, что как только лицо отца краснеет — причем он даже не успевает открыть рот, — я уже пугаюсь. Мне удалось просмотреть все глаголы в поисках более достойного, чем «пугаюсь», но это слово подходит лучше других. Испуг для меня означает или драку, или бегство: я начинаю действовать не размышляя, чисто инстинктивно».
Во время наблюдений важно быть как можно более честным с собой. Не оценивайте свои чувства, не пытайтесь решить, обоснованы они или нет и имеете ли вы на них право. Не комментируйте, а наблюдайте. Я обнаружила, что многим помогают вводные фразы, такие как:
• «Я начинаю замечать, что…»
• «До сих пор я не понимал(а), что…»
• «Я начинаю сознавать, что…»
Джош обратил внимание, что его защитные реакции снижались и тревога уменьшалась, когда он перефразировал свои наблюдения таким образом: «Ведь что интересно: каждый раз, когда вижу, что лицо у отца начинает краснеть, я пугаюсь». Это гораздо более глубокое и объективное утверждение, чем: «Я пугаюсь каждый раз, когда лицо у отца краснеет». Такая объективность помогает получить познавательный настрой и избавляет от самокритики. «Когда я сказал себе: «Ведь это интересно, что…», то не почувствовал себя ребенком или тряпкой», — признался Джош.
Эта фраза позволила ему понять, что за ней следуют комментарии наблюдателя, она отдалила его от внутреннего судьи, который критикует и навешивает ярлыки на многие наши реакции.
Продолжайте наблюдать до тех пор, пока не найдете связи между своими убеждениями, чувствами и поведением. Шантажист обнаруживает такую связь как инстинктивно, так и умственно, используя ее, чтобы иметь преимущество над нами. Но теперь игра выравнивается. То, что раньше было «секретной информацией», становится известно нам. В следующей главе я познакомлю вас с инструментами, которые превратят всю подготовительную работу и знания в эффективные модели поведения и изменят взаимоотношения между вами и шантажистами.
В прошлом вы, как правило, отвечали на безотлагательную необходимость или желание другого человека автоматическим подчинением — почти рефлекторной реакцией на давление. Но теперь, когда у вас есть некоторое время для принятия решения, вы можете себе позволить обдумать, чего хотите не могу принимать за вас решения, но готова помочь вам задать себе несколько вопросов по существу и внимательно обдумать, нужно ли вам соглашаться или следует продолжать сопротивляться. После этого я покажу вам мощные и эффективные способы представить свое решение шантажисту и справиться с его реакцией в соответствии со своим выбором.
Для начала я хочу, чтобы вы вспомнили требование шантажиста и ответили на несколько вопросов, касающихся этого требования. Запишите ответы, не рецензируя их. Если измените точку зрения, добавьте, удалите или расширьте свой первоначальный ответ.
• Есть ли что-то в этом требовании, что заставляет меня испытывать неудобство? Если есть, то что?
• Какая часть требования меня устраивает, а какая нет?
• Может ли это требование причинить мне ущерб?
• Может ли это требование причинить кому-либо ущерб?
• Учитывает ли это требование мои желания и чувства?
• Есть ли что-то в этом требовании, что заставляет меня испытывать страх, обязательства или чувство вины? Если есть, то что?
• Что я буду иметь в результате?
Вы заметите, что если рассматривать отдельные компоненты требования, можно вполне принять все, кроме одного или двух. Например, ваш муж настаивает на путешествии по стране, чтобы навестить своих родителей, что вы с радостью сделали бы, если бы не напряженное положение на работе, которое вам мешает выполнить все требование. Это важные сведения, которые нужно учесть при подготовке ответа.
Если ответите «да» на запрещающий вопрос, может ли это требование причинить ущерб вам или кому-то еще, то, вероятно, почувствуете тревогу. Это действует ваш барометр целостности, предупреждая о надвигающейся буре.
Если посмотрите на свои ответы, то обнаружите, что большая часть требований подпадает под одну из трех категорий.
1. Требование несущественно.
2. Требование затрагивает важные вопросы, поэтому под угрозу может быть поставлена ваша целостность.
3. Требование касается жизненно важных проблем, поэтому уступка навредит вам или окружающим.
Разумеется, что для каждой категории требуются разные решения и разные реакции; в следующем разделе я помогу вам оценить свои ответы и рассмотреть варианты каждого из них.
Маловажные решения приходится принимать каждый день в большинстве взаимоотношений. Мы решаем вопросы о стоимости покупок и времени их приобретения, о том, где провести отпуск, сколько минут или часов уделить другу или партнеру, как совместить служебные и семейные дела. Эти вопросы не относятся к жизненно важным, и обычно несогласие в этих областях не воспринимается достаточно остро. Независимо от решения никто не пострадает, и причиной трений, как правило, является метод давления шантажиста, а не содержание требования. Некоторые из нас в этой категории автоматически уступают шантажисту, считая, что тут нет никакого вреда. Требование несущественное. Ерунда.
Но будьте осторожны. Я настоятельно рекомендую убрать слово из всех отношений с эмоциональным шантажистом. Каким бы незначительным ни было требование, изучите его, особенно способ, каким оно было представлено. В результате вы получите ясное представление о той части проблемы, которая вас беспокоит, если таковая имеется, и рассмотрите требование с точки зрения отношений в целом.
Процесс анализа
Когда Ли, биржевой брокер, чья мать Эллен постоянно использовала негативные сравнения, сказала, что испытывает затруднения на работе и поэтому с тревогой ждет обеда с матерью, на котором та настаивала, я попросила Ли проанализировать требования своей матери.
— Не стоит, Сюзан, — ответила Ли. — Это смешно. Ну и что из того, что я устала? Это всего лишь обед. Он меня не убьет.
— Просто пройдитесь по списку, — сказала я ей. — Неизвестно, что вы обнаружите.
— Хорошо, — неохотно согласилась она. — Это будет быстро. Единственное, что обеспокоило меня в предложении мамы, — это то, что когда я сказала, что устаю на работе, она ответила, что Каролина всегда находила для нее время. Я не возражаю против того, чтобы мама выговорилась, а спрашивать, повредит ли это кому-нибудь, просто неразумно — конечно, не повредит. Беспокоится ли она о том, как я себя чувствую? Ну, не совсем, но ведь это же просто обед. Почему я должна противиться? Заставляет ли она чувствовать страх? Нет. Обязательство? Что-то вроде. Вину? Немного. Ну и что из того? Я, наверное, пойду к ней и буду рада — верите или нет, но нам нравится вместе проводить время. А что я получу в результате?.. Сделаю ей приятное и буду этому рада.
Я спросила Ли, как она себя чувствовала, отвечая на эти вопросы.
— Немного сжимало шею и подбородок, — ответила она.
Из прежней работы по наблюдению она знала, что места, в которых она испытывает напряжение, когда сердится, — сигнал к тому, чтобы обратить внимание.
В отличие от преувеличенной реакции многих шантажистов, которую мы наблюдали в пятой главе, многие жертвы эмоционального шантажа — например, Ли — имеют склонность реакцию. Это означает, что они часто недооценивают чувство неудобства, отрицая свое беспокойство и путем рационалистических объяснений убеждая себя, что их возражения на требования других людей не имеют под собой почвы.
Я предложила Ли в процессе анализа требования своей матери задать себе несколько дополнительных вопросов и таким образом облегчить понимание своей реакции на шантаж. Я, конечно же, не рекомендую изучать под микроскопом каждое действие в любых отношениях — не нужно подробно разбирать все подряд, чтобы убрать из поведения спонтанность. Но если в отношениях вы чувствуете дискомфорт и ощущаете давление, важно использовать более критический подход. Если думаете, что можете преуменьшать реакцию, предлагаю задать себе следующие вопросы:
• Не здесь ли формируется стереотип реакции?
• Не возникает ли у меня привычка говорить: «Ерунда», «Нет проблем» или «Мне все равно»?
• Если бы все зависело только от меня, что бы я сделал?
• Не говорит ли мне тело что-то другое по сравнению с разумом? (Например, если вы думаете: «Это всего лишь кино — я не хочу идти, но пойду», но вдруг замечаете, что у вас началась изжога.)
Если вы положительно ответили на эти вопросы, пора настоять на своем и выразить собственные желания. Вы можете дать положительный ответ, но вам нужно определить элементы требования, которые вам неприятны, и, возможно, рассказать о них оппоненту. Позвольте себе сказать: «Я не хочу» или «Мне это не нравится» — без подробных объяснений причин. Не сомневайтесь в своем праве дать отрицательный ответ на что-то, что кажется несущественным. Отстаивание своей точки зрения даже по маловажным вопросам даст возможность приобрести навыки, которые требуются, чтобы настоять на своем, когда ставки будут гораздо выше.
Имейте в виду, что иногда наибольшие возражения может вызывать способ, которым представлено требование. Нередко именно он является сущностью требования, поэтому его нельзя игнорировать. Ли сказала:
Давление, которое используют шантажисты, может быть оскорбительным, раздражающим или унижающим, поэтому нужно не игнорировать его, не преуменьшать только потому, что требование кажется несущественным и вы готовы его выполнить. В случае с Ли самым важным было привлечь внимание матери к тому, что негативные сравнения обижали дочь. Да, она могла пообедать с Эллен, потому что само по себе это действие не представляло собой проблемы, но Ли нужно было объяснить матери, что просить следует, не прибегая к эмоциональному шантажу.
Сознательная уступка
Сознательная уступка — это положительный ответ, данный после обдумывания требования оппонента и после отключения механизма автоматических уступок в результате наблюдения и осознания собственных мыслей, чувств и предпочтений. Сознательная уступка, использованная соответствующим образом, может оказаться лучшим методом достижения важных для вас результатов. Но не забывайте, что эта форма уступок является плодом процесса тщательного обдумывания и вытекает из шагов «Станьте, Осмотритесь, Спланируйте», которые я описывала выше.
Сознательная уступка является хорошим выбором в следующих случаях:
• Вы анализируете требование и обнаруживаете, что оно не имеет негативных последствий. Не исключено, что оно было представлено жалобным голосом или немного сердитым, но ни один из этих типов поведения не является навязчивым, а ваши отношения с оппонентом не подпадают под определение эмоционального шантажа. Оппонент хочет, чтобы вы сделали что-то, что считаете скучным или утомительным, но ваше действие никому не принесет вреда. Вы можете рассматривать свое положительное решение как обычный обмен одолжениями в нормальных отношениях, как выражение великодушия, которое скорее всего будет отплачено тем же.
• Вы анализируете требование и обнаруживаете, что оно не будет иметь негативных последствий, если представит собой равноправную сделку с шантажистом. На этот раз вы уступаете, но шантажист соглашается на равноценный обмен в следующий раз. Например, я выбираю место отдыха на этот год, вы — на следующий. Я не предлагаю вести счет положительным ответам или сокращать количество одолжений в отношениях с другом, коллегой или любимым человеком, доводя его до принципа: «Я согласился дважды, а ты — только один раз, поэтому ты мне должен». Но если вы оглянетесь на недавние отношения с другим человеком и поймете, что компромиссы достигались в основном за ваш счет, то вы становитесь свидетелем разбалансировки сил. Важно решить этот вопрос, прежде чем он станет привычной моделью поведения.
• Вы анализируете требование и обнаруживаете, что легко можете дать положительный ответ без вреда для себя или окружающих, но только отчасти. В этом случае сознательная уступка означает сделку — положительный ответ на те части требования, которые вас устраивают. В обмен вы просите шантажиста не требовать того, что вас беспокоит.
• Вы анализируете требование и решаете дать положительный ответ на определенное время — и при этом можете назвать свою уступку тактикой. Вы знаете, почему даете положительный ответ, и разрабатываете план изменения той части ситуации, которая вас не устраивает.
Первые два случая понятны сами по себе, вы изучаете ситуацию и решаете: если дадите положительный ответ, ничьи чувства не будут задеты, никто не обидится, не будет нарушен баланс сил и не возникнет никакого противостояния. Если придете к компромиссу — сейчас сделаем по-твоему, а в следующий раз по-моему, — вы верите, что оппонент будет уважать договоренность.
Остальные два случая сложнее, поэтому давайте рассмотрим их более подробно.
Положительный ответ — с условием
Когда Ли анализировала, при каких условиях обед с матерью будет менее обременяющим, она поняла, что у нее нет никакого выбора, кроме как пообедать с матерью и провести с ней остаток вечера.
Я объяснила Ли, что конец света не наступит, если она скажет матери, что пообедает с ней, но уйдет домой пораньше.
— Я действительно могу это сделать? — спросила она.
— Конечно, — ответила я. — Все, что нужно, — это сказать ей, что у вас была тяжелая неделя, что вы с ней пообедаете, но уйдете пораньше. А потом — и это самое важное — нужно сказать: «Мама, мне неприятно, когда ты сравниваешь меня с Каролиной каждый раз, когда я тебе в чем-то отказываю. Мне это по-настоящему обидно и отбивает всякое желание общаться с тобой. А сейчас я предупреждаю, что если это повторится, я вынуждена буду тебе отказать. Договорились?»
Хотя такое решение было достаточно очевидным, Ли не смогла этого понять. В наших отношениях с шантажистом, наполненных «туманом», очевидный ответ обычно не виден. Именно поэтому так важно остановиться и осмотреться. Это позволяет исследовать отдаленную территорию, находящуюся за пределами немедленного положительного ответа, который мы привыкли давать. Когда вы обдумываете решение , как объявите его шантажисту, можно найти компромисс, который устроил бы вас обоих.
Если мы внимательно рассмотрим то, что нас просят сделать, можно увидеть, что положительный ответ вовсе не «ерунда». Хотя требование, возможно, не затрагивает жизненно важных вопросов, уступка будет означать отход от наших стандартов, от чувства того, что можно делать, а чего нельзя, и ущемление чувства самоуважения. Еще до того как мы понимаем это разумом, начинает появляться ощущение дискомфорта, и мы чувствуем себя неуютно. Что-то в требовании идет против наших принципов, и в какой-то момент мы понимаем, что не можем уступить.
Как и многие из нас, Зу достаточно хорошо разобралась в причинах своего беспокойства, но когда внимательно проанализировала то, чего добивалась от нее Тесс, поняла, что ее аргументы не выдерживают никакой критики.
Когда вы анализируете требование шантажиста, даже простой вопрос «Навредит ли положительный ответ мне или кому-то еще?» помогает заглянуть за близорукую интерпретацию ситуации, которую предлагает шантажист. Когда Зу задала себе этот вопрос, она поняла, что не может согласиться на просьбу Тесс, не нарушая профессиональную и личную целостность. Ей придется отстаивать свою позицию.
Чего нельзя купить за деньги
Дженнет не терпелось увидеть результаты очень выгодной сделки, которую предлагала ее сестра Кэрол. Дженнет могла дать ей тысячу долларов, а взамен стала бы членом семьи, о которой долго мечтала.
—
Для Дженнет тысяча долларов была огромной суммой, но она не разорилась бы, даже если бы сестра их не вернула. Однако она не могла позволить себе потерять свою целостность.
— Я должна принять решение немедленно, поэтому не следует напоминать мне о целостности, — сказала она.
— Кэрол говорит, что их выселяют. Не хочу вас обижать, но избавьте меня от ненужных сантиментов.
— Вам так кажется, пока вы находитесь под жестким давлением, — ответила я. — Тем не менее сделайте мне одолжение. Пройдитесь по этому списку, а потом посмотрим, такие ли они ненужные.
Чтобы помочь Дженнет понять, какое отношение к ее решению имеет такое смутное понятие, как целостность, я попросила ее ответить на следующие вопросы. Многие находят их полезными, когда чувствуют беспокойство по поводу требования, но не могут определить, что именно их беспокоит, или когда хотят узнать истинную цену решения.
• Отстаиваю ли я то, во что верю?
• Позволяю ли страху управлять своей жизнью?
• Противостою ли я тому, кто обидел меня?
• Решаю ли сам, кто я есть, или позволяю решать это окружающим?
• Держу ли обещания, данные самому себе?
• Защищаю ли свое физическое и эмоциональное здоровье?
• Предаю ли я кого-нибудь?
• Говорю ли я правду?
Вы могли обратить внимание, что эти вопросы основаны на компонентах целостности. Это эффективный способ определить, как и где вы ведете себя неискренне по отношению к самому себе. Дженнет обнаружила, что несколько вопросов отрезвили ее.
Дженнет несколько минут молчала; потом спросила:
Если просит вас одолжить деньги, обычно вопросы заключаются в том, есть ли они у вас и можно ли доверять просящему. Но в близких отношениях деньги — не просто деньги. Это мощный символ любви, доверия, компетентности, победы или поражения. Друзья и родственники различных уровней жизненного и финансового успеха часто кипят завистью и недовольством друг к другу, что значительно портит их отношения. Очень распространено также жестко закрепленное распределение ролей по отношению к деньгам: «спаситель», «добытчик», «безответственный человек» и «безрассудный ребенок» — особенно среди членов семьи.
Дженнет осознала, что именно случилось в ее семье. Теперь у нее была возможность принять решение на основании новых знаний. Она решила отказать Кэрол, потому что поняла: если поддастся на эмоциональный шантаж сестры, та будет требовать деньги в обмен на несуществующие ценности. Более того, Дженнет будет способствовать тому, чтобы Кэрол, следуя традициям семьи, и далее оставалась безответственным человеком. (Я напомнила ей, что этот тип шантажа обычно не ограничивается единичным случаем — за одним требованием денег, как правило, следует другое.) И что самое важное, ей придется предать с таким трудом завоеванное право говорить правду и нарушить данное себе обещание, потеряв тем самым уважение к себе. Цена ее целостности гораздо выше, чем тысяча долларов.
Интимность и целостность
Чаще всего люди, сталкиваясь с различными ожиданиями или давлением, терпят неудачи в области сексуальных отношений. Ни в какой другой области мы не чувствуем себя настолько уязвимыми и эмоционально незащищенными, ни в какой другой области мы не испытываем такого желания быть принятыми — и принимать. Если мы не позволяем партнеру узнать, что нам нравится, а что нет, что нас возбуждает, а что стесняет, мы не добьемся подлинных интимных отношений. Мы не хотим обижать партнера или запрещать предварительные ласки и эксперименты. Мы знаем, что у разных людей разное чувство дискомфорта и желания, и уважаем эти чувства. Мы также понимаем силу секса, когда хотим кого-то привлечь, и знаем, как легко управлять человеком, отказывая ему в сексе. Если не будем осторожны, то будем принимать решения о сексе, основываясь на неверных предпосылках, чтобы доказать, что мы желанны, свободны, придерживаемся либеральных взглядов или непосредственны, а также чтобы утвердить свое право на другого человека, наказать или избежать «тумана».
Как принимаются решения в этой очень чувствительной — и сумеречной — области? В конце концов, в ней нет твердо установленных правил — только те, на которые соглашаются партнеры. Чтобы тщательно проанализировать то, что вас просят сделать, нужно ясно понимать, чего вы хотите и в чем нуждаетесь. Затем, как и в любом другом аспекте нашей жизни, необходимо оценить, какое влияние будет иметь беспокоящая вас просьба или требование на вашу целостность, и принять решение. Может показаться, что сексуальные вопросы слишком тонки и деликатны, чтобы анализировать их с той же тщательностью, с которой мы работали до сих пор, но, как вам предстоит убедиться, они легко поддаются критическому разбору, и вы этому научитесь.
Разве это любовь?
Секс предполагает взаимообмен: вы и отдаете, и получаете. Отдавать только для того, чтобы сделать партнеру приятное, — это нормальное явление. Например, мужчина просыпается утром, готовый к тому, чтобы заняться любовью. Его жена еще полностью не проснулась, она не в том настроении, но она рада доставить мужу удовольствие. Никто ничего не теряет, целостность жены не нарушена, если только это не постоянная модель поведения мужчины, когда женщина уступает, не возбуждаясь и не получая удовольствия. При нормальных отношениях сексуально совместимых людей уступки, случающиеся время от времени, не повредят целостности, если они не становятся обязательством. Точно так же женщина может попросить любовника исполнить ее фантазии, став «мачо». Возможно, это не будет связано с фантазиями, но в нормальных здоровых отношениях мы просим об удовольствии и предлагаем его.
Но если просьбы переходят определенные границы или могут принести вред, нам нужно защищаться. Хелен рассказывала, как неприятно ей было заниматься любовью с Джимом однажды вечером, когда она чувствовала себя усталой и измученной. «Это стало для меня настоящим испытанием. Мне было совсем не до того, но Джим заставил меня почувствовать вину, и я согласилась. Мне нравится секс, но в тот раз он не принес никакого удовольствия, я почувствовала, что меня просто используют».
Я напомнила Хелен, что есть разница между готовностью доставить удовольствие партнеру, хотя хочется посмотреть телевизор или почитать книгу, и занятием любовью, когда на тебя давят, в то время как ты испытываешь сильный стресс. Она быстро признала эту разницу. «Я люблю Джима, но решила, что больше не допущу этого». Хелен спросила меня, как отстаивать свою позицию. В следующей главе я приведу некоторые ответы, которые она могла бы дать в случае, если возникнет подобная ситуация.
Оказывать давление на партнера, чтобы добиться от него согласия на секс, когда он не расположен или плохо себя чувствует, означает поступать очень некрасиво, и человек, который подвергается давлению, должен спросить себя: «Ради чего все это делается? Ради любви? Иди ради доказательства своей силы, превосходства и доминирующего положения?» Если ради любви, то партнер должен чувствовать сострадание, а если нет, то очень важно защитить целостность и сохранить самоуважение.
Когда ставки, связанные с требованием шантажиста, особенно высоки, я настоятельно рекомендую растянуть процесс принятия решения, тщательно рассматривая, как каждая возможность выбора повлияет на вашу жизнь и целостность. Я имею в виду жизненно важные проблемы, такие как:
• решение о продолжении брака или любовных отношений;
• разрыв близких отношений с родителем, родственником или другом;
• решение об уходе с работы;
• трата или вложение крупной суммы денег.
Если шантажист готов пойти на компромисс, идеальным будет решение сохранить отношения, устранив неприемлемые для вас элементы. В конце концов, цель здесь — не заменить требование «Вот Бог, а вот порог» собственным аналогичным настоянием. Если это возможно, нужно попытаться восстановить взаимообмен одолжениями, который прекратился с началом эмоционального шантажа.
Отведите себе время для изучения требования шантажиста и составьте список доступных вам ответов, кроме случаев, когда оппонент:
• применяет или угрожает применить физическое насилие;
• злоупотребляет алкоголем, наркотиками, азартными играми и отказывается признать проблему и пройти курс лечения;
• занимается нелегальной деятельностью.
В этих случаях следует принять решение и немедленно действовать.
Приверженность стереотипам — решение не принимать решения
Сара, судебный репортер, с которой мы познакомились во введении, хотела выйти замуж за своего друга Фрэнка, но его постоянные проверки ставили ее в двойственное положение. Когда я провела Сару через процесс принятия решения, она поняла, что прежде чем она сможет чувствовать себя более комфортно в отношении брака, должны произойти определенные изменения.
Я поручила Саре составить список того, что ей нужно от Фрэнка, и какое его поведение для нее приемлемо или нет.
— Ничего, если я составлю один список типа «Что ты, урод, о себе воображаешь», а второй — нормальный? Мне нужно выпустить пар, — спросила она.
Если вы сдерживали свои чувства и скрывали гнев, то прежде чем сконцентрироваться на списке, вам, возможно, нужно сделать то же самое или найти другой способ выразить собственную неудовлетворенность. Составление списка того, чего вы хотите и в чем нуждаетесь, может показаться спокойным мыслительным процессом, но на самом деле многие жертвы эмоционального шантажа сдерживали свое негодование так долго, что готовы взорваться.
Особенно эффективный способ излить опасные эмоции — это поставить перед собой пустой стул и представить, что на нем сидит ваш оппонент (в этом поможет его фотография).
Произнесите вслух то, о чем так долго думали и что скрывали. Вербализация гнева в отсутствие шантажиста освобождает запертую внутри энергию и ведет к прояснению отношений. Спор с реальным, а не воображаемым шантажистом не приведет к прояснению ситуации и может только испортить и без того натянутые отношения. Сара начала так:
Когда Сара закончила, она тяжело дышала. Потом улыбнулась, повернулась ко мне и сказала: «Все. Теперь я готова приступить к списку».
Я сказала ей, что при составлении списка того, что мы хотели видеть в отношениях, нам вовсе не нужен контроль над ситуацией. Представляя его, мы уже говорим: «Это то, что сделает отношения гармоничными».
Сара написала следующий список для себя и Фрэнка:
1. Никаких проверок для испытания моих чувств к тебе. Либо ты хочешь на мне жениться, либо нет. Я люблю тебя и хочу за тебя замуж, но больше не буду показывать чудеса дрессировки, чтобы это доказать Если ты во мне не уверен, поговори со мной, и мы все уладим.
2. Я люблю тебя, хочу замуж и желала бы расширить свой бизнес. Одно не исключает другого, оба желания могут идти рука об руку. Если ты считаешь по-иному, значит, в наших отношениях что-то не так, и лучше выяснить это сразу, чем мучиться потом.
3. Мне нужно, чтобы ты прекратил использовать мое несогласие как доказательство, что я тебе не преданна. Здесь нет никакой связи.
4. Если ты что-то от меня хочешь, попроси, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы доставить тебе удовольствие. Но я должна быть способна в чем-то отказать, без того, чтобы ты заставлял меня чувствовать себя серийным убийцей.
— Теперь мне стало легче, — сказала Сара. — Но я беспокоюсь: вдруг он засмеет меня? Что, если он скажет: «Нет, этому не бывать»?
— Вы не узнаете, пока не попробуете хоть что-то предпринять, — ответила я. — Можете прорепетировать в одиночку, пока не почувствуете уверенность, а потом выскажете это Фрэнку и посмотрите, как он отреагирует. Не забывайте, что вы все еще собираете информацию. Не нужно ничего предполагать, просто внимательно
Ослабление кризиса в браке
Лиз сдерживала свой гнев на протяжении нескольких лет, поэтому когда Майкла расстроили ее планы вернуться на работу, последовала преувеличенная реакция. Оба прибегли к угрозам: Лиз — подать на развод, а Майкла — забрать детей и оставить ее без средств к существованию. Когда Лиз рассматривала требование Майкла — сидеть дома с детьми, она поняла, что не сможет это сделать, не предав частицу самой себя.
Я предложила Лиз написать письмо Майклу, рассказав ему о своих чувствах и еще раз объяснив, что ей нужно. Если она считала, что нужно извиниться, она могла это сделать. Также я попросила ее применить тот же «некритикующий» подход, который Сара использовала в описании того, что ей было нужно от Фрэнка.
Письмо шантажисту, особенно когда отношения с ним значительно ухудшились, — безопасный способ выражения своих чувств. Этот способ помогает сохранить ясный разум в случае, когда забываешь, что хотел сказать, а также сконцентрироваться на ключевых вопросах. Воспринимайте его как способ спасти достоинство под давлением шантажиста.
Вот что Лиз написала Майклу:
«Дорогой Майкл.
Я решила изложить свои мысли и чувства на бумаге, вместо того чтобы выразить их лично, по нескольким причинам. Основная из них заключается в том, что я стала бояться твоего гнева, который случается каждый раз, едва я пытаюсь обсудить с тобой нашу ситуацию. Теперь, когда ты начал угрожать мне ужасными последствиями, если я решусь на развод, я опасаюсь еще больше.
Когда ты злишься, мои мысли путаются, и я знаю, что не могу рассуждать здраво или ясно выражаться. Кроме того, ты постоянно обрываешь меня, когда я хочу сказать то, что тебе не нравится. Благодаря изложению на бумаге у меня есть возможность организовать свои мысли и ясно их выразить.
Надеюсь, что ты прочтешь это письмо до конца, и тогда мы сможем сесть и спокойно, без соперничества, поговорить.
Майкл, я не хочу уходить от тебя, пока есть хотя бы один шанс восстановить наши отношения и вернуть их на здоровую, любящую и равноправную основу. Я все еще тебя очень люблю, несмотря на то что в последние годы терпела от тебя много обид, и знаю, что ты меня тоже любишь. Ты можешь быть самым прекрасным парнем на свете (и самым сексуальным), но если я останусь, то тебе предстоит взять на себя 50 процентов ответственности за то, что произошло между нами, и 50 процентов работы, чтобы вернуть все на прежние рельсы.
Обещаю сделать то же самое. Кстати, начинаю прямо сейчас. Я знаю, что слишком сильно обижаюсь, когда ты начинаешь шуметь по поводу моего возвращения в школу, и понимаю, что мои разговоры о разводе и посещении адвоката заставляют тебя сердиться и угрожать мне. Следовательно, виноваты мы оба, но ни один из нас не заговорил о том, что он чувствует в действительности. Я хотела бы показать тебе, что ты не можешь контролировать мою жизнь, и мне следует взять на себя всю ответственность за то, что сделала это из рук вон плохо. Я прошу у тебя прощения.
Пока я не начала ходить к Сюзан, у меня не было термина для того, что происходило между нами, но теперь он есть. Это называется «эмоциональный шантаж», и начался он достаточно давно. Я понимала, что твои «маленькие наказания», например, отсоединить дистанционное управление воротами гаража, были оскорбительными и глупыми, но они казались незначительными по сравнению с нашими прекрасными отношениями. Теперь я знаю, что 50 процентов моей ответственности заключаются в том, что я не давала тебе понять, каким унизительным и неприемлемым для меня было твое поведение.
Теперь, когда шантаж возрос до страшных угроз, чтобы удержать меня в подчинении, должны произойти какие-то большие перемены, иначе я не смогу оставаться в браке.
Я усердно работаю на курсах психотерапии, чтобы восстановить самоуважение, и многое узнаю о себе, в частности то, почему я так долго терпела эмоциональный шантаж. Но мне не добиться перемен одной. Я знаю, как ты любишь доходить до сути и решать проблемы, поэтому позволь мне изложить свою точку зрения и рассказать, что должно произойти, если мы хотим спасти то, что раньше было нормальными отношениями.
1. Давление и угрозы должны немедленно прекратиться. Это обсуждению не подлежит. Я знаю, что ты не сможешь оставить себе все деньги и детей, поэтому особо не старайся!
Когда ты сердишься на меня или боишься, что я уйду, можешь сказать это прямо, но я не позволю обращаться с собой, как с дрянной девчонкой. Конечно, мне придется уйти из дома, если ты не прекратишь этого делать. (Майкл, не знаю, справишься ли ты с этим сам, или тебе следует обратиться за профессиональной помощью — чему я буду несказанно рада, — чтобы узнать, почему ты ведешь себя подобным образом и как можно контролировать твой гнев.)
2. Я хочу, чтобы по вечерам, когда дети лягут спать, мы уделяли некоторое время тому, чтобы уважительно и ласково поговорить друг с другом. У нас обоих есть претензии, и, конечно же, я не надеюсь изменить все за один день, но нам нужно выговориться и найти компромиссы и решения.
3. Я понимаю: ты гораздо аккуратнее меня, я часто разбрасываю вещи. Я постараюсь следить за собой и детьми, но ты тоже должен немного снизить свои невозможные требования. Может быть, вместо того чтобы наказывать, тебе следует помогать мне.
4. Больше никаких криков. Крик — оскорбление души, а кроме того, он напоминает мне об отце и страшно пугает.
Я всем сердцем надеюсь, что эти условия для тебя приемлемы, и готова работать над ними рядом с тобой. Сюзан,
предложила установить испытательный срок в 60 дней, и это мне подходит. За два месяца мы сможет заново определить наши ценности и узнать, как мы уживаемся вместе. Сейчас я испытываю страх и очень большую надежду. Думаю, что у нас еще есть настоящий шанс использовать этот кризис как трамплин для того, чтобы брак стал более успешным.
Лиз».
До этого Майкл вел себя грубо и оскорбительно с эмоциональной точки зрения, поэтому нельзя было предсказать, как он отреагирует на четкое выражение желаний и надежд Лиз, но тот факт, что она их выразила, стал для нее важным шагом.
На работе
Когда эмоциональный шантаж возникает на работе, особенно если в нем участвует руководитель, эта ситуация может показаться неразрешимой. Историям о «боссах из преисподней» несть числа, и хуже всего то, что они основаны на огромном дисбалансе сил. Мы вполне отдаем себе отчет, что наше благосостояние находится в руках шантажиста и что мы передаем свою силу человеку, от которого зависит наша зарплата. Точно так же, как и в любовных отношениях, мы можем оставить незамеченными некоторые случаи эмоционального шантажа на работе, позволяя ему расти до тех пор, пока не останется единственной возможности — уйти.
Расширение возможностей
Ким, редактор журнала, чувствовала, что находится в осаде.
Очевидно, Ким должна была что-то изменить. Требования, предъявляемые к ней на работе, ставили в опасность ее физическое и психическое здоровье, однако она приняла решение: «Я ничего не могу сделать», — которое сводило возможности выбора к нулю. Чтобы выбраться из этого положения, она должна была определить для себя, чего хотела и в чем нуждалась, а дальше работать в этом направлении, чтобы понемногу изменять свою жизнь, пусть и небольшими последовательными шагами.
Мы начали анализировать требования Кена.
— Не знаю, смогу ли я все вспомнить, — сказала Ким. — Ведь это не одно требование. Это просто целая нескончаемая серия требований. Он считает, что я должна работать 24 часа в сутки, а я не могу.
— Так в чем же, по-вашему, заключается его требование? — спросила я.
— Примерно в этом: «Делай все, что я говорю, иначе…»
— Иначе что?
— Иначе «я от тебя избавлюсь или по крайней мере скажу, что ты не так хороша, как Миранда, величайший редактор из всех живущих ныне». Как только я перестану быть незаменимой, сразу стану ненужной. Тогда на стол ляжет уведомление об увольнении.
— Мы говорили о негативных сравнениях с Мирандой, — напомнила я. — Но почему вы думаете, что если не будете браться за любую работу, на которой настаивает Кен, вас уволят? Он что-нибудь говорил по этому поводу?
— Не совсем, но все знают, что если кто-то попал в немилость, его ждет именно это.
— Вы говорили ему, что у вас болят руки и шея? — спросила я.
— Шутите? — ответила Ким. — Мы все там только винтики.
Я сказала Ким, что ее реакция на начальника базируется на достаточно непроверенных предположениях, а затем попросила описать, что, по ее мнению, представляют собой разумные требования к работе.
Если бы она имела представление о разумных требованиях, то смогла бы указать на неразумные и определить, чего они стоят для нее и окружающих.
— Работа на моей должности подразумевает сверхурочные часы — это примерно 50-часовая рабочая неделя плюс чтение материалов в выходные дни. Я это знаю и не возражаю, но на этой работе я делаю гораздо больше: тружусь по 60–65 часов в неделю, не считая выходных. Но больше всего мне не нравится давление, не нравится, когда меня с кем-то сравнивают. Это для меня не стимул для работы, а причина для страха и обиды.
Наконец я попросила Ким описать свои желания и нужды.
— Мне нужно, чтобы остальные тоже занимались работой, которую сейчас я делаю одна, и чтобы Кен обращался с поручениями к ним тоже, а не только ко мне одной. Он слишком многого от меня требует. Его негативные сравнения создают такое давление, что стали невыносимыми, а я хочу, чтобы Кен просто обратился ко мне с просьбой что-то сделать, не выкручивая рук.
В это момент я спросила Ким:
— Вы много говорите о Кене. А какова роль во всем этом?
Ким стала рассуждать о том, что ей нужно сделать:
— Меня огорчает, что я позволила ситуации зайти так далеко. Знаю, что мне нужно учиться говорить «нет», когда я устала и когда мне требуется время для личной жизни. Я постоянно предполагаю худшее и считаю это правильным.
Когда Ким задумалась о реальности своей ситуации, она поняла, что большая часть давления, которое она испытывала, исходила изнутри, а не извне. Уволит ли ее Кен, если она скажет, что должна сбавить темп, чтобы сохранить здоровье? Скорее всего он даже не подумает об этом. Она ни разу не упомянула о той нагрузке, которую испытывала, выполняя требования Кена, и тот не слышал от нее ни одного отказа. Она не могла позволить себе отказать ему: последствия казались ей слишком ужасными. Ким решила, что у нее только один выбор — сохранить статус-кво, что, по существу, выбором не являлось.
Ким страшно боялась подходить со своими вопросами к Кену, но мы упражнялись до тех пор, пока она не почувствовала уверенность. В следующей главе я расскажу, как она представила свое решение, в результате чего ей удалось наладить более или менее нормальные отношения с Кеном.
Можете назвать это тактикой
Если опыт подсказывает, что попытка договориться или отказать боссу может иметь неприемлемые последствия, то лучше на время оставить все как есть, если это не угрожает вашему физическому или психическому здоровью.
Как найти способ работать с начальником, который занимается эмоциональным шантажом, ведет себя неразумно, имеет вспыльчивый характер или презрительно относится к подчиненным? Большинство из нас не могут ничего предпринять, и тем не менее ситуация может потребовать этого. Мы знаем, что необходимо выбираться из такой ситуации, но действительность требует наличия денег или предложения другой работы, поэтому многие не могут себе позволить роскошь повернуться и уйти.
Ответ заключается в том, что нужно пересмотреть своего поведения, а не и слепо Этим вы в значительной степени заглушите чувство жертвенности и безнадежности. подразумевает, что вы сделали выбор, который является частью плана, направленного на достижение благополучия, и именно этим она и должна быть. Но разве не будет нечестным делать вид, что вы уступаете, в то время как ищете выход из ситуации? Нет, это самосохранение.
Приводим руководство к тактической модели поведения.
1. Не сносите ничего, что может причинить вред здоровью. Это единственное условие, которое нужно выполнять безоговорочно. Нельзя добровольно терпеть насилие или игнорировать опасность для физического или психического здоровья.
2. Пересмотрите определение своей работы. Вместо того чтобы называть ее «каторгой», думайте о ней как о средстве достижения своей цели и выбора. Например, скажите себе: «Я решил остаться в этой ситуации, пока у меня не будет достаточной финансовой базы для изменений». Если ваша должность относится к низкой категории, прилагайте все усилия, чтобы обучиться всему, чему можно, пользуйтесь возможностями профессионального обучения или перенимайте опыт коллег. Направьте энергию своего недовольства ситуацией на выход из нее.
3. Составьте график или план. Я предлагаю вам сконцентрироваться на том, что сложная ситуация — временная. Какие действия нужно предпринять, чтобы покончить с ней? Ходить на занятия? Получить повышение? Экономить деньги (сколько и как часто)? Распишите свои потребности как можно подробнее и добавьте к плану комментарии.
4. Для улучшения ситуации предпринимайте последовательные шаги. Нет необходимости навязывать драматическую конфронтацию с неразумным боссом-тираном, особенно если вы убеждены, что на карту поставлена работа. Но вы можете предпринимать небольшие шаги, чтобы разведать обстановку и прояснить свою позицию. Ким, например, могла бы преодолеть привычку уступать Кену, заявив, что у нее важные планы и в такое-то время ее не будет на работе. К своему удивлению, она обнаружит, что начальник скорее будет работать с ней, чем против нее. Некоторые самые нахальные шантажисты тут же сдаются, когда кто-то оказывает противодействие или начинает защищать свою позицию. Это звучит парадоксально, но такие люди будут только уважать вас.
Как только решите, какие выгоды можно извлечь из сложной ситуации, заметите, что уровень стресса понижается. Помните, что, заботясь о себе и делая выбор, который является частью ясно определенной тактики, вы защищаете свою целостность, а не пассивно реагируете на ситуацию из чувства страха.
Когда вы знаете все, что нужно знать
Всему есть предел. Мы пытались установить границы в отношениях с шантажистом и выразить ему наши чувства, но поняли, что это ни к чему не привело.
Мария несколько месяцев пыталась восстановить отношения с Джеем, но безуспешно.
Отношения похожи на молоко. Его нужно хранить в холодильнике, и если держать на столе слишком долго, оно прокисает и восстановить его невозможно. Я спросила Марию, не подобная ли ситуация произошла с ней и с Джеем.
Я уверила Марию, что, исходя из моего опыта работы с семьями, она, безусловно, выбрала лучший путь для детей. Родители часто верят, что должны оставаться вместе «ради детей», но я обнаружила, что для них более драматичными и разрушительными будут ежедневная враждебность и отчаяние родителей, чем очищающий разрыв брачных отношений.
Мария открыла для себя мудрость, которая поможет ей найти мир в душе. Теперь ей придется отстаивать свое решение.
Защищая свою правду
Роберта тоже пришла к выводу, что необходим разрыв. Она не могла продолжать отношения со своей семьей.
Роберта решила довести свое решение до членов семьи в самом безопасном месте — в больнице. Чтобы помочь ей пережить столь трудное время, пришла я, и в ее распоряжении были также персонал больницы, психотерапевт и активная поддержка всего больничного окружения. Когда она представила решение семье, то почувствовала себя легче, свободнее и здоровее психически, несмотря на их критику.
Если, подобно Роберте, вы имеете дело с насилием либо страдаете депрессиями или эмоциональной хрупкостью и при этом решили разорвать (хотя бы на время) отношения с другим человеком, важно подумать о системе поддержки. Если у вас нет психотерапевта, необходимо заручиться помощью людей, которые действительно стоят на вашей стороне. Это может быть супруг, близкий друг или ребенок. Информируйте этих людей о своем решении и сообщите им, что в это критическое для вас время вам нужна их помощь и поддержка.
На свете есть мало вещей, так способствующих стрессовому состоянию, как принятие жизненно важных решений. Двойственность положения, неопределенность, сомнения в собственных силах и высокая степень тревоги — все это является обычным состоянием для этого периода. Но все время напоминайте себе, что действуете на опережение, а не просто реагируете на ситуацию. Это само по себе способно снизить стресс.
Повторяйте свое утверждение силы: «Я могу это выдержать», и продолжайте представлять, как выходите из беспокойной области эмоций и становитесь сторонним наблюдателем. Оба способа помогут сохранить спокойствие и стабильность в трудное время. Кроме того, есть много методов снизить напряжение и уменьшить стресс. Медитация, занятия йогой, танцами, участие в спортивных мероприятиях, любимые увлечения и хобби, времяпрепровождение с приятными людьми — все это способствует выработке эндорфинов, что повышает приятные чувства и уменьшает неприятные. И разумеется, имеется множество недорогих профессиональных ресурсов, к которым можно обратится, если нужна дополнительная поддержка.
Не важно, какое решение вы приняли, важно использовать методы, изложенные в этой главе, чтобы остановиться, несмотря на давление, и со стороны присмотреться к тому, что происходит вокруг вас и что от вас хотят. Когда вы примете решение на основе собственных критериев, а не требований шантажиста, считайте, что нанесли смертельный удар порочному кругу эмоционального шантажа. А теперь давайте превратим ваше решение в действие.
Вся подготовка, которую вы провели, ведет к моменту, когда вы объявите шантажисту свое решение. Я знаю, что внутри вас кипят противоречивые чувства: сильный страх и тревожное ожидание, которые всегда сопровождают поведенческие перемены.
Теперь мне хочется дать вам несколько мощных методов для выражения своей точки зрения и отстаивания собственной позиции, независимо от реакции эмоционального шантажиста. Когда вы поупражняетесь в использовании четырех базовых стратегических методов, о которых я расскажу в этой главе, и примените их, я гарантирую, что баланс сил в отношениях с оппонентом изменится. Эти стратегические методы — необоронительное общение, превращение соперника в союзника, бартер и юмор — являются самыми эффективными инструментами для того, чтобы покончить с эмоциональным шантажом.
Жаль, что меня не будет с вами, когда вы объявите шантажисту о своем решении, — я просто не смогу этого сделать. Однако я дать вам сценарий, который вы заучите, которого будете придерживаться и к которому будете прибегать, когда столкнетесь с эмоциональным шантажом.
Имейте в виду: если отношения связывают вас с человеком, который, по вашему мнению, склонен к насилию или потенциально опасен, не сообщайте ему заблаговременно о своих планах оставить его. Примите меры для своей защиты и уходите. Если в отношениях имели место случаи насилия, для вас это самое опасное время. Уходите куда-нибудь, где будете чувствовать себя в безопасности, и постарайтесь заручиться поддержкой, если не семьи, то какого-либо приюта. Не ходите в одиночку. Попросите о помощи в каком-либо женском обществе и будьте осторожны. С моей стороны было бы нереалистично и безответственно утверждать, что эти стратегические методы всегда действуют в отношении людей, склонных к насилию.
Как мы видели, шантажисты добиваются своей цели, скандаля, отстраняясь от ближних, показывая себя жертвой, угрожая и обвиняя. А мы отвечаем, делая все возможное и используя все доступные способы, чтобы поставить барьер между собой и чувством страха, обязательства и вины, разбуженным шантажистом.
• Мы спорим с описанием, которое дает нам шантажист. Мы говорим: «Я не эгоист, это ты эгоист. Как ты можешь называть меня эгоистом, если я делаю все, что ты хочешь? Помнишь, в тот раз, когда…»
• Мы стараемся догадаться, что на уме у шантажиста, когда он страдает. Мы говорим: «Скажи мне, что с тобой? Что я сделал неправильно? Скажи, что мне нужно сделать, чтобы ты успокоился?»
• Мы стараемся заработать одобрение шантажиста в надежде, что он перестанет сердиться. Мы говорим: «Если хочешь, я могу изменить свои планы / не ходить на курсы / не устраиваться на работу / прекратить встречаться с другом или подругой…»
• Мы пытаемся объяснять, возражать, извиняться, чтобы шантажист увидел ситуацию с нашей точки зрения.
Мы говорим: «Почему ты такой упрямый? Неужели не понимаешь, что ты ошибаешься? То, чего ты добиваешься, — это смешно / невозможно / неразумно / оскорбительно…»
Проблема заключается в том, что эти ответы носят оборонительный характер и накаляют эмоциональную атмосферу. Топливом являются попытки защитить себя.
Что случится, если искры страха, обязательства и чувства вины упадут на сырую землю? Что случится, если вы не будете стараться изменить оппонента, а вместо этого постараетесь сделать другим свое поведение? Что случится, если вы ответите на давление шантажиста следующими фразами?
• «Мне жаль, что ты сердишься».
• «Не могу понять, почему ты так считаешь».
• «Это интересно».
• «Правда?»
• «Крики / угрозы / обиды / плач больше тебе не помогают и ничего не решают».
• «Давай поговорим, когда ты успокоишься».
И самый эффективный необоронительный ответ:
• «Ты абсолютно прав [даже если это не так и вы об этом знаете]».
Эти фразы являются основой необоронительного общения. Выучите их и добавьте свои. Повторяйте слова и выражения вслух, пока не привыкнете к ним. По возможности упражняйтесь с другом. Важно, чтобы фразы стали частью вашего лексикона и всегда находились на кончике языка. В ответ на давление
Я знаю, что вначале все это покажется непривычным. Немногие из нас умеют отвечать на шквал критики одним-двумя эмоционально неокрашенными предложениями. Не беспокойтесь, если возникнет искушение сделать эти фразы более утонченными — просто не занимайтесь этим.
Необоронительное общение можно эффективно применять с любым человеком и в любой момент эмоционального шантажа. Я обучила ему тысячи людей и много лет использовала сама. У меня тоже вначале были затруднения с этими фразами, я не всегда применяла их правильно. У меня так же схватывало желудок и учащенно билось сердце, как и у всех. Но я обещаю, что с каждым разом использовать этот и другие методы, которые я объясню ниже, будет все проще. Многие озадаченные шантажисты испытали на себе, что без топлива, которым снабжает их жертва, попытки шантажа не удаются.
Представление решения с помощью необоронительного метода
Джош понимал, что для того, чтобы вновь обрести уважение к себе, спасти отношения с Бет и создать возможность для нормальных отношений с отцом, нужно прекратить обманывать его и рассказать о планах жениться на Бет. Я призывала его собраться с силами и сообщить новость обоим родителям, чтобы мать потом не услышала ее в интерпретации отца.
— Мне нравится идея использовать необоронительную тактику, но вы должны помочь мне, потому что я не знаю, что говорить и как все обставить.
Мы начали с основных правил представления решения.
— Вначале, — сказала я, — вам нужно создать для себя самую благоприятную обстановку, а родители должны стать просто слушателями.
Предоставляя важное решение своему оппоненту, следует обеспечить себе все возможные преимущества. Это означает, что не нужно начинать разговор, когда ваш визави устал, находится в плохом настроении или когда по дому бегают дети.
При разговоре с мужем или любовником дайте понять, что хотите поговорить, выбрав для этого спокойное время, когда вас не смогут прервать. Отсоедините телефон. Если живете отдельно, скажите, что хотите поговорить, назначьте время и место — обязательно такое, где будете чувствовать себя уверенно. Помните, что все окружающее заряжено энергией, поэтому избегайте мест, которые наполнены тенями прошлого или навевают воспоминания, при которых вы будете чувствовать себя менее уверенно, чем оппонент, как только перешагнете порог.
— Я могу позвонить им и пригласить к себе на чашку кофе, — сказал Джо, — но я знаю, что наверняка последует ссора, а их будет двое против меня одного. Лучше я приеду к ним.
Я спросила, не навевает ли дом родителей воспоминаний о детстве — нет ли фотографий или предметов, связанных с его пребыванием там?
— О нет, — ответил он. — Я вырос не там. Родители давно переехали в кондоминиум. Он скорее напоминает отель, чем наш старый дом. Послушайте, они ведь совсем не агрессивные, просто недалекие и консервативные.
После того как вы определили время и место разговора, обратите свое внимание на то, что будете говорить. Я посоветовала Джошу начать разговор с предложения выслушать отца, не перебивая и не возмущаясь до тех пор, пока он не закончит, а уж потом говорить все, что вздумается. Таким образом, он мог представить свое решение. Вместе с Джошем мы разработали следующий монолог:
Такой поможет Джошу добиться многого с самого начала. Он ставит условия разговора. Он выражает свои чувства как по отношению к ситуации, так и по отношению к родителям. Он признается в обмане и своем желании покончить с ним. И заявляет о своем решении:
Джош продолжает защищать свое решение, давая родителям возможность согласиться с ним или не согласиться. Наконец он выдвигает предложение: некоторое время подумать над тем, что он сказал, не отвечая немедленно.
Предвидение ответа
Я попросила Джоша отрепетировать эту речь так, как актер разучивает свою роль. Это можно сделать в присутствии другого человека, можно разговаривать с пустым стулом или фотографией оппонента. Чем дольше вы репетируете, тем более уверенно будете себя чувствовать, когда придет время разговора с реальным человеком, который мастерски шантажировал вас в прошлом.
Если хотите поставить условия бывшему шантажисту, можно записать их на бумажке и, не скрывая этого, посматривать на нее во время разговора. Но не забывайте, что репетировать нужно вслух, а не в уме. Такая подготовка придаст вам огромную уверенность.
— С репетициями все понятно, — сказал Джош, — но меня беспокоит не столько то, что я скажу, сколько то, что скажут мои родители. Для меня будет достаточно неприятно увидеть перед собой медленно закипающего отца.
Я снизила тревогу Джоша совместной ролевой игрой, то есть отрепетировав с ним ответы на вопросы, которых он боялся больше всего. Вы также можете делать это с другом или в одиночку.
— Какая реакция будет для вас самой болезненной, Джош? — спросила я.
— Я ожидаю услышать от отца: «Ты ведь понимаешь, это означает, что я не смогу больше помогать тебе в твоем бизнесе».
— А что скажете вы?
— Пошел к черту! Мне не нужны твои деньги!
— Думаю, мы сможем найти более приличный ответ.
— Ладно. Как насчет: «Мне жаль, но я уже принял решение»?
Мы проиграли целую серию возможных ответов. Это будет полезным и для вас.
Сюзан (играет роль отца Джоша). Мы не можем поддержать этот брак. Я оскорблен и обижен тем, что ты мне лгал.
Джош. Мне стыдно за это. Я боялся тебя, папа. Прости за то, что обидел тебя, но я собираюсь жениться на Бет.
Сюзан. А что скажет ваша мать?
Джош. Могу спорить, первое, что она скажет, будет: «А как же ваши дети? Они пойдут в католическую школу? Вы будете воспитывать их в католической вере?» Мы еще не поженились, но мама всегда думает наперед.
Сюзан. А вы ответите…
Джош. Мама, мы будем воспитывать их с любовью и постараемся, чтобы они выросли хорошими людьми.
Сюзан (играет роль мамы Джоша). Я должна знать, будут ли они принадлежать к католической или иудейской вере.
Джош. А я отвечу: «Мы задумаемся над этим, когда подойдет время. Сейчас меня беспокоит совсем другое». Когда Джош в действительности представлял родителям свое решение, он робел и страшно нервничал, но придерживался сценария, ни разу не позволив себе перейти в оборону.
Джош лицом к лицу столкнулся с самым страшным своим страхом — боязнью вызвать неудовольствие родителей. И что же? Никто не умер. Крыша не рухнула. Земля не разверзлась. Это было нелегко, но после разговора он испытал чувство огромного облегчения и уважения к себе.
— У меня такое ощущение, что я вырос на 10 футов, — сказал он мне.
Он восстановил свою целостность.
В реальной жизни у реальных людей эмоции и взаимодействия отличаются сложностью — особенно в семье — и очень редко имеют голливудский счастливый конец. Я была бы рада сообщить, что семья Джоша с распростертыми объятиями приняла его жену, но дело не в этом. Отец Джоша решил, что не хочет терять сына, но до сих пор с настороженностью относится к Бет. Джош с грустью осознал, что не хочет полного разрыва с родителями, но вынужден был сократить время, которое проводил с ними, из-за трений в семье. Он искренне надеется, что когда-нибудь они смягчат свое отношение, возможно, когда у них появятся внуки — я тоже очень на это надеюсь. Но даже если этого не произойдет, Джош сделал очень правильную вещь. Он сохранил самоуважение и целостность, теперь ему гораздо спокойнее жить с самим собой, чем когда он обманывал родителей и был недостаточно честен по отношению к Бет.
В некоторых случаях родители и другие близкие нам люди действительно меняют свою точку зрения. Но когда приходит время отстоять собственное мнение, важно понимать, что оно собой представляет.
Самые распространенные ответы
Поскольку мы хорошо знаем оппонента, нам не составит труда предсказать его реакцию после того, как вы представите ему свое решение. Однако у большинства людей отсутствует опыт необоронительного общения, они не так быстро подыскивают ответы, особенно когда стараются выбирать слова, которые должны смягчить эмоциональный накал разговора.
Не беспокойтесь о быстроте ответа — у вас есть время подумать, кроме того, это не уж и так плохо, если перед тем, как вы заговорите, возникнет небольшая пауза. Главное, чтобы вы, чувствуя тревогу и не зная, что сказать, не перешли к прежнему стереотипу поведения. Поэтому я хочу познакомить вас с ответами на наиболее распространенные типы реакций. Очень важно, чтобы вы вслух повторяли их до тех пор, пока они не будут звучать естественно.
1. Предсказание катастрофических последствий и угрозы. «Каратели» и «самопожертвователи» постараются надавить на вас, с тем чтобы вы изменили свое решение. Они будут рисовать картины страшных последствий ваших поступков. Нелегко сопротивляться страху, что мрачные предсказания сбудутся, особенно когда повторяется тема «Произойдет ужасное — и все по твоей вине». И тем не менее стойте на своем.
Когда шантажист говорит:
• «Если не будешь заботиться обо мне, я закончу свои дни в больнице/на улице/инвалидом».
• «Ты больше не увидишь детей».
• «Ты уничтожишь семью».
• «Я вычеркну тебя из своего завещания».
• «Я заболею».
• «Я умру без тебя».
• «Я заставлю тебя страдать».
• «Ты пожалеешь об этом».
Вы отвечаете:
• «Это твой выбор».
• «Надеюсь, что ты этого не сделаешь, потому что я не буду менять своего решения».
• «Я понимаю, что ты сейчас очень сердит. Но если ты подумаешь над этим, то, возможно, изменишь свое мнение».
• «Почему бы нам не поговорить об этом позже, когда ты успокоишься?»
• «Угрозы/страдания/слезы больше тебе не помогут».
• «Жаль, что ты так обиделся».
2. Ругательства, навешивание ярлыков, негативные суждения. В этом случае самая естественная реакция — это защитить себя, но она также может привести к бессмысленному обмену репликами типа «Сам такой!». Вместо этого сделайте глубокий вдох и выдох и постарайтесь избавиться от чувства страха, обязательства и вины. Помните, что для того, чтобы представить и отстоять свое решение, важно не то, что вы ощущаете, а что говорите. Вначале мы изменяем поведение, а затем займемся чувствами и переживаниями.
Когда шантажист говорит:
• «Не могу поверить, что ты такой эгоист. Это на тебя не похоже».
• «Ты думаешь только о себе и никогда — о моих чувствах».
• «Я думал, что ты отличаешься от других мужчин/женщин. Наверное, я ошибался».
• «Это самое глупое, что мне приходилось слышать».
• «Всем известно, что дети должны уважать своих родителей».
• «Неужели ты меня предашь?»
• «Ты просто идиот».
Вы отвечаете:
• «У тебя свое мнение, у меня — свое».
• «Тебе так кажется».
• «Может быть».
• «Возможно, ты прав».
• «Над этим стоит подумать».
• «Мы ни о чем не договоримся, если ты будешь только оскорблять меня».
• «Жаль, что ты так обиделся».
3. Смертельно опасные «зачем» и «почему». Оппонент захочет, чтобы вы логически обосновали свое решение. Вы, возможно, подумаете, что это ваш шанс высказать все о своих обидах, огорчениях и глупостях, а также заявить, что этого больше не будет. По вашему мнению, это открывает путь к идеальной защите своего решения? Ни в коем случае!
Не отступайте от своей цели. Вы представляете решение — и все. Если хотите покончить с эмоциональным шантажом, не попадайтесь в ловушку несогласия с оппонентом. Оно заключается не в том, где провести отпуск, или чья очередь делать уступку. Вы не согласны с моделью поведения, при которой один человек получает все, чего добивается, за счет ваших постоянных уступок. Поскольку вы серьезно настроены сломать этот стереотип, не спорьте, не объясняйте, не защищайтесь и не отвечайте на вопрос «Почему?» предложением, начинающимся с «Потому что».
Вместо этого, когда шантажист говорит:
• «Как ты можешь поступать так со мной (после того, что я для тебя сделал)?»
• «Почему ты губишь меня?»
• «Почему ты такой эгоист/упрямец?»
• «Что на тебя нашло?»
• «Почему ты так себя ведешь?»
• «Зачем ты меня хочешь обидеть?»
• «Почему ты делаешь из этого такую проблему?»
Вы отвечаете:
• «Я знал, что это тебя огорчит, но ничем не могу помочь».
• «Здесь нет негодяев. Просто тебе нужно одно, а мне другое».
• «Больше половины ответственности я на себя не возьму».
• «Я понимаю, как ты огорчен/сердит/разочарован, но это обсуждению не подлежит».
• «Мы по-разному смотрим на вещи».
• «Я был уверен, что ты так и подумаешь».
• «Жаль, что ты так обиделся».
Как бороться с молчанием
Но если гнев шантажиста выражается скрыто — через отстраненность и молчаливое страдание? Что можно сделать, когда он Многих жертв шантажа такой скрытый гнев еще более бесит и сводит с ума, чем открытое противостояние.
Иногда кажется, что по отношению к такому типу шантажистов не работает ничто. Однако наибольшего успеха вы добьетесь, если будете придерживаться принципов необоронительного общения и следующих правил, что можно делать, а чего нельзя.
Не надо делать следующее:
• Ждать, пока шантажист сам сделает первый шаг к разрешению конфликта.
• Умолять, чтобы он объяснил, что случилось.
• Добиваться от него ответа (обычно это вызывает еще большую отстраненность).
• Критиковать, анализировать или истолковывать мотивы его поступков, характер или неспособность общаться откровенно.
• С готовностью принимать вину на себя, чтобы улучшить настроение шантажиста.
• Позволять ему менять тему разговора.
• Дать запугать себя напряженной атмосферой.
• Допустить, что ваше недовольство привело к угрозам принять меры, которые в действительности вы не собираетесь принимать, например: «Если не скажешь, что с тобой, я перестану разговаривать».
• Предполагать, что если шантажист извинится, это в конце концов приведет к значительным изменениям в его поведении.
• Ожидать существенных изменений личности, даже если шантажист понимает, что не прав и готов исправиться. Помните, поведение изменить можно, а личность, как правило, нельзя.
Используйте следующее:
• Помните, что вы имеете дело с человеком, который ощущает себя неполноценным и боится, что вы его обидите или оставите.
• Начинайте разговор, когда он способен услышать, что вы говорите. Подумайте о том, чтобы написать письмо. Это покажется шантажисту менее угрожающим. Убедите его, что он может рассказать обо всем, что его рассердило или обидело, и вы отнесетесь к этому спокойно.
• Применяйте такт и дипломатичность. Это убедит шантажиста, что вы не воспользуетесь его уязвимостью и не станете, в свою очередь, упрекать его. Успокаивайте его такими фразами, как: «Я понимаю, что ты сейчас сердит, но я готова выслушать тебя, как только ты успокоишься». Затем оставьте шантажиста одного. В противном случае вы лишь заставите его отстраниться еще больше.
• Не бойтесь сказать ему, что его поведение огорчает вас, но начните с похвалы, например: «Папа, ты знаешь, что я тебя люблю и считаю самым умным человеком на свете, но меня действительно беспокоит, что ты замыкаешься в себе и уходишь всякий раз, когда мы о чем-то спорим. Это портит наши отношения, и я была бы признательна тебе, если бы мы об этом поговорили». Сохраняйте сосредоточенность на вопросе, который вас интересует.
• Ожидайте нападения, когда выражаете огорчение, потому что шантажист воспринимает утверждение оппонента о собственной правоте как нападение Дайте шантажисту понять, что вы знаете о его настроении и готовы что-то сделать, чтобы разрешить конфликт. Например: «Я знаю, что ты сердишься, потому что я не хочу, чтобы твои родственники останавливались у нас. Но я готов найти для них хорошую гостиницу и, может быть, оплатить часть расходов».
• Примите за данность тот факт, что вам придется часто — если не всегда — делать первый шаг к примирению.
• На некоторые вещи просто не обращайте внимания.
Эти методы — единственное, что даст возможность разрушить стереотип поведения, типичного для сердитого молчаливого шантажиста, который выражается в следующем: «Посмотри, как я огорчен по твоей вине. А теперь догадайся, что ты сделала неправильно и чем ты можешь возместить это». Я знаю, как бесит необходимость догадываться, в чем дело, когда готов задушить оппонента, но это единственный путь, способный создать атмосферу для изменений. Для вас самой трудной задачей будет сохранение необоронительного подхода и убеждение шантажиста, что быть сердитым или обижаться — это нормально, в то время как всю жизнь он верил в обратное.
Чувствовать ярость, но хранить спокойствие
Мы много говорили, как справиться с гневом шантажиста, но как оставаться спокойным, когда внутри кипит собственный гнев? Во время одного из сеансов Аллен, чья бывшая жена, Беверли, использовала детей в качестве разменной карты в отношениях с бывшим мужем, выразил сомнение в этом.
Существуют ситуации, для которых нет магических решений. Беверли глубоко оскорбил развод, а поскольку ее нападения на Аллена усилились, когда он женился повторно, очевидно, ее чувства могли бы измениться, только если он тоже будет страдать. Однако Аллен определенно мог направить свои усилия на смягчение отношений, вместо того чтобы обострять их.
— Я знаю, что вы в ярости, — сказала я, — но вам следует научиться вести себя спокойно. Вы достигли больших успехов в необоронительном общении с Джоанной, так почему бы вам не применить его к Беверли? Самое трудное — это вести себя спокойно, в то время как вам хочется убить ее.
— Вы меня хорошо натренировали, Сюзан, — заявил он с улыбкой. — Я знаю, что вы собираетесь сказать: единственный человек, который может изменить меня, — это я сам.
— Правильно, — ответила я. — Главная ваша задача — заткнуть себе рот независимо от того, насколько неразумно она себя ведет, и говорить что-то вроде: «Мне жаль, что ты рассердилась, но мы очень хорошо провели время. Давай в следующий раз, когда буду планировать что-нибудь подобное, я все расскажу и объясню, чтобы ты знала, чего ждать». Вы также нередко испытывали недовольство, когда приезжали за детьми, а они часто или были не готовы, или вообще отсутствовали. Это раздражает, но у нее как у попечителя много прав, поэтому вам нужно найти способ принять это, иначе вы постоянно будете испытывать чувство ярости и горечи.
Говорю еще раз, — продолжала я, — повторяйте успокаивающие фразы. Вместо того чтобы дать волю гневу, сделайте глубокий вздох и скажите: «Беверли, я буду очень признателен, если дети будут готовы к моему приезду. Если я могу в этом помочь, только скажи, и я все сделаю». Не могу предсказать, как она отреагирует, но обещаю: ощущение, что вы ее жертва, уменьшится.
Когда разрешение конфликта при эмоциональном шантаже заходит в тупик, часто бывает полезно сместить тему разговора, чтобы в процесс решения проблемы был вовлечен и оппонент. Просьба о помощи, предложение или какая-либо информация могут открыть новые возможности, о которых вы не подумали. Кроме того, человек по своей природе с большим удовольствием будет участвовать в выполнении решения, если он приложил руку к его разработке. Если подойти к оппоненту с интересом и желанием узнать новое, можно быстро изменить тон разговора, который переходит во взаимные нападки.
Преодолеть враждебность и напряжение помогут следующие фразы:
• Помоги мне, пожалуйста, понять, почему это так важно для тебя.
• Ты можешь что-нибудь предложить, чтобы нам вместе решить эту проблему?
• Ты можешь что-нибудь предложить, чтобы наши отношения стали лучше?
• Помоги мне, пожалуйста, понять, почему ты такой сердитый/обиженный.
Кроме того, рекомендую воспользоваться средством, которое я называю «Волшебный инструмент». Звучит как рекламный ролик, но на самом деле это метод, с помощью которого вы приглашаете оппонента вместе решить проблему или представить последствия изменений.
Начните пользоваться «Волшебным инструментом» с помощью следующих фраз:
• Интересно, что будет, если…
• Интересно, что будет, если ты поможешь мне найти способ…
• Интересно, как мы сможем…
Представить себе что-то вместе с другим человеком — означает разбудить воображение и даже чувство игры, а это будет необоронительной методикой в самой приятной ее форме. Людям не нравится, когда на них нападают, но они часто готовы помочь решить проблему.
Умение выслушать решение
Отношения Аллена с Джоанной был и гораздо менее сложными, чем с Беверли, поскольку Аллен и Джоанна любили друг друга и хотели быть вместе. Но он пытался найти способ справиться с завышенными требованиями новой жены. После того как Аллен несколько раз пытался сказать Джоанне, что ему требуется на несколько дней уехать по делам бизнеса, он пришел ко мне и попросил, чтобы я помогла ему найти решение.
сказала Аллену, что он может попытаться представить свое решение, спросив Джоанну, чем можно снизить ее страх остаться дома одной, напомнив ему, что вовсе не его дело успокаивать жену или заниматься детскими психологическими травмами, из-за которых она так зависима. Она должна сделать это сама, чтобы их брак приобрел партнерские отношения, а не отношения «родитель — ребенок». Одновременно он мог превратить ее в союзника. Мы поупражнялись с фразами типа «Интересно, что будет…» и «Мне нужно понять, чем я могу помочь…», чтобы Джоанна участвовала в процессе принятия решения, а не давила на мужа, чтобы он изменил его.
— Хорошо, — сказал Аллен. — Как насчет: «Мне нужно съездить в командировку в Сан-Франциско на несколько дней, но прежде чем ты начнешь лить слезы, мне нужно понять, почему ты впадаешь в истерику каждый раз, когда я отлучаюсь на пару секунд».
— Нет, Аллен, не нужно навешивать ярлыки, нам нужна информация. У нее могут быть предложения, как исправить ситуацию, поэтому просто спросите ее примерно так: «Мне нужно съездить в командировку в Сан-Франциско на несколько дней. Я понимаю, что ты огорчаешься, когда мы расстаемся, но это очень важная поездка, поэтому скажи, чем я могу помочь, чтобы ты чувствовала себя лучше?»
Ставя вопрос таким образом, Аллен признает, что уважает чувства Джоанны. Он не ругает ее, не навешивает ярлыки и не оставляет надежды на то, что может изменить решение.
Ничего не изменилось, кроме решения Аллена делать то, что требуется, и при этом принимать в расчет чувства Джоанны. Они вместе пришли к решению, которое Аллен мог упустить, если бы не был готов сделать из жены союзника, вместо того чтобы бороться с ней.
Просьба о помощи у начальника
Ким использовала ряд необоронительных методов, чтобы довести до сведения своего начальника, Кена, что ей не нравятся негативные сравнения и она хочет сократить рабочую нагрузку, чтобы не испортить здоровье. Ей особенно пришлась по душе идея превратить его в союзника, потому что, как она сказала:
Кхотела положить конец тактике давления со стороны Кена, и разработали такой способ подхода к нему:
Для Ким и для всех остальных, умеющих хорошо выражать свою мысль на бумаге, но неспособных произнести нескольких слов лицом к лицу с оппонентом, очень важно практиковаться. Ким нашла для упражнений подругу, произносила свою речь вслух в машине, репетировала с мужем и выучила роль наизусть.
Если вы хотите, чтобы оппонент изменил свое поведение, но в то же время вы признаете, что должны изменить свое, может потребоваться бартер. Большинство из нас менялись тем или другим с детского возраста — два комикса на одну книжку, бутерброд с рыбой на пирожное, — отдавая что-то, чтобы что-то получить. Ценность этого метода для прекращения эмоционального шантажа состоит в идее, что груз изменений должен лежать только на одном человеке. При бартере нельзя получить, не давая. Проигравших нет.
Я поняла силу бартера для избавления людей из тупика эмоционального шантажа, когда несколько лет назад в мой кабинет вошла супружеская пара — Мэтт и Эми. Эми была сердита на своего мужа за то, что он ее игнорировал.
Мэтт, со своей стороны, утверждал, что вина целиком лежит на Эми.
Отношения Мэтта и Эми ухудшились до состояния «Если не станешь более любящим мужем, я уйду от тебя» со стороны Эми и «Если не похудеешь, я буду продолжать наказывать тебя отчужденностью» со стороны Мэтта. Они не выражали свои угрозы словами, но им и не нужно было этого делать — поведение супругов делало их чувства такими же очевидными, как если бы они написали их на доске объявлений.
Эми увлекалась едой, потому что чувствовала себя брошенной, а Мэтт говорил, что игнорировал жену, потому что она слишком много ела. Они зашли в тупик и возлагали друг на друга вину за свое несчастье. Поэтому я предложила бартер: с завтрашнего дня Эми садится на диету, а Мэтт будет посвящать полчаса после того, как придет с работы, разговору с женой для восстановления отношения. Естественно, что Эми не похудела в одночасье, а Мэтт не превратился сразу же в образец коммуникабельности, но им удалось выйти из патовой ситуации и значительно улучшить отношения.
Никому не нравится выглядеть побежденным и сдаваться на милость победителя, поэтому многие отказываются делать первый шаг в решении спора. Однако бартер создает ситуацию, в которой побеждают обе стороны, и они легко ее принимают. Этот метод решает еще одну проблему, которая мешает улаживать вопросы с другими людьми, — наличие обиды на то, что оппонент неправильно поступил с нами и поэтому должен страдать. Мы не отступаем ни на шаг, считая, что он должен быть наказан. Однако ощущение, что мы что-то получаем от оппонента, позволяет нам легче справиться с обидой.
Бартер — особенно эффективный метод, потому что в результате обе стороны что-то приобретают, не обвиняя и не нападая друг на друга, что типично для большинства конфликтов.
Разрешение тупиковой ситуации
Бартер позволил Линн и Джеффу отказаться от тактики давления, которую они применяли в отношении друг друга. Они согласились с тем, что нерешенным вопросом в их браке остается неравенство в обеспечении семьи финансами, и Линн отказывалась с этим соглашаться. Но когда они поговорили в моем офисе, то снова стали видеть друг в друге супругов, а не объект шантажа. Каждый вышел с мирным предложением, оба постарались использовать необоронительный метод. Начала Линн:
Джефф сказал:
Линн ответила:
Джефф сказал:
Джеффу и Линн предстояло выслушать друг друга и о многом договориться, но с помощью бартера они подготовили для этого прочный фундамент.
Действия, а не слова
Шерри, чей босс и любовник Чарлз пригрозил уволить ее, когда она решила разорвать любовные отношения, пришла к выводу, что при бартере предложит ему три вещи. Прежде всего она ни при каких обстоятельствах не будет с ним спать — это обсуждению не подлежало, поскольку представляло собой вопрос целостности. Но она сказала также, что готова была продолжать работу, пока не закончит текущие проекты и не поможет Чарлзу найти и обучить замену себе. Взамен она попросила Чарлза извиниться за грубость и пообещать, что он будет относиться к ней подобающим образом.
Однако поведение Чарлза противоречило соглашению с Шерри.
Я сказала Шерри, что единственной возможностью в этой ситуации было пойти к Чарлзу и дать ему понять, что он не выполняет того, что обещал. Одних слов недостаточно. Они должны подкрепляться делами. Немало эмоциональных шантажистов с легкостью извиняются и говорят, что изменят свое поведение, но гораздо труднее заставить их сдержать обещания. Важно напоминать о них словами: «Мы заключили сделку, и я буду признательна, если ты не нарушишь своей части соглашения».
Шерри в разговоре с Чарлзом применяла мягкий, необоронительный метод.
Даже в случае с Шерри, в котором конечной целью является потребность выйти из трудной ситуации, важно сохранять бдительность и добиваться того, чтобы оппонент соблюдал свою часть соглашения.
В относительно нормальных отношениях юмор может служить эффективным средством, чтобы указать оппоненту, как его поведение воспринимается вами. Позвольте привести пару примеров.
Однажды, когда Пэтти жаловалась на «страдания» Джо, она вдруг сказала: «Ему нужно дать премию «Оскар» за самые убедительные страдания в главной роли».
— А почему бы вам этого не сделать? — спросила я.
Идея ей понравилась, поэтому Пэтти зашла в сувенирную лавку и купила копию статуэтки Оскара. В следующий раз, когда Джо принялся хмуриться и вздыхать, она одарила его широкой улыбкой, аплодисментами и преподнесла свою награду. «Это было блестяще, — сказала я ему. — Особенно мне понравился тот небольшой вздох в конце». Ситуация показалась им настолько смешной, что оба разразились хохотом, и с тех пор Джо уже не мог «страдать» настолько убедительно.
Отношения Сары с Фрэнком портились, но продолжались, поэтому она решила, что их может исправить юмор. Она нашла старые скакалки и, когда Фрэнк в очередной раз выдвинул условия для свадьбы, она вынула их, растянула и сказала: «Подержи, пока я буду прыгать через них».
— Что это значит? — спросил Фрэнк.
— Знаешь, дорогой, я заметила, что ты все время ставишь мне препятствия, чтобы я преодолевала их и доказывала, что я тебя достойна. Хочешь, мы поговорим об этом?
— Что ты имеешь в виду? Я этого не делаю, — сказал Фрэнк.
— Может быть, ты этого не осознаешь, и я знаю, что ты меня любишь, но мне кажется, что занимаюсь бесконечным бегом с препятствиями.
— Препятствия? Хорошо, давай поговорим о них.
Впоследствии Сара говорила мне:
— Он улыбнулся своей неотразимой улыбкой и сказал: «Но прежде чем мы перейдем к серьезным вопросам, попрыгай для меня через скакалку». Это сразу сняло напряжение.
Нет ничего более сближающего, чем шутка, известная только двоим. Юмор связывает людей, поэтому воспоминания о смешных событиях могут стать частью основы близких отношений. Использование юмора для доведения своей точки зрения до шантажиста может разрядить обстановку и напомнить, что вам обоим дороги ваши отношения и приятно находиться в обществе друг друга. Юмор лечит. Он понижает кровяное давление и позволяет снять накал в напряженном разговоре с человеком, с которым вы решаете сложный вопрос.
Если юмор является частью вашей повседневной жизни, это прекрасный способ выразить себя. Я уверяю, что этот инструмент не даст сбоев, и к тому же вам будет жить намного веселее.
Нельзя узнать реакцию оппонента, не выразив свои чувства и не установив нужные границы в отношениях. На протяжении многих лет, в течение которых я консультировала объекты эмоционального шантажа, меня часто удивляла реакция шантажистов. Нередко люди, от которых я ожидала очень немногого, поскольку они казались слишком разгневанными, твердыми или злыми, в действительности проявляли готовность к укреплению взаимоотношений. А те, что представлялись дружелюбными и гибкими, оказывались закрытыми, занимали оборонительную позицию и не учитывали чувства своих жертв.
Положительный результат
Майкл был типичным примером шантажиста, который отреагировал совсем не так, как я ожидала. Хотя Лиз боялась взрыва, когда представляла свои условия, результат разговора привел ее в радостное волнение.
Майкл, как и многие другие шантажисты, был удивлен тем, насколько обижена и испугана Лиз. Я знаю, что люди, прибегающие к эмоциональному шантажу, часто говорят: «Почему ты мне не сказала?» или «Если бы я понимал, насколько мое поведение обижает тебя, мы уладили бы ситуацию, прежде чем она зашла бы так далеко». Это не отговорки. Шантажист почти никогда не осознает, насколько обидны и оскорбительны его поведение и прессинг, потому что объект шантажа слишком испуган, рассержен или обескуражен, чтобы сообщить об этом или поверить, что от этого будет хоть какая-то польза. Другими словами, жертва шантажа слишком тихо говорит: «Мне больно».
Мы часто сдерживаем себя увещеваниями типа: «Не жалуйся» или «Не жалей себя». Некоторые люди, особенно мужчины, хотят выглядеть сильными и уверенными, поэтому не желают казаться легко уязвимыми и, следовательно, не любят выражать свои чувства. Мы не говорим: «Ты делаешь мне больно. Пожалуйста, прекрати».
Поэтому не удивляйтесь, когда высказанные вами чувства изумляют оппонента. Независимо от его реакции примите решение разговаривать с ним прямо, открыто выражая свои чувства и используя необоронительное общение. Потом посмотрите, насколько серьезно оппонент воспринимает информацию, которую вы ему предоставили.
Одного извинения недостаточно
Как я говорила Лиз, после прямого разговора с оппонентом нам нужны сведения, которые может дать только время. «Знаю, что для вас это время надежды, — сказала я ей. — Я рада за вас и довольна тем, что Майкл готов лечиться. Надеюсь, что это серьезно, а чтобы быть уверенной, что все идет как надо, нужно оценить результаты».
Сколько раз мы испытывали волнение и радость от первоначальной реакции оппонента, мы верили, что конфликт разрешен, потому что он на словах согласился с нашими условиями. Но со временем мы замечали, что обещания забыты и вновь возвращаются старые привычки. Не нужно превращаться в сторожевую собаку отношений, но необходимо иметь реалистичный взгляд на сам процесс изменений и на то, как он соответствует нашим нуждам.
Именно поэтому очень важно не принимать решение об окончательных действиях, пока не убедитесь, что все идет так, как планировалось. Когда принимается важное решение о будущем взаимоотношений, дайте оппоненту время — я предлагаю от 30 до 60 дней — и посмотрите на его поведенческие и вербальные реакции. Недостаточно просто сказать: «Извини. Давай больше не будем упоминать об этом».
А что же нужно еще?
1. Принять на себя ответственность за использование страха, обязательств и чувства вины с целью добиться своего.
2. Признать, что существуют лучшие способы попросить о том, что нужно, и обязать себя научиться этим способам.
3. Признать, что тактика шантажа не соответствует любящим отношениям и причинила вам боль.
4. Найти вместе с вами путь к более здоровым отношениям, что может потребовать помощи со стороны, если вы не способны решить проблему сами.
5. Признать ваше право на собственные мысли, чувства и поведение и согласиться, что если они чем-то отличаются, это еще не означает, что ваши мысли, чувства и поведение не являются неверными или неадекватными.
6. Обязательство не использовать прежние методы, создающие «туман» (то есть исключить в дальнейшем негативные сравнения, угрозы уйти, нагнетание чувства вины и т. д.).
Изменение закрепившегося поведения — как шантажиста, так и собственного — требует времени и усилий. Предоставьте такое время и себе, и оппоненту.
Страшно говорить другому человеку: «Я такой, какой я есть». Еще страшнее отстаивать свое «я», свою целостность, что происходит, когда мы даем оппоненту право принять или не принять наше решение и наше отличие от него. Мы можем испытывать неловкость, полагая, что наши нужды сродни требованиям, однако помните, что эти требования совершенно разумны: просьба к шантажисту прекратить манипулировать нами. Мы не просим ничего, что причинило бы вред нам или ему.
Многие из нас откладывают представление своего решения шантажисту из-за страха последствий. Но на секунду остановитесь и спросите себя: «Что может случиться в худшем варианте?» Чаще всего люди боятся, что отношения навсегда нарушатся. Однако последствия бездействия еще страшнее, потому что нарушится ваша целостность. Со временем вы все больше будете терять ощущение собственного «я», собственных желаний и убеждений. Сущность вашего «я» истончится до толщины бумажного листа.
Если продолжение любых отношений зависит от постоянных уступок эмоциональному шантажисту, то нужно спросить себя, достойны ли они вас. Если вы становитесь сильнее и увереннее, а оппоненту это не нравится, это говорит о том, что качество отношений, которые вы так настойчиво пытаетесь сохранить, ниже всякой критики. На какой основе построены такие отношения?
В этой главе мы рассмотрели несколько типов отношений, одни из которых стали лучше, а другие не удалось сохранить. Но во всех случаях жертвы шантажа смогли освободиться и укрепить свою целостность. Никто не может предугадать, что произойдет, когда вы начнете меняться, но я обещаю: если будете использовать эти стратегические методы против эмоционального шантажа, а не поддаваться ему, при любом исходе станете сильной и уверенной в себе личностью.
Еуже начали использовать средства, о которых я вам рассказала, то, значит, вы развиваете новые эффективные методы поведения и общения. А теперь я покажу, как можно отсоединить самые уязвимые болевые точки.
Возможно, вы уже добились успеха в противостоянии шантажу и видите изменения как в себе, так и в отношениях. Вы испытываете удовлетворение и возродившееся чувство уверенности, которым обязаны восстановленной целостности. Но вы также могли обратить внимание, что вас преследуют прежние чувства страха, обязательства и вины. Это можно сравнить с возведением прекрасного нового здания на месте старого, когда прежние нежеланные жильцы из подвала никак не хотят уезжать.
Беспокоиться об этом не стоит. Чувства не изменяются так быстро, как хотелось бы. Вы испытывали их долгое время. Они становились болевыми точками на протяжении многих лет, и вам не удастся избежать их без борьбы. Однако в этой борьбе победите вы. Я покажу вам практические способы для понижения чувствительности этих точек, которые сделают вас уязвимыми для эмоционального шантажа.
Помните: хотя я показываю большую часть этих способов на примере других людей, все упражнения, ролевые игры, домашние задания и визуальные представления предназначены для самостоятельного выполнения.
Читатели, которые знакомы с другими моими книгами и особенно с «Ядовитыми родителями», могут удивиться, что работа, которую мы будем выполнять в этой главе, не всегда связана с воспоминанием о переживаниях, лежащих в основе наших уязвимых точек. Мы будем концентрировать усилия на изменении своих реакций на эти переживания. Все мы несем на себе эмоциональные шрамы из нашего прошлого. Большинство из нас имеют представление о том, кто и чем причинил нам боль. Если мы хоть немного занимались самоанализом, то можем связать эти шрамы с поведением во взаимоотношениях с окружающими.
Однако уязвимыми для эмоционального шантажа нас делает особое, бережное отношение к своим ранам. Мы поддаемся шантажу, чтобы избежать неприятных чувств, вместо того чтобы научиться управлять ими. Это очень похоже на то, как если бы вы потянули лодыжку и продолжали долго хромать уже после того, как она пришла в порядок, потому что боялись твердо опираться на нее, чтобы не испытать боль. Я буду ссылаться на определенные детские переживания, как делала до сих пор, но в этой главе я хочу обучить вас новым реакциям на старые чувства, оставаясь в настоящем и имея дело с людьми, которые вызывают эти чувства тоже
Прежде чем мы начнем работу, необходимо еще раз подчеркнуть важное условие. В некоторых случаях вы обязаны обратиться за профессиональной помощью. Если вы боретесь с периодическими депрессиями, глубокой тревогой, насилием над личностью, последствиями физического, сексуального или эмоционального насилия, пережитого в детском возрасте, существует много медицинских, психологических и биохимических средств, которые не требуют крупных вложений денег и времени. Краткосрочная интерактивная психотерапия, новые антидепрессанты, группы поддержки, различные программы и семинары персонального роста за последнее десятилетие изменили облик традиционной психотерапии. Она может помочь любому, кто этого пожелает.
Возможно, вы знаете, что делаете, когда кто-то нажимает на ваши болевые точки. Может быть, вы любите угождать окружающим или, прочитав про синдром Атланта, поняли, что это про вас. Может быть, вы боитесь гнева, как огня. Когда мы начнем очень важную работу по устранению «тумана», мне нужно, чтобы вы определили, какой элемент или элементы «тумана» вызывают наибольший дискомфорт. Просмотрите приведенный ниже список и отметьте те пункты, к которым вы чувствительны больше всего.
Когда я уступаю давлению оппонента, то делаю это потому, что я:
1. Боюсь осуждения.
2. Боюсь гнева.
3. Боюсь, что оппонент разлюбит меня и даже может уйти.
4. Испытываю чувство обязательства.
5. Не могу отказать, потому что оппонент очень много для меня сделал.
6. Испытываю чувство долга.
7. Буду испытывать чувство вины, если откажу.
8. Буду казаться себе эгоистом / бессердечным / жадным / злым, если откажу.
9. Перестану быть хорошим человеком, если откажу.
Обратите внимание, что первые три утверждения относятся к чувству страха, вторые три — к обязательствам, а последние — к вине. Возможно, что к вам подойдут все утверждения, как это было с Ив, которой внушала страх удушающая зависимость Элиота, и при этом она испытывала чувство обязанности за то, что он приютил ее и оплачивал все счета, и ощутила вину, когда захотела уйти от него.
У других людей болевые точки привязаны к одному доминирующему чувству, хотя нередко все три чувства переплетаются. Например, Лиз не чувствовала особых обязательств или вины по отношению к Майклу, но боялась его гнева. Приведенные выше утверждения помогут определить, какие болевые точки являются для вас центральными и над какими элементами «тумана» придется долго и упорно работать.
Страх — это основной механизм выживания, предназначенный для , чтобы уберечь нас от беды. Он представляет собой как инстинктивную, так и приобретенную реакцию на опасность. Если два парня в черных масках потребуют у вас денег, вы испытаете страх. Когда ваш муж или жена угрожают забрать детей, если вы уйдете из дома, вы тоже испытаете страх.
Однако многие наши страхи при эмоциональном шантаже вызываются опасностями, которые в действительности могут не существовать. Шантажисты интуитивно играют на этих страхах и увеличивают их значимость. Мы представляем себе катастрофу, которая благодаря нашему воображению становится вполне реальной. Поэтому мы отводим неминуемый (по нашему мнению) эмоциональный удар. Эффективно справиться со страхами помогает тренировка, позволяющая отвлечься от навязчивых сценариев худшего исхода и создать позитивные варианты. Воображение не должно работать против вас.
Страх неодобрения
Этот страх может показаться незначительным, но поверьте, что для многих он невыносим. Основа страха неодобрения кроется в нашем фундаментальном чувстве положительной самооценки. Если мы при самооценке позволяем доминировать мнению окружающих, то тем самым допускаем, что при выражении их неодобрения мы в чем-то абсолютно не правы.
Нам всем нравится, если нас хвалят, но иногда похвала может казаться просто необходимой. Много лет назад, прежде чем я пошла учиться на психотерапевта, я работала актрисой. Мне очень нравилось, когда мои выступления сопровождались аплодисментами и одобрением, и впадала в отчаяние, если их не было. Я строила собственную самооценку на реакции окружающих. Но когда стала старше, то сделала чудесное открытие. Я много рисковала в жизни и обнаружила, что могу переносить гробовое молчание чьего-то неодобрения и даже суровую критику, если сохраняю свою целостность.
Знаю, что это нелегко сделать, когда близкие люди говорят, что ты ошибаешься, но этого можно добиться. Отношения Сары с Фрэнком начали непрерывно улучшаться после того, как он с ее помощью понял, что вынуждал Сару проходить множество тестов на право выйти за него замуж.
Особый тип смелости
Избавление от страха неодобрения зависит от знания того, какие ценности и мнения принадлежат вам лично, а какие были навязаны со стороны. Это означает, что нужно твердо знать, что вы цените в себе, а затем иметь смелость выдерживать неодобрение и отстаивать собственные убеждения и желания.
Сара была очень взволнована, когда рассказывала, что поступила именно так.
У Ив обстоятельства сложились совсем не так, как у Сары. Сара сделала успешную карьеру и имела потенциально надежные отношения. Перед Ив стояла задача со многими неизвестными, в том числе работа по перестройке собственной жизни, но она также начинала успокаивать свой страх неодобрения.
По другую сторону страха неодобрения лежит жизнь, которая полностью принадлежит вам. Я не собираюсь убеждать, что это легко, но каждый раз, когда вы решаете идти собственным путем, как сделали Сара и Ив, вы совершаете гигантский шаг к жизни, которую определят ваши знания и убеждения, независимо от того, что могут подумать или сказать другие люди. Когда вы войдете в эту жизнь, то распрощаетесь с пристрастием к одобрению окружающих.
Страх гнева
Майкл выполнил свое обещание и обратился за профессиональной помощью, но скоро Лиз поняла, что не ему одному нужно уметь справляться с гневом.
Лиз не боялась физического насилия со стороны Майкла. Разумеется, он оскорблял ее словами, но она настояла, чтобы этого никогда больше не было. Так что же вызвало в ней столь сильную внутреннюю реакцию? Я задала ей три вопроса:
1. Чего вы боитесь?
2. Что может случиться в худшем варианте?
3. Как вы представляете себе то, что может случиться?
Крики Майкла переносят Лиз сквозь время. Она больше не 35-летняя взрослая женщина, а маленький ребенок, который ощущает опасность в повышенном тоне взрослых. Это едва ли удивительно, учитывая, что она выросла в семье, где насилие было нормой, а крик — сигналом к тому, что нужно прятаться. Но как и многие другие жертвы шантажа, которые делают все возможное, чтобы избежать гнева или успокоить его, Лиз смешивала прошлое и настоящее. Я сказала ей, что неплохо было бы поговорить со своим отцом и братом о том, насколько испуганной она казалась в детстве, а сейчас мне нужно, чтобы она сфокусировалась на том, как реагировать на «ошибки» Майкла.
Никого не учат справляться с гневом другого человека, поэтому у большинства из нас имеется ограниченный набор реакций. Первое, что нужно сделать, — это выбрать момент и предупредить: «Я не желаю, чтобы на меня кричали, и в следующий раз, если будешь кричать, я просто выйду из комнаты». Вы сразу занимаете сильную и активную позицию. Затем, если ситуация повторится, следует выполнить свое обещание, чтобы оппонент воспринимал вас серьезно.
Одновременно с выходом из конфликта произнесите громким, уверенным голосом: «Прекрати!» или мое любимое «Заткнись!». При этих словах Лиз изумленно посмотрела на меня:
— Неужели мне действительно это можно?
— Конечно, — ответила я. — Вы же получили мое разрешение.
Мы часто представляем себе, что ругань оппонента усиливается до такой степени, что он теряет над собой контроль и применяет насилие. (Если действительно боитесь, что другой человек может причинить вам вред, отношения с таким человеком вам противопоказаны.) Но большинство из нас редко представляет, что может произойти в действительности, если мы будем отвечать шантажисту тверже и увереннее. Как только вы выходите из роли испуганного маленького ребенка и ведете себя как взрослый человек, каким и являетесь, вы встаете на путь победы над страхом гнева, который вынуждал вас так часто уступать.
Переписываем историю
Самое эффективное упражнение для жертв шантажа, помогающее увереннее противостоять гневу, заключается в воспроизведении последнего случая, когда вы уступили, потому что боялись.
Закройте глаза, воспроизведите слова шантажиста, прислушайтесь к своему ответу и вызовите в воображении свои ощущения: тревогу, бьющееся сердце, ослабевшие колени, видения приближающейся катастрофы, когда шантажист теряет над собой контроль и направляет гнев на вас.
Теперь еще раз проиграйте всю сцену, но на этот раз, когда вспыхнет гнев оппонента, перепишите сцену. Твердо и четко скажите: «Нет. Я не сделаю по-твоему. Прекрати на меня давить!» Повторяйте эти слова, пока они не будут звучать убедительно. Большинство начинают произносить их очень робко. Прислушайтесь к тому, как они звучат, и почувствуйте себя сильным и уверенным человеком. Да, вы можете так сказать, и слова действительно придадут вам силы.
Перепишите столько эпизодов шантажа, сколько нужно, делайте это так часто, как вам хочется, чтобы освободить воображение и пережить чувство собственной силы. Особенно важно выполнять это упражнение, если вы имеете дело с «карателями», потому что они пугают нас сильнее всего. Страх — это их инструмент.
Играем в шантажиста
— Одной из причин, почему я боюсь гнева, — призналась мне Лиз, — является то, что человек, направляющий на меня свой гнев, как бы исчезает. Майкла больше нет, есть только взрыв крика.
Я сказала Лиз, чтобы она вошла в роль «крикуна» и представила мне Майкла в его худшем состоянии.
— Вы шутите, так ведь? — спросила она. — Я не могу этого сделать.
— Забудьте о робости и попробуйте, — посоветовала я. — Мы можем узнать много интересного. Несколько минут в роли шантажиста могут привести к неожиданным открытиям.
Лиз начала робко, но потом вошла в роль Майкла на тропе войны.
Когда Лиз остановилась, она некоторое время тихо сидела, а потом сказала:
Если ваш гнев выражается молча, постарайтесь войти в угрюмое, отстраненное настроение и прислушаться к тому, что происходит внутри — боитесь ли вы гнева и насколько бессильным себя ощущаете?
Каков бы ни был тип гнева, который вы выражаете в роли шантажиста, осознайте, что этот человек, представлявшийся могучим и всесильным, на самом деле напоминает эмоционального труса, как и всё, что связано с хамством и давлением. Сильным, уверенным в себе людям не нужна грубость,
чтобы получить то, что им нужно, или доказать свою силу. Вы можете понимать это разумом, но «превращение» в шантажиста позволит осознать это как физически, так и эмоционально.
Такое осознание в огромной степени поможет вам справляться с гневом оппонента независимо от того, решите ли вы продолжать с ним отношения или нет. Шумные, сердитые «каратели» и пассивно-агрессивные «угрюмые молчальники» в действительности являются испуганными детьми. Это не означает, что их поведение можно оправдать, но оно может стать менее пугающим.
Страх перемен
Ни один человек не любит серьезных жизненных перемен. Привычный образ жизни удобен, и даже если он убогий, мы знаем, чего ждут от нас окружающие и чего ждать от них.
Мэри твердо решила оставить Джея, но страшилась того, что было впереди.
Мэри могла продолжать играть роль верной жены и матери, она хорошо знала, как вести себя в контексте знакомых ситуаций. Такое удобство представляло собой проблему, так как с ним трудно было расстаться. Как только мы принимаемся рассматривать возможность крупных перемен, почти все из нас впадают в панику, и именно эта паника подпитывает самых разрушительных шантажистов. Поэтому мы придерживаемся прежних стереотипов поведения и часто пытаемся сохранить губительные для нас отношения, чтобы успокоить свои чувства тревоги и неуверенности.
Я сказала Мэри, что сама оставалась в неудачном браке многие годы только потому, что боялась того же, что и она.
— Мне приятно это слышать, — сказала она, — и приятно понимать, что не одна я это чувствую.
Страх перемен универсален, шантажисты нередко эксплуатируют этот страх такими фразами:
• «Без меня ты будешь одинока».
• «Пожалеешь, но будет поздно».
• «Одинокой женщине тяжело в этом мире».
• «Как ты можешь так относиться к детям?»
• «Ты просто не думаешь — не знаешь, чего же ты хочешь».
• «Посмотри на несчастных разведенных людей вокруг».
Вполне можно признаться шантажисту в своих страхах, но при этом следует подчеркнуть свою приверженность изменениям. Скажите что-нибудь вроде этого: «Возможно, ты прав, и я понимаю, что это будет нелегко, но тем не менее я все равно добьюсь развода». В другом типе отношений можно сказать так: «Я ценю твою заботу и участие» — и ничего больше. Если оппонент продолжает рисовать гнетущие картины будущего, на которое вы себя обрекаете, вернитесь к необоронительному общению и скажите: «Я не хочу больше говорить об этом». Помните, что
Если решите оставить или разорвать отношения с близким человеком, то необходимо понимать, что в вашей жизни начинается кризис — эмоциональное состояние глубоких волнений и неуверенности. Но кризис — это не только время опасностей. При достаточной вдумчивости и смелости кризис открывает также замечательные возможности для личного роста и лучшей жизни.
Это хорошее время присоединиться к группе людей, находящихся в такой же ситуации. Чтобы найти такую группу, расспросите друзей и знакомых, которым доверяете, чтобы они порекомендовали программы, принесшие им пользу. Много вечерних программ для взрослых предлагают местные колледжи и университеты. Церкви и синагоги формируют группы поддержки, открытые для широкой публики. Списки подобных ресурсов имеются во многих общественных организациях. Совсем не обязательно проходить процесс изменений в одиночку. Тем не менее нужно убедиться, что люди, к которым вы собираетесь присоединиться, работают над изменениями, а не просто сидят, рассказывают друг другу жуткие истории и повторяют: «Это ужасно». От людей, поддерживающих друг друга в тяжелое время и совместно работающих над укреплением уверенности, исходит чудесная заживляющая энергия, она делает перемены радостным вызовом.
Страх оставления
Страх оставления может порождать все остальные страхи. Некоторые специалисты полагают, что он закодирован на генном уровне и является начальной точкой всех страхов, касающихся взаимоотношений, включая страх неодобрения и страх гнева. Я считаю, что не важно, является ли он приобретенным или инстинктивным. Важно то, что его испытывают все. Некоторые справляются с ним достаточно хорошо, а на других он воздействует очень сильно. Когда страх оставления заставляет нас постоянно капитулировать, признавая собственное поражение, это все равно как если бы мы говорили: «Я сделаю все, что угодно, только не оставляй меня».
Линн стало намного легче, когда Джефф согласился сообщать, куда и на сколько он уходит, но страх оставления, который преследовал ее много лет, сразу не исчез.
Это большой и не слишком логичный переход от «Ты мной недоволен» к «Ты меня бросишь навсегда», но негативное мышление никогда не было логичным, оно легко нарастает, превращая обычное несогласие в первый шаг к бездонной пропасти.
Если, как Линн, вас затягивает водоворот губительных мыслей, один из лучших способов избежать их — значительно ограничить отводимое для них время и внимание.
Прекращаем мыслить негативно
Мне хочется, чтобы на следующей неделе вы уделили некоторое время негативным суждениям об оставлении. Разрешаю дать полную волю воображению: можете представлять какие угодно катастрофы, но с одним условием. Вы должны установить таймер на пять минут и ограничить негативное мышление только этим временем.
Это нужно делать только один раз в день. Можете назвать это «временем для беспокойства». Когда пять минут истекут, скажите своим мыслям, как сказали бы нежеланным гостям, что они должны уйти. Если в течение дня они вернутся, скажите, что они уже использовали отведенное для них время и должны подождать до завтра. Каждый день сокращайте этот период так, чтобы на пятый день для негативных мыслей у вас осталась бы всего одна минута. Понимаю, что это звучит очень упрощенно, но не забывайте, что чувства вызываются мыслями независимо от того, насколько они мимолетны. Мы подпитываем свои страхи умственным вниманием. Этот метод прекращения негативного мышления позволяет прервать замкнутый круг «мысли — чувства — поведение» в самом зародыше и возобновить контроль над ситуацией.
«Черная дыра»
Упражнение для прекращения негативного мышления помогло Линн удержаться от эмоциональных спадов, но она все еще не избавилась от страха, который она называла «черной дырой» — то место, куда она провалится (и никогда не сможет оттуда выбраться), если Джефф оставит ее. Линн не первая использовала этот термин. Я слышала его много раз от людей, испытывающих сильный страх оставления. Похоже, что многие именно так представляют себе ад.
«Черная дыра» преследовала Линн, сколько та себя помнила. Она близко знакома с ужасом, который окружал «черную дыру», и ей не хотелось пересекать ее границы. Но я сказала, что она должна сделать именно это.
— Не знаю, смогу ли я, — нерешительно сказала Линн.
— Мне нужно, — ответила я, — чтобы вы взяли меня за руку и вместе со мной вошли в «черную дыру». Что вы видите?
— Она темная и очень холодная. Никаких человеческих контактов. Сплошное одиночество. Я полностью отрезана от мира. В одиночестве время тянется так медленно… Стены смыкаются… Никто не любит меня, не заботится и даже не знает о моем существовании.
Любой выберет капитуляцию, если единственная альтернатива — это мрачное депрессивное состояние, которое описывала Линн. И насколько уязвимым для манипулирования является человек, если ставит свое эмоциональное выживание в зависимость от одного человека!
— Хорошо, — сказала я Линн, — вы меня туда привели. Теперь я хочу, чтобы вы нашли выход.
— Ну да, — ответила Линн. — Сейчас взмахну волшебной палочкой, и ужас рассеется.
— Вы знаете, что у вас есть выход оттуда.
— Меня может вытащить только Джефф.
— Нет, вы должны сделать это самостоятельно, иначе пропадет всякий смысл. Я не отрицаю, что Джефф очень много для вас значит, но он только часть того, что обогащает вашу жизнь. Давайте мыслить творчески. Что вы можете противопоставить «черной дыре»?
Линн закрыла глаза.
— Я думаю о других людях в моей жизни — родственники, друзья, хорошие знакомые по работе… любимые занятия… Подождите, я вспоминаю один день, мне лет двенадцать, и отец подарил мне мою первую лошадь — прекрасную пегую лошадь. Я не могла поверить своим глазам! Она была моя. Помню запах сена, лучи солнца на лице… Думаю, что в тот день я была ближе всего к настоящему счастью.
— Вы можете вернуться туда, как только почувствуете панику, — сказала я Линн. — Можете в любое время вновь пережить все чувственные удовольствия и волнение. И вы можете иметь много других таких дней. У вас есть муж, прекрасная карьера, вас любят другие люди, вы способны испытывать глубокие чувства. Какие чудесные дары! Видите, вы сами нашли выход из «черной дыры».
Этот тип визуализации может выполнить любой человек, если он испытывает чувство страха. Сядьте, закройте глаза и глубоко вздохните четыре-пять раз. Теперь вспомните один из лучших дней в своей жизни. Это может быть день из детства, когда ни о чем не нужно было беспокоиться. Вы можете вернуться в какое-либо прекрасное место, когда все чувства были обострены, наслаждаться романтической атмосферой и красотой, которая вас окружала. Наполните ум и тело тем днем, ощущением свежего воздуха, ароматом цветов или свежескошенной травы. Полностью переживите тот день, пока воспоминания не успокоят вас. Не забывайте, что вы можете применять эту визуализацию для того, чтобы принести свет в «черную дыру».
Страх оставления, который мы испытываем во взаимоотношениях, — это взрослый вариант того же страха, который мы ощутили в детстве, когда не могли выжить без помощи других людей. К сожалению, многие взрослые все еще верят, что им грозит некая психологическая смерть, если от них уйдет близкий человек. Но «черная дыра» существует только в воображении. Это ложь, маскирующаяся под истину.
Когда мы испуганы, то забываем о радостных, дорогих нам переживаниях. Но они доступны как в реальности, так и в памяти и воображении. Если страх бурлит в вас, подобно темной реке, вы можете создать надежные камни для переправы и переступить через нее.
Жаль, что никто не может установить нам предельный процент обязательств, как правительство устанавливает предельный процент налогов. Нам было бы намного легче, если бы мы могли по определенной формуле вычислить свои обязательства по отношению к другим людям, не решая эту проблему в каждом отдельном случае. Жаль, что нет ясных руководств, которые указывали бы, когда мы отдаем мало, а когда достаточно, в каких случаях это полезно, а в каких вредно, и как сбалансировать обязательства по отношению к окружающим с обязательствами по отношению к нам самим.
Понятие обязательства не рождается вместе с нами. Мы узнаем о нем от родителей, от учителей в школе, из религиозных и политических печатных источников и из культурного наследия в целом. Кроме того, жизнь нам предоставляет постоянное появление новых правил. Многие годы жертвование и альтруизм рассматривались как необходимые черты. Затем пришло «поколение Я» с лозунгом: «Делай по-своему». Потом маятник качнулся назад, к более сострадательному и заботливому отношению друг к другу. Неудивительно, что часто мы сбиты с толку.
Нелегко определить, какие убеждения об обязательствах являются вашими собственными. И в конечном счете это не так уж и важно. Важно то, что они у вас есть, и некоторые из них могут сделать вас уязвимыми для эмоционального шантажа. Если вы действуете из убеждения, что нужды окружающих важнее собственных, и если вы ставите свои интересы во взаимоотношениях последними, пока не истощаетесь физически, умственно, эмоционально, духовно и в финансовом отношении, то пришла пора пересмотреть (и изменить) эти убеждения.
Где это написано?
Один из лучших способов изменить свои убеждения об обязательствах — это увидеть их на бумаге. Тогда вы сможете бросить им вызов.
Начните со списка того, что оппонент ожидает от вас. Вот некоторые предложения.
__________ [такой-то] предполагает / ожидает / требует, чтобы я:
• Бросал все, чтобы помочь.
• Прибегал на первый зов.
• Заботился физически/эмоционально/финансово.
• Всегда делал то, что он хочет: в праздники, выходные и свободное время.
• Выслушивал его проблемы независимо от того, как чувствую себя сам.
• Всегда выручал его из беды.
• Ставил свою работу, интересы, друзей и деятельность на последнее место.
• Никогда не оставлял его, даже если мне это не нравится.
Теперь перепишите каждое утверждение, приписав к нему фразу «ГДЕ НАПИСАНО, ЧТО» заглавными буквами. Обратите внимание, как отличается предложение «ГДЕ НАПИСАНО, ЧТО мне не разрешается наслаждаться праздниками, потому что муж хочет, чтобы мы провели их среди родственников мужа» от «Муж хочет, чтобы мы все праздники проводили среди его родственников». ГДЕ НАПИСАНО, ЧТО интересы окружающих важнее ваших? ГДЕ НАПИСАНО, ЧТО вы должны жертвовать своим благополучием, чтобы заботиться о требовательной матери, которая вполне может позаботиться сама о себе? ГДЕ ЭТО НАПИСАНО? Все эти якобы нерушимые правила, которые препятствуют тому, чтобы вы заботились о себе хотя бы наполовину так, как вы заботитесь о других, не вырезаны в камне. Они существуют только в вашей системе убеждений, относящейся к отношению к окружающим.
Вынесение приговора
Карен было трудно избавиться от глубоко укоренившегося убеждения: «Я должна делать все, что захочет моя дочь, потому что по моей вине ей пришлось много пережить». Ей нужно было справиться с чувством обязательства как на эмоциональном, так и на интеллектуальном уровне.
Карен осудила сама себя на «долговую яму обязательства» за преступление, которого не совершала, — случайную автомобильную аварию, унесшую жизнь мужа. На одном из сеансов я попросила ее посмотреть в словаре определение слова «случайный».
— Оно означает непредвиденный, неожиданный и, — она на секунду остановилась, и ее глаза наполнились слезами, — непреднамеренный.
— Вот именно, — сказала я, —
Я попросила Карен почаще повторять это слово. Она не желала, чтобы случилось то, что случилось, она этого не планировала и не имела к происшествию никакого отношения. Я сказала ей, что из тюрьмы рано или поздно выходят все, кроме отъявленных убийц, приговоренных к пожизненному заключению без права помилования. Как же получается, что она все еще находится в своей тюрьме?
Я знала, что Карен ведет богатую духовную жизнь. Она регулярно посещала собрания в обществе анонимных алкоголиков, любила уединение, старательно изучала йогу и каждый день медитировала. Тем не менее она не могла себя простить.
Я попросила ее придумать какой-либо персонаж, во власти которого было бы освободить ее из «долговой ямы обязательства» и который она смогла бы использовать в сцене с собой.
— Не думаю, что буду чувствовать себя уверенно в роли Господа Бога, но, кажется, у меня есть ангел-хранитель. Могу сыграть его.
— Прекрасно, — сказала я. — Вы — ангел-хранитель. Посадите перед собой Карен и вытащите ее из «долговой ямы обязательства» раз и навсегда! Я хочу, чтобы вы начали свою речь со слов «Я тебя прощаю».
Когда Карен начала говорить, по ее щекам потекли слезы.
Карен не была способна сама сказать это себе, но в роли ангела-хранителя смогла дать себе оценку и свободу, в которой так нуждалась. Очень рекомендую попробовать это упражнение. Если понятие ангела-хранителя вам чуждо, можете сыграть роль по-настоящему любимого человека. Важно сконцентрироваться на «долговой яме обязательства» и освободить себя.
Тот сеанс оказался для Карен поворотным моментом. К его концу она сказала: «Ну, так ГДЕ НАПИСАНО, ЧТО я должна опустошать свой пенсионный счет, потому что дочери немедленно нужен дом?»
Я сказала, что нет ничего плохого в том, чтобы помочь дочери деньгами, если она может себе позволить и сделать это из любви к Мелани, а не из страха перед давлением. Карен призналась, что пять тысяч долларов, которые хотела получить Мелани, — это слишком много для нее, но она вполне может набрать полторы тысячи.
— А если Мелани поднимет шум? — спросила я.
Карен улыбнулась и глубоко вздохнула:
— Ну, она шумела и раньше, и я уверена, что будет скандалить еще. Просто скажу, что это все, что у меня есть, а если она будет злиться, скажу, чтобы злилась на вас — ведь это вы заставили меня измениться.
Люди растут и развиваются, но иногда их убеждения остаются на прежнем уровне. Как и Карен, вы тоже можете жить по убеждениям, которые свободно приняли во взрослом возрасте, а не по тем, которые автоматически и безусловно приобрели много лет назад.
Сколько можно отдать
Ив понимала, что должна уйти от Элиота, но ей мешал «туман».
Эта красивая талантливая молодая женщина отдала так много, заботясь об Элиоте, что давно исчерпала свой лимит психологических запасов. Она перестала общаться с друзьями, не развлекалась и не отдыхала, подчинила свои профессиональные устремления требованиям Элиота, донельзя сузив свой мир.
Все очень просто: чем больше ресурсов вы имеете, тем больше можете отдать. Если ваша жизнь богата — есть много людей, которых любите вы и которые любят вас, эмоциональное и профессиональное удовлетворение, друзья, достаточно денег, — вы можете отдать очень много без ущерба для собственного благополучия. И наоборот: если переживаете развод с супругом, проблемы на работе и едва сводите концы с концами, вам гораздо труднее найти средства и силы, чтобы удовлетворять требования других людей. Это цинично звучит, но тем не менее это правда: вряд ли вы сможете кого-то спасти из воды, если сами едва умеете плавать.
Чувство вины отбирает у нас много силы, учитывая тот факт, что большинству трудно отличить истинную вину от незаслуженной. Мы верим, что если ощущаем вину, значит, сделали что-то недостойное нас.
Эйфория Аллена по поводу спокойного разговора с Джоанной и ее согласия остаться дома длилась пять минут. Почти сразу же понимание своей правоты сменялось сильным дискомфортом от ощущения огромных перемен в отношениях с женой.
Я сказала Аллену, что, ответив на несколько вопросов, он сможет определить, является ли его вина истинной или незаслуженной. Вот эти вопросы:
• Будет ли преднамеренным злом то, что вы делаете или собираетесь сделать?
• Жестоко ли то, что вы делаете или собираетесь сделать?
• Приведет ли к насилию то, что вы делаете или собираетесь сделать?
• Будет ли то, что вы делаете или собираетесь сделать, для кого-то оскорбительным или унижающим?
• Принесет ли вред другим людям то, что вы делаете или собираетесь сделать?
Если вы положительно ответите хотя бы на один вопрос, ваша вина является заслуженной при условии, что она приносит чувство сожаления, но не чувство ненависти к себе. В этой ситуации соблюдение собственной целостности будет означать взятие ответственности за свое поведение и возмещение нанесенного ущерба.
Но если, как Аллен, вы делаете что-то полезное для себя и не причиняете вред, не унижаете другого человека, то чувство вины — незаслуженное, и его нужно контролировать. Если мы не будем противостоять этому чувству, то чрезмерная вина укрепится настолько, что станет фоном нашей повседневной жизни.
Аллен ответил отрицательно на все вопросы, но когда поехал в командировку в Сан-Франциско без Джоанны, все же ощущал внутреннее противоречие.
Используйте приведенные выше вопросы каждый раз, когда чувство вины не соответствует событию, в результате которого оно возникло. Нормальная, здоровая совесть создает чувство вины, пропорциональное поступку. Вы ощущать вину, если спите с мужем лучшей подруги, и мои вопросы не предназначены для оправдания уголовных деяний. Но вы не заслуживаете того, чтобы чувствовать себя виноватой, если пригорел обед или предложили посмотреть кино, которое оказалось неинтересным. И определенно не должны ощущать вину, если делаете что-то, чтобы обогатить свою жизнь — даже если это кому-то не нравится.
Это мнение, а не факт
Люди, прибегающие к эмоциональному шантажу, не делают различий между мелочами и важными вещами, когда взваливают на нас вину. А мы с большой охотой принимаем ее.
Ли сказала матери, что ее обижают негативные сравнения с двоюродной сестрой, и мать, казалось, поняла ее. Но со старыми привычками расставаться нелегко, поэтому если мать что-то хотела от Ли, она использовала другую форму давления.
Конечно, это был прогресс. Несмотря на давление, Ли изменила свое поведение и, как многие из нас, дала себе заниженную оценку, потому что полагала, что ее чувства должны измениться так же быстро. Среди прочего, что она могла сделать для уменьшения чувства незаслуженной вины, — это научиться отделять негативные ярлыки матери от фактов.
Я попросила Ли составить список определений, которые давала ей мать, когда обижалась на нее. Очевидно, эти ярлыки скорее всего знакомы большинству жертв эмоционального шантажа.
Вот некоторые из них:
• незаботливая;
• эгоистичная;
• безумная;
• неуклюжая;
• тупая;
• злая;
• глупая;
• грубая.
Такая ругань, исходящая от близкого нам человека, может серьезно обидеть любого. Но эти ярлыки — Это посторонних людей. Мы часто облекаем шантажистов в мантию мудрости. Мы считаем, что они знают нас лучше, чем мы сами, и когда они отзываются о нас негативно, мы верим их определениям, особенно если другие уже отзывались о нас подобным образом. В этом случае мнение другого человека превращается в факт. Фраза «Ты эгоист» видоизменяется внутри нас в утверждение «Я эгоист». Точно так же ребенок, которому говорят «Ты плохой», трансформирует это сообщение в «Я плохой».
Чтобы помочь Ли отделить факты от домыслов, я попросила ее взять свой список и на каждой строке дописать заглавными буквами фразу «МНЕНИЕ, А НЕ ФАКТ». После этого список выглядел следующим образом.
• незаботливая: МНЕНИЕ, А НЕ ФАКТ;
• эгоистичная: МНЕНИЕ, А НЕ ФАКТ;
• безумная: МНЕНИЕ, А НЕ ФАКТ;
• неуклюжая: МНЕНИЕ, А НЕ ФАКТ;
• тупая: МНЕНИЕ, А НЕ ФАКТ;
• злая: МНЕНИЕ, А НЕ ФАКТ;
• глупая: МНЕНИЕ, А НЕ ФАКТ;
• грубая: МНЕНИЕ, А НЕ ФАКТ.
Я уверена, вы поняли, о чем идет речь. Самое главное, нужно принять эту идею в качестве рабочей.
Разумеется, иногда мы можем быть и незаботливыми, и глупыми, важно лишь изучить достоверность чужих ярлыков. Вопросы, на которые отвечал Аллен, помогут вам это сделать. Но по большей части, если вы имеете дело с эмоциональным шантажистом, его мнение — субъективно, предвзято и основано на собственных интересах. Это особенно трудно распознать, если в роли шантажиста выступают родители, как в случае с Ли, потому что в детские и юношеские годы мы привыкли думать, что они всегда правы. Но как вы постоянно убеждались на протяжении всей книги, шантажисты действуют, исходя из собственных страхов и своей неудовлетворенности, и нередко то, в чем они обвиняют нас, является основой их собственного поведения. Они свои недостатки на нас, ожидая, что мы примем их. Давайте же отошлем их обратно.
Возврат отправителю
Подсознание уделяет много внимания символическим ритуалам и церемониям. Одним из наиболее увлекательных моментов моей работы является создание простых ритуалов, чтобы клиенты могли эффективно противостоять своим демонам новыми, более интересными способами. Вот один из ритуалов, который может помочь при отключении болевой точки вины.
Найдите небольшую коробку с крышкой наподобие коробки для обуви. Пусть она станет «коробкой вины». Каждый день на протяжении недели на отдельных листках бумаги записывайте утверждения, вызывающие чувство вины, или обидные и несправедливые определения, которые используются для манипулирования и давления на вас, и кладите их в эту коробку.
В конце недели запакуйте «коробку вины» точно так же, как пакуется бандероль. В левом верхнем углу напишите обратный адрес шантажиста и свой адрес посередине. По диагонали крупными и цветными (лучше красными) буквами напишите: «Возврат отправителю». Затем с большими почестями избавьтесь от коробки любым удобным для вас способом. Можете предать ее земле, сжечь и развеять пепел по ветру, выбросить в мусорный ящик или переехать автомобилем. Главное — прекратить принимать на себя чужую вину. Ведь она не ваша.
Парадоксальное упражнение
Несмотря на внутренние противоречия, которые раздирали Ив, она нашла в себе смелость оставить Элиота, и при этом он не мог упрекнуть ее в отсутствии сострадания. Она установила день, в который уйдет от него, и оставалась с ним достаточно долго, чтобы найти личного помощника и обучить его своей работе. Также она известила членов семьи о депрессии Элиота, а некоторые согласились опекать его и заботиться о профессиональной врачебной помощи.
Однако я понимала, что Ив не удастся легко избавиться от огромной незаслуженной вины, хотя в этом направлении она добилась значительных успехов. Она временно переехала к матери (это приносило свои плоды) и сделала несколько попыток найти работу. Но Элиот обрывал ей телефон, и Ив снова оказывалась в облаках «тумана».
Я поставила перед Ив пустой стул и попросила представить, что на нем сидит Элиот. Затем сказала, чтобы она опустилась на колени и произнесла: «Я знаю, что ты не можешь без меня, поэтому навсегда останусь с тобой. Я возвращаюсь и больше никогда тебя не покину. Ради тебя я оставлю все мечты и стремления и посвящу тебе свою жизнь. Я не буду просить ни о чем для себя и буду вечно заботиться о тебе».
Ив посмотрела на меня, как на сумасшедшую.
— Вы шутите? — воскликнула она. — Я не собираюсь говорить ничего подобного!
— Считайте, что делаете мне одолжение, — попросила я.
Ив неохотно приступила к тому, что я просила. Где-то на половине она остановилась.
— Погодите! Я выгляжу смешно. Знаю, что я ненормальная, но не совсем же идиотка! Я не собираюсь возвращаться! У меня своя жизнь! Я не виновата, что он такой, каков есть, и почему это я должна жертвовать всем ради него?
Этот тип работы называется парадоксальной терапией. Парадокс — это противоречие, относящееся к мнению, которое на первый взгляд может показаться абсурдным или смешным, но в действительности содержит общепринятые истины. Парадоксальная терапия чрезвычайно эффективна. Как мы видели, моральная сила Ив проснулась, когда она поняла абсурдность того, что я просила ее сказать. Хотя в действительности она могла и не говорить таких слов Элиоту, за нее говорило поведение. Парадокс позволил довести свою вину до абсурдных пределов и увидеть, насколько незаслуженной она была. Как только она выполнила это упражнение, Ив ступила на путь освобождения.
Через несколько недель Ив заявила, что нашла работу в рекламном агентстве. Голос ее был совсем не похож на голос отчаявшейся, попавшей в ловушку шантажа женщины, которая пришла ко мне пять месяцев назад. Я спросила, помнит ли она, что утверждала, что «умрет от чувства вины», если бросит Элиота.
— Ну, я еще ни разу не слышала, чтобы кто-то умирал от чувства вины, и я не собираюсь быть первой, — ответила Ив. — Я должна быть сильной и независимой в финансовом отношении. У меня достаточно знаний и умений, чтобы обеспечить себя. Все, что мне нужно, — это однокомнатная квартира и исправный автомобиль. Если они у меня есть, я в порядке. Она явно была в порядке.
Борьба с чувством вины с помощью воображения
Дженнет была в замешательстве, когда пришла на сеанс после того, как сообщила сестре, что не может одолжить ей денег.
В Дженнет боролись воспоминания и несбыточные надежды. Как будто тяжелый и болезненный опыт общения с Кэрол не мог проникнуть достаточно глубоко в душу, чтобы бороться с чувством вины.
Я обнаружила, что когда подсознание сопротивляется здоровым переменам, то можно достучаться до него с помощью метафор и сказок без применения традиционной разговорной терапии. Чтобы помочь Дженнет, я попросила ее написать сказку о своих отношениях с сестрой.
— Это будет настоящая сказка братьев Гримм, — с иронией сказала она. — Как мне это сделать?
Я объяснила Дженнет, что она может писать все, что захочет, но должна использовать язык и образы сказок, писать от третьего лица и завершить сказку если не счастливым концом, то по крайней мере дающим надежду. Дженнет написала особую сказку, и мне хочется, чтобы вы ее тоже прочитали.
—
Дженнет призналась, что написанная сказка очень ей помогла.
Изложение сказки от третьего лица позволило Дженнет выдержать эмоциональную дистанцию и увидеть свои отношения с сестрой с большей ясностью. Использование литературной формы сказки дает свободу воображению, творческому началу и юмору — мощному средству против чувства вины. Воображение настолько же облегчает чувства, насколько их утяжеляет вина.
Призываю вас сочинить сказку, чтобы получить более глубокое представление об отношениях, в которых вы чувствуете вину. Особенно полезно писать о членах семьи, хотя можно написать и о друге или любовнике («В некотором царстве, в некотором государстве жили-были король и королева. Король часто уходил в лес и страдал там, если не получал того, чего хотел…»). Думаю, вы удивитесь и обрадуетесь тому, что откроет вам сказка и насколько прояснится ситуация, в которой вас ослепляет чувство вины.
Понимаю, что в этой главе дала вам много информации и упражнений, и кое-что из этого может вызвать сильные переживания. Вы можете почувствовать грусть из-за того, что в отношениях что-то будет утеряно, или неизбежный гнев на шантажиста за его давление, или на себя за то, что постоянно ему уступали. Эта работа может даже обнажить старые, детские болевые точки.
Будьте добры к себе и обращайте внимание на свои чувства и на то, что они вам говорят. Если чувства начинают переполнять вас, можно проконсультироваться со специалистом или обратиться за поддержкой к близкому человеку. Помните, не нужно делать все и сразу. Установите собственный график и подбирайте упражнения и задания, которые вам подходят. Обещаю, что результат будет стоить затраченных усилий.
Изменение поведения — противоречивый, постепенный процесс. Когда будете применять полученные здесь навыки в повседневной жизни, то обнаружите, что не все получается так, как надо. Вы будете колебаться, пугаться и ошибаться — как и каждый из нас. Но вам предстоит учиться как на достижениях, так и на ошибках.
Помните, что ваша задача похожа на восхождение на гору, за исключением того, что на ее вершину попасть невозможно. Никто не способен освободиться от тревоги и подобрать точные слова, чтобы отразить прессинг и угрозы других людей. Будьте терпимы и великодушны по отношению к себе. По мере того как вы будете взбираться на горную вершину изменений, не исключено, что вы посмотрите наверх и скажете: «О Господи, до нее еще так далеко!» Но оглянитесь назад, найдите то место, с которого начали, и тогда увидите, как высоко вы поднялись.
Как только вы прекратите ждать изменений у других людей и начнете работать над собственным поведением, может произойти чудо. Всего лишь один новый инструмент может оказаться катализатором изменений для отношений в целом. Посмотрите, что случилось с Лиз и Майклом.
— Вы не поверите, насколько изменился Майкл, — сказала однажды Лиз. — Теперь я начинаю думать, что у нас все получится.
— А кто изменился первым?
— Наверное, я, — сказала Лиз. — Я сомневалась, когда вы объясняли, как нужно себя вести, но теперь понимаю, что, если бы вела себя по-прежнему, наш брак разрушился бы.
Лиз широко улыбнулась, открывая сумку, и достала сложенный листок бумаги.
— Это письмо, которое Майкл написал на своих курсах психотерапии, он просил показать его вам.
Это было прекрасное письмо!
«Шантажисту внутри меня.
Привет.
Мне нужно сказать тебе несколько слов по поводу очень важного для меня дела, и я хочу, чтобы ты уделил мне максимум внимания.
Ты достаточно долго был для меня причиной многих неприятностей. Я полностью не понимал, что происходит, пока меня не просветили Лиз и Джон [психотерапевт Майкла]. Теперь я понимаю гораздо больше, поэтому давай сразу все выясним.
Мне стыдно, потому что благодаря тебе я причинил много боли и несчастья. Прихожу в ужас и очень сержусь на тебя, когда думаю о том, что чуть не потерял все, что люблю, потому что верил: могу быть крутым и сильным, вынуждая жену делать все, что хочу, и наказывая ее, если она мне отказывала.
Я удивляюсь своей бесчувственности. Я смотрел ей в глаза и унижал ее, был эмоционально жестоким, думая, что поступаю правильно; но теперь исправляю то, что было неправильным. Нанесенные ей обиды наполняют меня горем за потерянные моменты, за потерянную любовь, за то, что поступал вопреки чувствам, за неуважение к самому важному — человеческому достоинству и индивидуальности.
Я хочу, чтобы ты знал, господин Шантажист, что тебе нет больше места во мне. По этому вопросу я не желаю идти на компромисс. Ты мне больше не нужен.
Понимаю, что это нелегко. Нужно многому научиться, перебороть множество привычек, преодолеть страх выглядеть слабым. Но я боролся и прежде, а эта борьба для меня намного важнее, и я обязательно доведу ее до конца. Твои дни сочтены, начиная с этого момента, каждый день будет приносить что-то новое.
Прощай.
Майкл».
Как и большинство жертв шантажа, Лиз верила в позицию соглашательства, полагая, что может стабилизировать отношения, уступая требованиям Майкла. Она не знала, что лишь подкрепляла поведение мужа, которое вело к разрыву. Как только Лиз изменила реакции, она открыла путь к близости, которая была нужна им обоим.
— Могу только сказать, что если такое случилось, значит, чудеса возможны, — призналась Лиз. — Майкл вернулся, и я вновь стала собой.
Не могу гарантировать, что, если займетесь этой работой, вас ждут потрясающие результаты, как в случае с Майклом. Но даже если окружающие меняются очень медленно, изменитесь и мир будет выглядеть для вас по-другому. Вы будете знать, что любые отношения, которые сохраняются благодаря вашим уступкам эмоциональному шантажисту, вас не достойны.
Если вы сможете пробиться сквозь «туман» и прервать эмоциональное насилие, вернется чудесное ощущение возвращения в нормальное, уравновешенное состояние. Замешательство и самообвинения, которые составляли часть вашей жизни, исчезнут, и на их место придет чувство уверенности и самоуважения.
С каждым шагом, который вы делаете на пути учебы и использования навыков, обезоруживающих эмоциональных шантажистов, вы будете восстанавливать свою сущность — то есть вашу целостность. Это качество, которое вы считали потерянным навсегда, на самом деле никуда и не пропало.
Оно ждало вас.
Fog — туман FOG — акроним для fear, obligation, guilt — страх, обязанность и чувство вины. —
(обратно)