. Его охватило беспокойство. Как встретить Комолу, как держать себя с ней, о чем говорить и как отнесется к нему сама Комола? — в ожидании ее появления спрашивал себя Ромеш.
Двое его слуг уже были внизу. Сначала они принесли чемоданы Комолы и, оставив их на террасе, ушли снова.
Затем появилась и сама девушка. Дойдя до дверей комнаты, она остановилась на пороге.
— Входи же, Комола, — промолвил Ромеш.
И она, наконец, вошла, словно с трудом преодолевая приступ нерешительности. Намерение Ромеша оставить ее на время каникул в школе стоило ей горьких слез, к тому же и несколько месяцев разлуки породили в ней некоторую отчужденность, к Ромешу. Поэтому, войдя в комнату, она даже не подняла на него глаз и стояла, отвернувшись, глядя в открытое окно.
Ее наружность поразила Ромеша. Ему казалось, будто он видит перед собой совершенно незнакомую девушку. За эти несколько месяцев Комола удивительно переменилась. Она вытянулась и стала стройной, как молодая лиана. Куда делась грубоватая простота пышущей здоровьем деревенской девушки? Ее прежде круглое личико осунулось, и это придавало ему особую прелесть; золотистый загар щек уступил место нежной бледности. В ее походке и манере держаться не осталось и следа былой скованности.
Тоненькая, с чуть склоненной головой, стояла она, выпрямившись, у окна, и Ромеш невольно залюбовался ею.
Осенние лучи полуденного солнца освещали лицо девушки. Голова ее была непокрыта, перевязанные красной лентой волосы откинуты за спину. Мериносовое, шафранного цвета сари плотно облегало девичью фигурку.
За последнее время у Ромеша сохранилось лишь смутное воспоминание о красоте Комолы. Теперь же, став еще более яркой, красота эта внезапно поразила его. К этому он совсем не был подготовлен.
— Сядь, Комола, — сказал он.
Комола послушно опустилась в кресло.
— Ну как твои занятия в школе?
— Хорошо, — коротко ответила девушка.
Ромеш усиленно думал, о чем бы еще расспросить ее, наконец, осененный неожиданной идеей, проговорил:
— Ты, наверно, голодна? Здесь для тебя все приготовлено. Хочешь, я прикажу принести тебе что-нибудь?
— Нет, я закусила перед отъездом.
— Так ничего и не поешь? Может, хочешь сладкого? У меня есть фрукты — яблоки, гранаты, груши.
Комола только молча покачала головой.
Ромеш еще раз поглядел на нее. Чуть склонив голову набок, девушка рассматривала картинки в английском учебнике.
Красивое лицо, словно золотая волшебная палочка, вызывает к жизни и ту красоту, которая таится во всем, что его окружает. Лицо Комолы как бы вдохнуло жизнь и в прыгающий лучик осеннего солнца и в этот сентябрьский день, заставив его принять определенные контуры и очертания. Подобно тому как любой центр управляет тем, что сосредоточено поблизости от него, так, казалось, и эта девушка увлекала в сферу своего влияния и небо, и ветер, и свет — все, что было вокруг, хотя сама она совершенно не подозревала об этом и лишь молча рассматривала картинки в своем учебнике.
Ромеш поспешно вышел и тотчас вернулся, неся на подносе груши, яблоки и гранаты.
— Ты, как видно, не хочешь есть, Комола, но зато я проголодался и больше ждать не намерен, — сказал он.
Комола в ответ слегка улыбнулась, и свет этой неожиданной улыбки рассеял в их сердцах туман отчужденности.
Вооружившись ножом, Ромеш начал чистить яблоко. Но у него не было навыка к хозяйственным занятиям, и Комоле стало до такой степени смешно смотреть на его торопливость и неуклюжие попытки справиться с яблоком, что она, наконец, не выдержала и звонко рассмеялась.
Обрадованный взрывом веселья, Ромеш заметил:
— Ты, кажется, изволишь потешаться над тем, что я не умею обращаться с фруктами? В таком случае очисти их сама, а я погляжу, насколько ты сильна в этом искусстве!
— Если бы под рукой был фруктовый нож, я бы это сделала, а таким не могу, — ответила Комола.
— Неужели ты думаешь, что здесь не найдется чего-нибудь в этом роде? — рассмеялся Ромеш и, крикнув слугу, спросил, есть ли у них фруктовый нож.
— Есть, —
ответил тот.
— Почисти его хорошенько и принеси сюда.
Когда требуемая вещь была найдена, Комола сбросила туфли, села на пол и, раскрыв нож, весело и ловко сначала освободила плод от кожуры, а затем разрезала его на дольки. Ромеш, который тоже уселся перед ней на полу, складывал их на поднос.
— А ты-то будешь есть? — обратился он к девушке.
— Нет, — ответила она.
— Ну, тогда и я не буду.
Комола подняла на него глаза.
— Хорошо, только сначала ешь ты, а уже потом я.
— А ты не обманешь?
— Честное слово, не обману, — с серьезным видом пообещала Комола.
Успокоенный этим искренним заверением, Ромеш взял одну дольку.
Но его трапеза была прервана самым неожиданным образом. В дверях, прямо перед ним, стояли Окхой и Джогендро.
— Просим нас извинить, Ромеш, — сказал Окхой. — Мы полагали застать вас здесь одного. Нам с тобой, Джоген, не следовало так внезапно, без предупреждения, вторгаться к нему. Давай сойдем вниз и подождем там.
Комола бросила нож и поспешно вскочила, метнувшись к двери. Но путь загораживали два незнакомца. Джогендро слегка посторонился, давая ей пройти, но и не подумал отвернуться, а, наоборот, внимательно разглядывал ее.
Испуганная Комола выбежала в соседнюю комнату.
Глава девятнадцатая
— Кто эта девушка? — обратился Джогендро к Ромешу.
— Одна моя родственница.
— Так как она явно не принадлежит к твоим старшим родичам, хочу надеяться, что вас связывают не узы любви? Ты мне рассказывал о всех своих близких, но об этой девушке я еще ни разу не слыхал.
Тут вмешался Окхой:
— Ты не прав, Джоген. Неужели человек не может иметь тайну, которой не хочет делиться даже с друзьями?
— Разве у тебя действительно есть такая тайна, Ромеш? — спросил Джогендро.
— Да, есть, — весь вспыхнув, ответил Ромеш. — И вообще я не желаю говорить с вами об этой девушке.
— Да я-то, к несчастью, испытываю сильное желание поговорить о ней, — настаивал Джогендро. — Если бы ты не делал предложения Хем, поверь, никто
