|
Читалка - Я вас жду
Цитата: Ваш комментарий:
Анонимная заметка
прятаться. Уборка, заранее знаем, будет сложной, одним заходом не уберёшь. Косить будем то с одной, то с другой стороны. Опыт у нас есть. В позапрошлом году было точно так же, помните?
На том до свидания. Пламенный Вам привет от всей бригады. С глубоким уважением Владимир Любченко». Несколько раз перечитывала письмо Володи с ощущением непонятной боли, тоски, грусти. Тоска, грусть, поднявшиеся во мне, объяснимы А боль? Наверное, потому, что Оксана Ивановна, хотя и «расплакалась от радости», но не ответила на моё письмо. 27 июня, воскресенье.Сегодня снова была с Русланом на пляже. Встретились с ним, как и в предыдущий выходной, у подъезда на улице Куйбышева. Он меня дожидался уже навьюченный. Заплечный мешок, обратила я издали внимание, не был так набит, как в прошлый раз. В чём дело? Лидия Гавриловна пожалела внука? Нет, не то. Она плоха. Вчера Руслан сам звонил мне на квартиру: «Галина Платоновна, завтра, передавали по радио, будет хорошая погода. На пляж поедем?» — «Конечно. Ровно в девять ждёшь меня у подъезда». Поскольку меня несколько удивило, что мальчик сам звонит, я спросила, как себя чувствует бабушка. Мальчик медлил с ответом. Я поняла, что Руслан боится меня огорчить… «Неотложку я вызывал. Целый день не отходил, потом папа… Завтра, сказал он, мы с вами на пляж, а он с бабушкой останется». Между прочим, в понедельник, на следующий день после первого «похода» с Русланом на пляж, Трофим Иларионович разыскал меня в коридоре во время перерыва. Прежде чем я узнала, зачем он явился, честно признаюсь, струсила. И вдруг слышу: «Галина Платоновна, свершилось чудо. Руслан в вас поверил, вы ему понравились, спасибо». — Стало быть, и в следующее воскресенье Руслан бу-дет со мной? — спросила я. Трофим Иларионович с вежливым удивлением поднял брови. — Вас это не обременит? — спросил он. — Ничуть. Руслан славный мальчик, только рассаду, выращенную в парнике, пора пересадить на грядку. Сказала и пожалела: профессор замялся на долю секунды, взгляд его потускнел.
— С вами нельзя не согласиться, — ответил он, вздохнув. — Обстоятельства сложились так, что… — Доброе утро, Галина Платоновна! — рванулся вперёд Руслан. — Доброе утро. Окно первого этажа, через которое Лидия Гавриловна подавала в прошлый раз рюкзак, так же распахнуто, но сейчас из него никто не выглядывает. Оно затянуто занавесом, который раскачивается от бензиново-пыльных воздушных волн. — Папа с бабушкой? — спрашиваю шёпотом, чтобы внутри, не дай бог, не услышали моего голоса. — М-м. — Руслан, что за новость — «м-м»? Ты что, немой? — Вы тоже… Правильно подметил, бесёнок. — Отучиваюсь. — Спорим, кто скорее, спорим? На пляже занимаем прежнее место невдалеке от пешеходного моста. Здесь людей меньше, есть деревья, под тенью которых можно спрятаться, когда жгучее солнце в зените. Меня беспокоят солнечные ожоги на спине мальчика. Совесть мучит, что не предупредила их, но голос у меня ровный: — Тебе крепко попало за то, что спину спалил? Бабушка, наверное… — Хм, — усмехается Руслан. — Она не знает. — А папа? — Он — да. Спиртом смазал, чтобы по болело. — Жаловался? — Он сам догадался, сам! Слышит, кручусь, порчусь — подходит, говорит: «А ну-ка покажи, что там у тебя?» Меня поругал немножечко, а вас — нет. Только спросил, не скучно ли было нам. — И что ты ответил? — Смешно стало, рассмеялся я. С Галиной Платоновной, говорю, папа, не соскучишься. Она вроде товарищ, мальчик какой-то, а не учительница. — Руслан спохватывается, не задел ли меня. — Плохо сказал? Обиделись? — Чего ради? — удивляюсь. Встаю. Встаёт и мои подопечный. — Послушай, Руслан, говори мне «ты». Мальчик склонив голову на плечо, рассматривает меня настороженно и с хитрецой: не верит в искренность предложения. Допрыгалась! Попала впросак, а отступать нельзя, поздно. — Не хочешь? Это почему же? — Мне-то что! Вам перед другими будет неудобно. — Ну вот ещё! — смеюсь. — Мы с тобой брат и сестра… Чем плохо ? Смахиваем друг на друга. Разве что глаза у нас разные: у тебя чёрные, у меня — зеленоватые. Зато носы — две капли воды…
— Веснушки тоже разные, — перебивает Руслан. Отмахиваюсь: — Велика печаль! Нельзя же, чтобы всё точь-в-точь было. Мальчик изучает меня с ног до головы, будто впервые видит. — Глаза у вас тоже вроде с веснушками. — Правда? Возможно, — соглашаюсь и протягиваю ему руку. Он её жмёт что есть силы. — Значит, на том и порешили — «ты»? — По-жа-луй-ста, мне-то что. Бредём по шумному берегу вдоль реки. У резкого поворота, где пляжников раз-два и обчёлся, выкрикиваю: «Вдогонку!» и делаю стремительный рывок. Маленький Багмут — за мной. «Перегоню! Перегоню!», — слышу его задорный голос. — Быстрее, быстрее! — подгоняю его. — Вы… ты, наверное, перворазрядница, да? — Не болтай, беги, живее! Руслан отстаёт. На ходу делаю кувырок, ещё один, чтобы дать ему возможность меня догнать, и тут же ловлю себя на том, что поступила опрометчиво: Руслан может воспринять это за бахвальство. Детям, особенно мальчишкам-сорванцам, далеко не безразлично, когда кто-то знает больше, делает что-то лучше, чем они. Только наставнику своему они такое прощают. Более того, его авторитет неизмеримо возрастает. А вот Руслан — другой, душа у него ранимая. Ему в детсадике, затем в школе, во дворе, везде и всюду напоминали, напоминают: «Твоя мать солистка оперного театра, а ты — хулиган», «Твой отец — профессор, доктор наук, а ты — двоечник», «Твоя тётя — знаменитость, а ты — лентяй…» Вокруг столпы, один Руслан букашка. Разве ему не обидно? Ему противна жалкая незаметная роль, и он стремится тоже чем-то выделяться. Неважно, чем. Лишь бы сделаться заметным, лишь бы о нём заговорили, его устраивает и слава Герострата. Притворяюсь сильно уставшей, тяжело дышу. Руслан меня перегоняет, бежит, оглядываясь назад. У него счастливое, ликующее лицо. Возвращаемся на Куйбышева, 28. Уже сумерки, а улица по-прежнему шумит, неистовствует. Никак не привыкну к городской |