которые постоянно „звучат" у нас в голове, определенным образом программируя наше поведение. Они влияют на него бессознательно, потому что, будучи вызубренными, мелькают в мозгу со скоростью молнии.
В отличие от ярлыков („Я— вечный неудачник"), пленки имеют свой контекст: например, приходя на собеседование по поводу новой работы, вы говорите себе: „Мне этой работы никогда не получить". Когда вы стараетесь „закадрить" симпатичную девушку или молодого человека, вы внушаете себе: „У меня ничего не выйдет, потому что я не привлекательный (не привлекательная)".
Я думаю, теперь вам понятно, что конкретная опасность — и угроза — каждой такой пленки в том, что она заранее настраивает нас на определенный результат. Часто такой результат является следствием наших мыслей, умственной настройки, которые вызываются этими пленками. Это застывшие и ограничивающие убеждения.
Стойкие и ограничивающие убеждения
Стойкие убеждения (предубеждения) о себе, других людях и обстоятельствах нашей жизни так часто повторялись нами, что уже буквально пустили корни; именно поэтому их так трудно менять. Ограничивающие или сдерживающие убеждения касаются конкретно самого человека и заставляют его идти на самоограничения в том, что он способен достичь и чего он на самом деле достигает. Проблема с такими убеждениями состоит в том, что они вынуждают нас прикрыть „информационное окно".
Например, человек, выросший в доме, полном скандалов и насилия, может заключить: „Я — дрянь, отребье". Результат?
Хлоп! „Информационное окно" закрывается перед любой конфликтной информацией. Механизм, посредством которого мы воспринимаем новую информацию, работает в „режиме подтверждения": при помощи того радара, о котором мы говорили раньше, который способен отобрать мельчайшие несколько битов информации, в частности, только то, что совпадает с закоренелым убеждением: „Я
— дрянь". Человек не слышит никакой положительной информации, просто потому, что он не в состоянии в нее поверить.
Для того, чтобы выразить эти идеи в понятиях реального мира, позволю себе привести один эпизод из своей собственной семейной жизни. После того, как несколько лет назад умер мой отец, моя жена Робин и я пригласили мою мать переехать жить к нам.
Сразу после преждевременной кончины отца „бабушка", как мы все ее называли, была страшно угнетена. Она была в растерянности и боялась оставаться в огромном, похожем на пещеру, опустевшем доме после того, как прожила в браке с отцом пятьдесят три года. Получилось так, что мы тогда как раз строили новый дом неподалеку. Путем небольших архитектурных изменений мы легко могли создать для матери отдельную, но в то же время семейную „половину". Мы так и сделали. Наши дети прыгали от радости, что бабушка к нам переезжает. Они понимали, что теперь она будет баловать их целые сутки! Мы помогли ей продать огромное количество вещей, уложили оставшиеся пожитки в ящики и перевезли все на ее роскошную „половину".
Все было продумано для ее спокойной жизни. Робин и я решили, что после стольких лет тяжелого домашнего труда, воспитания детей, ухода за садом, после всей жизни, положенной на алтарь семейного счастья, бабушка вполне заслуживает по- истине королевского обращения. Каждое утро домработница убирала за ней постель. Завтрак, обед и ужин были готовы для нее в любой момент, при этом ей не надо было даже шевелить пальцем. Из окон она могла любоваться замечательным видом на восход солнца, цветники и идеальную лужайку, за которыми ухаживал специально нанятый садовник. На всех семейных мероприятиях у нее было самое почетное место. Ей оставалось просто радоваться, глядя, как взрослеют внуки. Казалось, она была просто в восторге.
Спустя примерно год такой жизни мне стало ясно, что счастья ей это не принесло. В ее глазах пропал блеск. Она бесцельно бродила из комнаты в комнату, вялая и
изнуренная. Казалось, она стареет прямо на глазах.
Бабушка, — спросил я у нее однажды, — мне не нравится, как ты выглядишь. Тебя что-то беспокоит?
На ее глаза навернулись слезы. Наступила неловкая пауза, казалось, она с трудом подбирает слова. Наконец, она взглянула на меня и сказала:
Как же мне объяснить сыну и невестке, которые так добры ко мне, что я не хочу жить в их теплом замечательном доме?
Я попросил ее высказать все, что у нее на сердце. Она продолжала:
Мне не хватает моего дома. Мне не хватает моей жизни. Нет ковров, которые я должна пылесосить, мне не нужно убирать постель. У меня нет двора, на котором я всегда возилась, и лужайки, которую я сама подстригала. Я никому не нужна. Мне нет смысла быть здесь.
Когда она сказала „нет смысла быть здесь", мне стало понятно, что она имеет в виду „мне нет смысла быть на этом свете ”.
Мы мгновенно приняли меры, чтобы исправить ситуацию. Снова собрался семейный совет, и на этот раз было принято решение переселить бабушку в очаровательный небольшой „кукольный домик", расположенный неподалеку, в оживленном и неугомонном районе. Туда легко попасть, но не надейтесь, что вам уделят много внимания: бабушка, скорее всего, будет слишком занята, подстригая траву в маленьком дворике. Возможно, в другом месте она воюет с сорняками, которые имели наглость прорасти сквозь ухоженные ряды цветов. Весь двор прибран, как поля национального гольф-клуба, а домик — как маленький бриллиант: ухоженный и уютный, будто из сказки. У нее там больше дел и планов, чем каждый из нас способен запомнить.
Соседи постоянно заходят к ней поговорить и выпить кофе, дети забегают поиграть, потому что все знают, что для каждого у бабушки найдется щедрая улыбка и доброе слово.
Развернутая ею деятельность — лишь небольшое отражение тех перемен, которые произошли в ее жизни. Она стала совершенно другим человеком. Пожалуйста, поймите меня правильно: она всегда готова была посетовать на то,
