Читалка - Меняю себя! Селф-коучинг

подруги ее волнует не так сильно, как обычно. Если Бекки будет рада за нее: великолепно, если нет —тоже ничего страшного.

На протяжении всех лет их дружбы Джоанна, Алиса и Бекки были родственными душами, их „тройственный союз" стал крепче и надежнее, чем пятнадцать лет назад, когда они познакомились. Все трое испытали на себе все „прелести" супружества, причем Джоанна не выдержала первая. Когда Джоанна и Бекки работали в конторе, Алиса сидела дома с детьми. Подруги взяли за правило вместе обедать по субботам; для лих это

было обязательное мероприятие, цель которого — обмениваться новостями. Их субботние разговоры были неизменно пересыпаны мрачными шутками про убогую жизнь в этом маленьком городке, где никто, казалось, не был счастлив от того, чем зажимался. Но эта суббота будет совсем другой — вернулась из поездки Джоанна.

Ничто не могло подготовить Д жоанну к тому шоку, который она испытала. Действительно, подруги проявили интерес к ее переменам, но этот интерес казался неестественным. Они были очень далеки от восторга. После того, как Джоанна рассказала, насколько килограммов похудела, последовали вялые поздравления, а потом — неловкая тишина.

Наконец, заговорила Бекки. Со своей знакомой улыбкой, иронично приподняв бровь, она согласилась, что, да, похудение — это определенное достижение. Но не будет ли позором, когда Джоанна наберет прежний вес еще быстрее, чем похудела. Бекки даже привела какую-то статистику из журнала в поддержку своего прогноза.

Когда разговор зашел о любовной истории Д жоанны и подробностях ее отношений с Марком, Бекки стала еще более скептичной. С заботой в голосе она пробормотала, что, конечно, она еще не видела Марка, но как Джоанна может знать, что у него серьезные намерения? Он показался ей обычным шустрым молодым человеком, каких полно на любом курорте. Хорошо, что Джоанна позволила себе легкий флирт, но это флирт, ничего больше. Она кротко предложила Джоанне больше никогда с ним не

встречаться. Бекки вполне могла бы высказать и все остальное, что у нее было на уме, это и так было ясно: „Время фантазий прошло. Съешь свой десерт и давай обратно к нам, в канаву".

Зная, что из себя представляет Бекки, Джоанна по крайней мере имела некоторое представление о глубине ее цинизма. Но реакция Алисы буквально лишила ее дара речи. Как будто едкий комментарий Бекки дал волю чувствам, которые Алиса таила в себе неделями. Теперь, когда ей было „позволено", она обрушила на подругу потоки ожесточенной критики, замечаний, которые жгли Джоанну, как раскаленные угли. Она заявила, что Джоанна стала одеваться „как потаскуха" и ведет себя „высокомерно". Что она возомнила о себе? Даже если Марку можно верить, что он нашел в заурядной дамочке из провинциального городка? Алиса была вне себя, обзывая подругу чуть ли не проституткой и мошенницей, предательницей, которой ничего не стоит наплевать на подруг. А эта глупая идея вернуться в колледж в ее возрасте?! Давай, вперед, ощути жизнь! Потом будешь за гроши „пахать" в школе — этого ты хочешь? Конечно, если Джоанна желает устроиться лучше подруг, пусть делает все, что вздумается, только бы потом не пришлось пожалеть о последствиях.

Дрожь колотила Джоанну, когда она пробиралась к своей машине на стоянке. Обливаясь слезами, она с трудом смогла отыскать в сумочке ключи. Со времен школы и горьких скандалов с отцом она никогда не чувствовала себя такой убитой. Она как будто вышла из кинотеатра после просмотра фильма и с горечью обнаружила, что ничего не изменилось, все осталось так, как было. Она-то думала, что обрела себя, начала осуществлять свои мечты, нашла человека, который полюбил ее такой, какая она есть. Разве подруги не видели всего этого? Разве не заметили, что она счастлива? Наконец ей удалось отыскать дорогу к тому, что ей по душе, перестать быть такой, какой ее хотят видеть окружающие — и вот ее лучшие подруги твердят ей, что все это неправда, что

ее чувства — подделка, что ее чудесное превращение — не более чем волшебная сказка из детства.

Алиса и Бекки всегда были ее советчицами, ее „справочным бюро". Разве они могут ошибаться? Или они не правы? Осталась ли она по-прежнему тем гадким утенком, каким всегда себя ощущала? Может, это был просто сон? Должна ли она „дать отставку" своим истинным страстям и вернуться к жизни, которая ей так знакома? В конце концов, довольно трудно представить себе „добрую старую Джоанну" звездой хоть чего-нибудь, пусть даже собственной жизни. Она оказалась перед критическим выбором: следовать ли новым курсом или все бросить и дать себя „засосать" обратно в рутинное исполнение прежних ролей?

То, что произошло с Джоанной — не новость. Слишком часто, стоит нам увидеть то, что есть наше подлинное „я" и услышать слабый голос, повествующий о наших потенциальных возможностях, как возникают многочисленные угрозы. Нас могут вернуть к прежнему сценарию жизни. Нас могут убедить, что все это — мечты, сладкий сон. Нас могут уверить, что наши страсти и убеждения, которые мы почувствовали с такой силой и ясностью, — глупость. Мы начинаем думать, что выглядим

странновато в глазах людей, чье мнение уважаем, что мы так или иначе „накручиваем" себя. Нас пугает собственная смелость поверить в то, что мы — другие. Бывает так, что как только мы готовы отвергнуть свое вымышленное „я", наши „доброжелатели" изо всех сил стараются затянуть нас туда, где мы были, и, по их мнению, всегда должны быть.

Пожалуйста, поймите, что прежде всего такая их реакция не всегда является преднамеренной. Друзья и члены семьи совсем не планируют держать вас в клетке вашего вымышленного „я". Одни поступают так, чтобы защитить вас, другие стараются уберечь себя от ваших перемен. Кто-то может пытаться сохранить без изменений тот мир, который вы с ним разделяете.

Я заметил, что большинство